— Вставай, лентяй, иди к хозяину!

Я вскочил и прижался к стене кибитки. Я так заревел, что камни дрогнули бы от жалости.

Чабан тронул меня за плечо. Я весь сжался в комок, присел на корточки.

— Довольно реветь, — сказал чабан. — Что ты, девчонка, что ли? Твое стадо цело.

Что он, смеется? Издевается? Я не понимал.

Чабан продолжал:

— Я тебя, сопливого, вчера кричал-кричал, да ты словно сквозь землю провалился. Пригнал я сам твою отару. Иди гони ее в степь. Да в следующий раз смотри...

Не помня себя от радости, я побежал к своим барашкам. Я расцеловал их кудрявые мордочки.

Я был так счастлив, что забыл про побои, про тоску по дому, про все, про все!..

Наступила дождливая осень. Дни стали серые и короткие. Подули ветры, которыми так славятся Сальские степи. Травы выгорели и пожелтели. Пришли холода.

За три месяца службы я заработал две овчины. Мать сшила мне полушубок. Я очень гордился своей обновой. Мне казалось, что ни у кого из пастухов, даже у самого старшего чабана, нет такого красивого полушубка.

Однажды я пас, как обыкновенно, свое стадо. Барашки мои выросли, превратились в красивых рослых баранов. Неподалеку от стада несколько степных диких орлов слетелись на тушу дохлого барана. Острыми клювами и когтями они рвали падаль, взлетали, снова садились. Вдруг они что-то не поделили и затеяли драку. Я с любопытством смотрел, как орлы били друг друга крыльями, клювами, кричали, и не заметил, что несколько старых орлов забивают маленького орленка. Он жалобно кричал и пытался вырваться. Ему приходилось совсем плохо. Я решил выручить его из беды и побежал на помощь орленку. Чтобы разогнать дерущихся птиц, я стал кричать и махать руками. Я страшно удивился, увидев, что орлы меня совсем не испугались. Они продолжали драться. Я подошел еще ближе. Тогда один огромный старый орел вырвался из стаи и кинулся на меня. Страшным клювом он ударил меня по голове. Я упал и уткнулся головой в землю. На меня налетела вся стая, обрушились сотни ударов. Если орлы разорвут полушубок, они меня заклюют насмерть! Я видел, как ловко ловили они в степи зайцев, как кидались на них с высоты и уносили бедных зверушек в поднебесье...

От боли и страха я неистово заорал. Орлы продолжали клевать меня и раздирать полушубок когтями. Вдруг послышался топот. Со всех сторон бежали и скакали на конях чабаны. Они кричали на птиц. Орлы вовсе не спешили оставить свою добычу. Взлетая, они задевали меня своими огромными крыльями. Я поднял голову. Орлы уже были высоко в небе. Меня окружили пастухи. Чабан сорвал с меня полушубок.

— Дешево отделался, парень! — сказал он. — Поклевали тебе спину до крови да в голове провертели дырку.

Тут только я увидел мой прекрасный, мой новый полушубок! Он лежал на земле. Я поднял его. Спина, плечи, рукава — все было изорвано в мелкие клочья.

На моем лице, наверное, было написано такое отчаяние, что все пастухи принялись меня утешать. Они предложили попеременно носить их собственные полушубки.

— Ведь не сидеть же тебе, Ока, зимой безвыходно в кибитке! Не горюй! Пусть полушубок пропал, зато ты сам жив остался! С орлами шутки плохи.

Некоторые предлагали обратиться к хозяину с просьбой уступить подешевле новую овчину.

Пастухи горевали вместе со мной. И мое горе показалось мне уж не таким ужасным.

С той поры я не выношу орлов. На охоте я с особенным удовольствием их стреляю. И, когда возьмешь в руки большую, бездыханную и уже не страшную птицу, вспоминается детство, степь и изорванный в клочки полушубок.

Был у меня любимый друг — пес Галзан. Он был большой, серый, лохматый и хорошо знал свое дело Если лает — значит, разбегаются овцы. Мы с Галзаном шумим и бегаем до тех пор, пока овцы не соберутся в отару. Когда я дрался с орлами, пострадал и Галзан. Он защищался, а его так сильно ударила клювом в спину орлица, что пес взвыл от боли. Он схватил птицу, но она изорвала когтями его уши и ноздри. Бедный Галзан!

Не прошло и года, как случилась новая беда — мне пришлось навсегда потерять верного друга. Вот как это случилось. Приехал на хутор пьяный чиновник — собирать подати да заодно скупать по дешевке овец. Он «развлекался»: сидел на бричке и стрелял в небо из револьвера. Услышав выстрелы, мы с Галзаном поспешили на хутор. Галзан стал лаять на чиновника, побежал за бричкой, преследуя непрошеных гостей. Раздался выстрел — и бедный Галзан ткнулся мордой в траву. Я бросился к другу. Из лохматой головы текла тонкая струйка крови. В эту ночь я не мог заснуть. Я горько плакал. За что, за что пьяный чиновник застрелил моего верного и любимого друга?!

Наступила холодная снежная зима. В степи бушевали метели. В трубах завывал ветер. Зимой делать у хозяина было нечего. Родным пришлось взять меня домой. В бедной, полуголодной семье прибавился лишний рот.

Чтобы оправдать свое существование, пришлось и дома работать не покладая рук. Я прибирал кибитку, отметал снег, разводил огонь, варил калмыцкий чай и даже выполнял обязанности няньки. Это было самое неприятное, хуже службы у хозяина. Маленькая сестренка, которую я нянчил, вечно болела, вечно кричала.

На улице мальчишки играли в войну, в конницу, в разбойников, катались на санках, а я, глотая слезы горечи и обиды, ходил по кибитке и укачивал сестренку:

— Баю-бай, баю-бай... а-а-а...

С улицы доносились веселые крики, смех, возня. Сестренка заливалась плачем, а я ходил взад-вперед, взад-вперед и напевал:

— Баю-бай, баю-бай, а-а-а... Мама, она, может быть, есть хочет? — говорил я. — Покормите ее, мама.

Мать бросала работу и брала на руки сестренку. А я в один момент накидывал на плечи полушубок и выбегал на улицу к ребятам. Начинались игры. Бойцы наступали в конном строю на снежную крепость. В это время из кибитки выходила мать и кричала:

— Ока, Ока! Иди, шалопай, домой! Куда ты, негодный, запропастился?

Нехотя я возвращался домой. Брал снова на руки сестренку. Она снова отчаянно кричала. А я ходил и ходил по кибитке и до хрипоты напевал:

— Баю-бай, баю-бай... а-а-а...

В скучные зимние вечера огонь не зажигали: не было керосина. Только в особо торжественные дни, когда приходили к нам в гости соседи, мать зажигала коптилку, наполненную бараньим салом. Отец рассказывал сказки. Лежа в углу кибитки, я внимательно слушал.

«Жили два брата. Старший был умный, а младший дурак. Звали его Турнта. Братья были бедные. Старший был чабан и пас чужих баранов. Турнта охотился. Он ловил капканами зверей.

Однажды старший брат спросил:

— Куда ты зверей деваешь, Турнта? Ты ведь их домой не приносишь.

— Я их отпускаю, — ответил дурак.

— Зачем отпускаешь?

— Когда я подхожу к зверю, он сидит в капкане и рычит. Я думаю — он приветствует меня. Вот я его и отпускаю.

Брат сказал Турнте:

— Дурак, убивай всех, кто попадет в твой капкан!

Дурак сказал:

— Хорошо.

Однажды мать братьев вышла собирать кизяк и попала в капкан. Старуха никак не могла освободиться. Она закричала:

— Турнта, скорей освободи меня! Я замучилась.

Турнта подошел и замахнулся дубиной.

— Турнта, Турнта, ведь я твоя мать! — закричала несчастная старуха. — Разве не узнаешь меня?

— Ничего, — сказал дурак. — Мне старший брат сказал: «Кто попадет в твой капкан, убивай всех».

Он убил старуху и принес к старшему брату.

— Твой приказ выполнен, — сказал дурак».

Слушали сказку соседи, охали и вздыхали, а отец продолжал:

«Нужно было похоронить старуху. Старший брат послал Турнту к замужней сестре за полотном для савана и за бараном для поминок. Забрал Турнта полотно и барана и идет домой. Видит дурак, камыш клонит от ветра свои лохматые головки. Турнта подумал, что камыш приветствует его и просит полотно. Разорвал полотно на части и развесил на камыш. Пошел дальше, встречает волка. Волк зарычал. Турнта подумал, что волк приветствует его и просит барана. Отдал Турнта волку барана, волк барана съел. Вернулся дурак домой с пустыми руками.