Дрянь!

— Эй, ты вообще охамел, дяденька? — взбешённая до предела, выкрикнула я. — Ты чего свои грабельки протягиваешь к чужому имуществу? Тебе за всю жизнь книги ещё не надоели? Всё себе гребёшь! На том свете золото никому не нужно!

Дяденька, может, и не обиделся, но напрягся. Ну да, конечно.

— Такие, как ты — неисправимы! — вызверился он. — Всегда только о деньгах думаете! В Квартале Семи Висельников портится даже кровь аристократов… ты не должна засорять мир своим присутствием… ты…

— Ой, это сугубо субъективное мнение! — перебила я его, силясь обойти по широкой дуге псину, которая почему-то целью выбрала именно меня. — Я, например, тоже к калекам не очень хорошо отношусь. Они вечно ноют, что их Единый обделил. Правда? Скажи, о чём думаешь ты, магистр Фиорн? Совесть не замучит? Мой хладный трупик не будет сниться тебе по ночам? Ты тоже Переходящий, такой же, как я. Возможно, нас осталось совсем мало… Чёрт, Стейл, к чему весь этот цирк?

— Прости, но ты не должна возвращаться! Герамх не отпустит тебя. Его создали Светлые… И сейчас, выбирая между Ходящим по Стихиям и Переходящей в Тень, догадываешься, кого он выберет? А светлых больше не осталось, чтобы его остановить. Увы! Никто даже не узнает, что с тобой случилось…

Тьма всемогущая! А ведь и правда. Нужно было что-то делать. Но! Палец горел огнём прямо, и сосредоточиться не получалось совершенно.

Хотелось взвыть! И тьма откликнулась, стянулась из всех углов, обернув меня в плотный кокон. Вряд ли поможет, конечно. Хотя…

Додумать не получилось! Потому как псина устала ждать и прыгнула. Кольцо раскалилось. Завоняло горелым мясом. Я взвыла от боли и обиды. Тяжёлая лапа прошла от левого плеча вниз, вспаривая мою любимую некромантскую куртку и плоть…

И всё это в считанные секунды.

А дальше ослепительная вспышка света — и показалось, что мне выжгли глаза…

Послышались звуки сватки. Скулёж и всхлипывания. Последнее было моим, кажется.

Болело всё. Болело так, что хотелось подохнуть. Так, что мне было совершенно всё равно, что там случилось и чем для меня обернётся.

— Тише. Всё теперь будет хорошо! — померещился мне голос Абрахама.

По телу прошла волна тепла и покоя. Магия целителей. Боль схлынула, оставив по себе лишь блуждающие по телу вспышки да ноющие отголоски. И я даже смогла вдохнуть и почти собрать мозги в кучу.

— Что… это… было? — едва выдавливая из себя слова, спросила я, когда мир начал обретать чёткость, и Абрахам перестал казаться видением.

— Потом! — ответил он, помогая мне подняться. — Идти сможешь? Боюсь, нести тебя у меня просто нет сил!

— Наверное…

— Тогда давай отсюда убираться.

***

А что б я хоть раз… хоть один единственный раз еще в своей, надеюсь очень долгой, жизни ввязалась хоть в одно предприятие подобного толка… что б еще хоть один раз…

Вот о чем я думала, взбираясь по ступенькам вверх прямиком к спасительному склепу.

Чертовы стены то и дело на меня натыкались, угрожая сбить с ног. В глазах плыло, а в ногах была такая слабость, что я, как пьяница после визита в таверну, спотыкалась на каждой ступеньке. Пальцы левой руки слиплись от загустевшей подсохшей крови, а в голове бил городской набат.

Паршивенько мне было. Что и не удивительно, после того как меня псиночка чуть за Грань не отправила. Удивительно другое — как я от некромантского лечения не окочурилась, да еще даже сознания не потеряла. Обычно от нашего воздействия на организм больного, можно обоср… оказаться в весьма неловком положении. Что я лично уже на своей шкуре прочувствовала не раз.

Вопрос настолько выбивал меня из колеи, что так и хотелось развернуться и спросить о такой странности Абрахама. Но останавливаться не хотелось в первую очередь потому, что был не хилый риск здесь и остаться.

Сам он плелся позади, тяжело дыша и цедя сквозь зубы такие словечки, которые не только при юных благовоспитанных мисс не употребляют, а даже при престарелых конюхах.

И все же я остановилась, оперевшись правой рукой о стену и согнувшись пополам. На миг показалось, что еще шаг и всё. Здесь меня и похоронят. Ну а что место самое то. Какая собственно разница в склепе или под склепом. Тут даже спокойней как-то. Никакой студент факультета некромантии до тебя не доберется.

— И-ди! — с каким то режущим слух присвистом сказал мне в спину Абрахам.

Прозвучало это так, что мне стало дурно и захотелось повторить большую часть того, что минутой раньше высказал магистр. Но едва я собралась с силами чтобы развернуться и выяснить в чем там дело, как он довольно сильно толкнул меня между лопаток и добавил, рвано и нервно:

— П-ро-шу! И-ди!

А я что? Я не пошла, я поползла, чуть не пропахивая холодный камень ступеней носом.

Я там говорила вам, что люблю подниматься вверх? Я врала. Бессовестно и, похоже, не только вам, но и самой себе.

Можно было переместиться в Тень, где-то здесь уже должен бы ждать Рикар и он бы, несомненно, помог бы… но было страшно, что оттуда уже просто не вернусь и остатки сил выпьет равнодушная тьма. Мой братец, похоже, думал так же. Потому как появляться не спешил совершенно никак. Да и Абрахама не оставишь же здесь.

Наконец впереди показались нервозные дрожащие отблески оранжевого света. Похоже, мы не один час по третьему уровню Замка Туманов прогуливались… там наверху, наверное, ночь уже.

И все же последний рывок дался очень тяжело и высосал последние силы.

Я буквально вывалилась в склеп, рухнув под ноги растерявшимся ребятам и магистру Дорку.

— Абрахаам… — все, что мне удалось прохрипеть.

Горло першило так, словно я красного перца наелась и закусила битым стеклом. Глаза слезились, и удержать уплывающее сознание становилось практически нереальным заданием.

— Как Аб-ра-хам?

— Все будет хорошо, Бирм! Не волнуйся! — ответил мне Дорк, совершенно меня в этом не убедив.

Чьи-то пальцы коснулись лба. По телу снова прошла волна магии, парализуя мысли и принудительно погружая в глубокий сон.

И все.

Темнота.

***

Глава 24

Черт. Черт! Черт!!!

Ненавижу целительские!

А! Это я вам уже говорила.

Ладно, скажу по-другому. Я ненавижу это адское место, в котором придумали пытки, которых даже городской палач придумать не смог. Фантазии, наверное, не хватило! Пытка эта называется — одиночество и неподвижность. А еще покой. И дабы я этот самый покой соблюдала, мне ни черта не говорят о том, как Абрахам.

Вы спросите, чего я валяюсь и сама не схожу не узнаю? Я вам отвечу — тоже такая умная, пробовала. Сразу как только очнулась. То есть на третий день после того, как вообще сюда попала. Так мне Дорк сказал. А вот как там мой Волен, говорить не захотел, да еще и глаза отвел. Потому я собралась и поковыляла искать Абрахама, дабы разузнать, что же с ним такого, о чем мне говорить нельзя.

Не дошла.

Ну, вот собственно именно поэтому меня ремнями прикрутили к койке и опоили успокоительным зельем. Ну а еще потому, что я кому то там очень важному с кулака по роже съездила.

В общем, после всех успокоительных, соображать я начала где-то наутро пятого дня.

Лучше бы не начинала вообще. Потому как все что могла сейчас — смотреть в потолок и реветь.

Да. Я ревела. Тоже человек, между прочим. Вообще, мать моя, святая женщина, всегда говорила, что женщины плачут чаще именно потому, что в принципе не могут больше ничего сделать. Хотя соплеразмазывание тоже вполне себе нормальный способ добиться своей цели. Правда, в моем случае это все же просто от бессилия.

Дверь тихонько скрипнула и так же тихо щелкнула, закрывшись.

— Не спишь? — поинтересовался визитер, приближаясь ко мне.

Стыдобище. Руки привязали так, что даже сопли подтереть не получается. Потому я просто шмыгнула носом и сделала вид, что так оно и задумано.

— Ну, здравствуй, ходячая неприятность, — поздоровался магистр Тилириан Волен.