— Ну тётя Рисса, да кому мы нужны-то. А коль кто в городе нажалуется, то пока они там разберутся да искать пойдут? Мы к тому времени дома третий урожай собирать будем. Ты лучше глянь, кого мы встретили! — он показал на Катю, остановившуюся в воротах. — А я обратно пойду, а то до вечери не успею.
— Да успеешь ты, проныра, — успокоилась хозяйка и подтолкнула мальчика в сторону избы. — Там на столе рядом с хлебами тебе поесть. Как съешь, так и пойдешь.
Мальчик, всё так же хихикающий, поспешил спрятаться внутри дома. А женщина покачала ему вслед головой и повернулась к своей гостье. Хозяйка, невысокая и очень пышная, в платье с запахом, больше напоминающем широкий халат с укороченным рукавом, в платке, из-под которого выбивались тёмно-рыжие пряди, казалась суровой. Она строго осмотрела девушку со всех сторон, неодобрительно пыхтя.
— Как тебя звать, милая? — поинтересовалась она, заглядывая в лицо.
— Катя, — испугано пискнула девушка, отступая.
— Не позаботились о тебе, бедняжке, мужики эти. Да что они в этом понимают! Поди, до утра разговорами разговаривали, да и не дали с дороги отдохнуть. Ну идём, идём в дом. До чего тебя, красавицу-то, довели, совсем худа... — продолжала причитать хозяйка, приобнимая Катю и направляя к дому. — Ой, а что это с ножками? Вот не позаботились они о тебе, не позаботились.
— Простите. Они меня хорошо приняли, накормили, спать устроили...
— Ой, да разве это еда, и ну можно ли отдохнуть среди толпы мужиков! — Рисса погрозила полотенцем в сторону скрывшегося в дверях парня. — Идём, уж я-то приведу тебя в порядок...
Пока прихрамывающая на обе ноги Катя плелась ко входу в дом, из него уже показался её провожатый, сыто облизывающийся и с полной котомкой хлеба, заботливо завёрнутого в ткань, но продолжающего вкусно пахнуть.
— Тётя Рисса, я послезавтра прибегу. И дядька хотел тебя навестить, только не знает, как спина отпустит.
— Беги уже, дядькин хвостик. Позабочусь я о девочке. И у нас найдётся, что юродивой показать и рассказать. Чай не у вас одних есть повод перед богами оправдаться, — замахала хозяйка, отправляя парнишку к его родным и односельчанам.
Рисса, несмотря на первое впечатление, оказалась очень заботливой и радушной хозяйкой. И хоть громкий голос мальчика сразу оповестил всех о появлении юродивой, женщина грудью встала на пути соседей, защищая от лишнего внимания свою гостью.
И вскоре уже Катя сидела чистая, в хозяйском платье-халате на завалинке за домом и промывала травяным отваром мозоли на ногах, наблюдая краем глаза за прополаскивающей белое платье Риссой. Девушка, конечно, ещё на выходе из леса отряхнула всю грязь с одежды, но вещи, особенно нательные, всё равно нуждались в стирке. И в этот раз Катя, наконец, поняла, что же так помогает с одеждой — буквально на считанные мгновения потеплела одна из висюлек на браслете. Но сейчас об этом думать не хотелось, ведь так хорошо сидеть на солнышке и промакивать щиплющимся тёплым отваром мозоли. А из приоткрытой двери уже шли такие аппетитные запахи, что в ожидании ужина рот наполнялся слюной.
Но платье и сорочка высохли очень быстро, поэтому за стол она садилась уже вновь в белом, с расчёсанными частым гребнем и заплетёнными волосами и перебинтованными ногами. Ужинать к Риссе пришли самые уважаемые в селе люди. Солидных лет бодрый старичок среди гостей выделялся не только морщинами и сединой, но и вышивкой на свитке. Его спутники — похожие друг на друга и на старичка, зрелые мужчины в почти одинаковой одежде из красно-коричневой ткани, держались чуть поодаль. Они долго присматривались к гостье, а потом приступили к разговору.
— Девочка, вот вовремя ты к нам пришла, ой как вовремя, — начал сухонький староста, поглаживая клочкастую бородку. — Нам совет надобен, ты уж подсоби. Вот у нас мальчик есть, так уж не знаем, что с ним делать-то. Он работать, как заведено, не хочет. — Дедок помедлил, пощипал бороду, досадливо отложил вырванный волосок и продолжил. — Ну не так, может, он хороший. Только может внезапно остановиться и долго смотреть куда-нись. То на цветочек, то на облака, а то и просто на лучинку засмотрится. Ну и что с ним делать? Косить не поставишь, посев затянет, если не подгонять постоянно. Но как зимнее затишье, так все детишки кто деревянную птичку, кто из лоскутика куколку от него получит. Только куколки хлеб не посеют, дрова с леса не приволокут, скотину не обиходят...
Катя слушала, слушала, слушала бесконечные рассуждения о неизвестном ей «мальчике», порой поглядывая на сотрапезников. Хозяйка сочувственно кивала, порой подкладывая плюшки гостям. Два подручных старосты — крепкие мужчины с такими же щипанными бородами — согласно кивали и непрерывно жевали. А староста продолжал рассуждать о проблемном односельчанине и, похоже, мог ещё очень долго говорить.
— Извините, а сколько мальчику лет? — рискнула осторожно перебить его девушка.
— Да молодой совсем, двадцать третий год ему. Вот и женить его всё не выходит, а пора бы. Так вот, совсем он от рук-то отбился...
— А можно я с ним завтра сама поговорю? Может, и найдём решение. Но всё равно нужно и его мнение выслушать. Согласны?
Гости с хозяйкой переглянулись и согласились. Староста хотел продолжить рассказ о «мальчике», но спутники его ловко отвлекли и увели. А хозяйка убрала в ведро оставшуюся грязную посуду и села напротив.
— Староста хороший человек, но поговорить любит. И его правнучатый племянник весь в него балабол пошел. Жаль, что в то село мор пришел. Мужики не от злобы своей в разбойники подались. Не рассказали они тебе, так я расскажу, пока время есть. Послушай-послушай, пусть боги узнают. Не зря ведь говорят, что они присматривают за нами глазами юродивых и говорят их голосами...
Рисса подлила себе в кружку кваса из кувшина, притянула поближе тарелку с оставшимися булочками и начала рассказывать.
— Зимой это началось у них, мор свалился. К весне уже в каждом доме хоть по одному человеку схоронили, а некоторые дома пустыми встали. Что у них в селе, там дворов за много было, что у соседей ближних. И староста их, вдовец, на сестре нашего старосты был женатым, да и многие другие семьи у нас роднились, вот и знаю, что там было. Так вот, когда у младшего сына старосты, Ратиры, жена с сыном от мора сгорели, так он походил молчаливым, забрал дочерей, племянниц обеих незамужних, сироток, и уехал, никому не сказавшись. А потом вернулся с лекарем городским и с побрякушкой магической, но без девочек. Лекарь мор остановил да уехал, а Ратире пришлось с односельчанами да соседями объясняться. Он девочек ростовщику заложил до дня перелома осени, а на деньги лекаря привёл дорогущего. А откуда денег взять девочек выкупать? Вот и пошли мужики в разбойники, детишек с женами дома пооставив. А теперь мало того, что такое на совесть они себе взяли, так ещё и Кархи половину мужиков с собой уйти подбил. И оставшиеся тоже недовольны, да что уж теперь. — Женщина задумчиво допила свой квас и со стуком поставила кружку. — У меня же сестра в то село замуж ушла семь лет тому...
— Простите... — попыталась разбить тишину Катя. — Я не вовремя на вас свалилась.
— Не переживай, девочка. Лучше спать ложись.
На завтра староста прислал своего проблемного «мальчика», который и постучался в дверь Риссиного дома в середине утра. Это оказался улыбчивый молодой мужчина, совсем не подходивший под описание старичка. Он взвешенно рассуждал, если Катя спрашивала, и ни на минуту не переставал что-то делать руками. Мужчина скрутил из травинок куколку, обстругал попавшимся под руку топориком щепочку.
— А что староста на тебя жалуется? — уже провожая мужчину, поинтересовалась Катя.
— Да, — махнул он, задумчиво примериваясь к очередной веточке, — душно мне, а он не верит. Красиво вокруг, а он не видит.
— А что он женит тебя, а ты не женишься? — усмехнулась она.
— Почему не хочу? — возмутился он, даже веточку выронил и наклонился поднять. — Просто не на старостиной же правнучке. В девках уже третий год как пересидела, никто не берёт. Ну зачем такая жена нужна — ни обед сготовить, ни рубаху пошить, ни дом и двор присмотреть, да того же, на лицо страшна! Но что староста на меня взъелся и поедом ест, в зятья требуя, не разумею. Пойду я, мамке воды с колодца натаскать обещался, а то руки у неё уже болят после ночи...