Умер высококвалифицированный алхимик.

Другими словами, стало меньше на одного товарища, делающего плохие вещи, скрытые от Божьего взора.

Если бы это было бы возможно, то Кусла хотел бы поговорить с ним хоть раз.

Возможно, имя "Томас Бланкет" было просто вымышленным, и никто не знал, откуда он пришел. У него не было могилы, а через несколько лет никто не вспомнит этого имени. Он оставил после себя лишь эту мастерскую и алхимические знания, а с тех пор, как сюда переехали Кусла и Вэйлэнд, то ненароком это стало чем-то, принадлежащим им.

А метод очистки железа, который он старательно выработал, скорее всего тоже уйдет в прошлое: его просто растопчут, как антиквариат, который кто-то проигнорирует.

Такая судьба ждала алхимиков.

Алхимики ничего за собой не оставляют.

То, что оставят после себя, станет просто ступенькой, которая кому-то поможет продвинуться к Магдале.

— Однако, я полагаю, что большинство известных алхимиков закончат как Вэйлэнд.

Кусла сказал это, словно в шутку, но на лице у Фенесис проявилось отвращение.

— В этом смысле получается, что я — второсортный алхимик.

— ...

Эту фразу можно было интерпретировать и как скромность, и как абсолютную уверенность.

Фенесис тоже заметила игру слов и испуганно на него посмотрела.

Кажется, она была довольно умной.

Кусла не то чтобы не любил умных девушек...

— Как насчет работы Вэйлэнда? Я думаю, что именно за ним я должна наблюдать.

В ответ на её слова, Кусла изобразил честный обеспокоенный взгляд.

Казалось, Вэйлэнд действительно приводит её в ужас и вызывает отвращение.

— Но если ты мне поверишь, то разве я не смогу докладывать тебе обо всём?

— ...

После этого Фенесис опустила голову, ее лицо стало серьезным, на некоторое время она задумалась и кратко ответила:

— Пожалуйста, помогай мне, когда я время от времени буду делать внезапные проверки.

Она сказала это тоном, подразумевающий приказ, но больше было похоже на то, будто она просит кого-то проводить её ночью до туалета.

Он не засмеялся, но у него появилось легкое желание поддразнить её.

— Понял.

Их руководитель, Пост, искренне принял лестную похвалу, наполненную снисхождением и наглостью, но Фенесис сразу же уставилась на него, словно знала, что он её дразнит.

Между ними была подавляющая разница в степени терпимости.

Кусла сделал вид, что не заметил взгляда Фенесис.

— Вот что из себя представляет мастерская. Когда мы приступим к работе, ты можешь задавать вопросы о чём угодно, что пожелаешь узнать, и я помогу тебе во время внезапных проверок.

— ...

— Я не смотрю на тебя свысока. Точнее, для тебя же будет лучше позвать меня, когда будешь наблюдать за нами.

— Так... я и предполагала...

Казалось, она не может сдержать своего любопытства и хочет спросить: «Полагаю, это отличается от предполагаемой тобой причины» – но Кусла сказал следующее:

— Во время эксперимента мы можем случайно создать смертельный газ, без цвета и запаха, и ты потеряешь сознание, если вдохнешь его.

— Э...

— Рука Бога Смерти. Это нечто, часто появляющееся при сгорании угля.

Кусла положил руку на висящий на стене череп медведя, погладил его и продолжил:

— Во время извлечения металлов мы будем использовать яды, которые одним лишь касанием лишают сознания. Однако мы не будем доводить эти материалы, к примеру ртутного типа, до их превращения в яд. Даже если яд не очень силён, слабые токсины будут накапливаться в нас, если мы будем есть еду, не помыв руки после того, как прикасались к этим материалам. Например, к свинцу, мышьяку...

Кусла считал, загибая пальцы, и пока Фенесис следила за ними, выражение её лица становилось таким, словно она наблюдала за столбом, подпирающим небосвод.

— Я-я понимаю.

— Ах, здесь слишком много опасных вещей, о которых нам лучше разъяснить тебе, чем прятать. Если надсмотрщик умрет, мы будем первыми подозреваемыми. Мы не будем иметь ничего против, если нас убьют из-за того, что мы действительно убили тебя, но мы возненавидим тебя, если нас повесят из-за того, что ты умерла по своей глупости.

— ...

Это звучало логично, но Фенесис явно запуталась.

С таким большим количеством ядов вокруг была высока вероятность, что она умрет случайно, сопоставимый с шансом быть убитой. Это чувство было более реалистично, чем все преувеличенные слухи об алхимиках, которые она слышала.

— И ещё кое-что.

— ?

— Ты должна есть после нас.

Фенесис склонила голову, видимо, не понимая.

— Даже если я не предам тебя, Вэйлэнд может попытаться тебя убить.

— !

— Также существует возможность, что кто-то, нам неизвестный, попытается нас отравить. Однако мы можем почувствовать яд, если он будет в нашей еде, поэтому ты должна есть после нас. Даже когда ты ешь — делай это в моём присутствии, или, если у тебя хватит смелости на это, ешь вместе с Вэйлэндом и всё бери из его тарелки.

Никто не будет рисковать своей жизнью, чтобы есть тайно.

Эти слова были четко написаны на молчаливом лице Фенесис.

Но Кусла не совсем шутил, когда говорил всё это. В действительности, если Фенесис умрет здесь, то, воспользовавшись ей как жертвенной пешкой, их непременно схватят ради возможности сместить Поста. Логика такова: «Убийца — алхимик под вашим руководством, и вы должны понести ответственность». В этом случае есть шанс, что начальник Фенесис сам отравит её еду.

Кажется, мне придётся присматривать за её состоянием и здоровьем. Кусла был слегка разочарован.

Даже если не было никаких проблем с питанием здесь, то удача могла отвернуться в любом другом месте. Если её кто-нибудь отравит серой в другом месте, то они никак не смогут доказать свою невиновность.

Прочность цепи определяется её слабейшим звеном.

Другими словами, Фенесис в большей степени разделяла судьбу Куслы и Вэйлэнда, чем была их врагом. И этого слишком слабого врага, им надо было защищать как союзника.

Учение алхимиков состояло в том, что всё и всегда можно изменить.

Нет ничего вечного. В тот момент, как кто-то облегченно тяжело вздохнёт и откроет глаза, он может обнаружить себя в Аду.

Кусла задумался, пока поднимался по лестнице, и когда он на секунду обернулся, то обнаружил, что Фенесис остановилась.

— Ты... всегда жил такой жизнью?

Ему потребовалось какое-то время, чтобы наконец-то сообразить, что это было продолжением предыдущего разговора.

Фенесис, смотрящая на него снизу вверх, напоминала язычницу.

— Конечно. Всегда было именно так, и таким и останется.

Он пожал плечами и вернулся на первый этаж.

Следующая за ним Фенесис, казалось, над чем-то глубоко задумалась.

Возможно, она восхищалась алхимиками.

— Половина работы алхимика выполняется в мастерской внизу, а вторая — в городе.

— Э?

— Алхимики, которые не смогли достичь хороших отношений с городскими ремесленниками — третьесортные. Это может удивить, но тот, кто неловок в общении, не сможет стать алхимиком.

Фенесис на мгновение опешила, так как считала, что это невозможно.

Кусла же усмехнулся.

— Наша работа, особенно у тех, кто связан с металлом, в основном — повторение экспериментов, которые не могут произвести ремесленники из-за каждодневной занятости. Однако ремесленники действительно поражают. Наши результаты останутся на бумаге, но не их, у них нет на это времени. Вот почему мы спрашиваем их и учимся у них. Даже этот Вэйлэнд становится похожим на приличного человека, когда обращается за советом к ремесленникам. Кстати говоря, наши жизни будут в опасности, если мы их оскорбим. Мастерские ремесленников не такие мирные, как эта; если мы сделаем что-то глупое, то могут разбить наши головы наковальней или прижечь раскаленной кочергой. Они точно не будут заниматься такими идиотскими вещами, как отравление или вероломное убийство, но если какой-то придурок попытается у них что-то украсть, то его, например, бросят в печь. Даже судебники в городе не узнают было ли это убийством или несчастным случаем. А сильный жар в печи может сжечь в пыль даже кости, поэтому они сделают вид, что ничего не произошло. Другими словами...