«Кафе Корнийо в Меле-дю-Мэн. Телефонный звонок между 12.05 и 12.10. Попросят мсье Мартена. Если вы выполните все, что вам скажут, ребенок будет завтра освобожден. Если появится полиция, тем хуже для него. Эту записку уничтожьте немедленно».

Клери посмотрел на открытый чемодан, стоявший между двумя креслами. В нем были пачки старых журналов, тщательно обернутые и перевязанные. Он уже ловчил. Играл в орлянку на жизнь Жулиу. Амалия положилась на него, а он положился на полицию. А на кого положилась полиция? На случай? Нет, все-таки не совсем. Он еще раз взвесил свои шансы, вспомнил все хорошо окончившиеся случаи киднеппинга.

«Довольно! Переключаюсь на другое, — решил он. — Меня просят сдаться. Что ж, это дело решенное. Я сдаюсь… Временно!» И он взялся за дела: разбирал счета, отвечал поставщикам, нервно куря одну сигарету за другой, несмотря на данное себе слово быть спокойным.

В десять он позвал Франсуазу.

— Мадам еще не вставала?

— Нет еще. И Амалия тоже.

— Приготовьте мне три-четыре сандвича. Я дома обедать не буду. Ветчина, цыпленок, все что угодно. И бутылку минеральной воды.

— Минеральной воды?

— Да. Один раз в счет не идет. Пакет положите в малолитражку.

В одиннадцать часов терпение у Клери иссякло. Накинув на руку плащ, он взял чемодан и бесшумно подошел к гаражу. Кроме Жюссома, который толкал перед собой по аллее тачку, Клери никого не встретил. Он помахал ему рукой в знак приветствия и выехал на малолитражке из гаража. Он решил не спешить и быть осторожным.

После Лаваля он свернул на 159-е шоссе и без пяти двенадцать остановился возле кафе Корнийо. В зеркальце он ни разу не увидел никакой подозрительной машины. В кафе, похоже, никаких таинственных лиц тоже не было: почтальон, несколько лавочников, явно здешних завсегдатаев, громко разговаривавших с хозяином, мгновенно оказавшимся за стойкой бара перед Клери.

— Что вам угодно?

— Стаканчик виски. Я жду телефонного звонка. Попросят мсье Мартена. Это я.

Телефон стоял в самом дальнем конце стойки. Клери терпеть не мог говорить в присутствии третьих лиц, но подумал, что ему ведь придется отвечать лишь: да… понял… хорошо… В общем, ничего особенно компрометирующего. Никто его и не вспомнит. Он не успел даже опорожнить стаканчик. Раздался звонок, и хозяин снял трубку.

— Да. Даю его вам.

Клери узнал этот голос, глухой, затуманенный, нарочито измененный до неузнаваемости.

— Вы меня слышите хорошо?

— Да.

— Будьте внимательны! Повторять я не собираюсь. Вы сейчас едете в Сабле. В два часа зайдете на почту. В окошке «До востребования» вас ждет письмо. Там все инструкции. Им и следуйте. Мы вас из виду не теряем. Кладите трубку.

Клери послушался. Он был в бешенстве оттого, что с ним обращаются, как с мальчишкой на побегушках. Бросив на стойку мелочь, он вышел на улицу. По видимости, за ним никто не следит. Прекрасный летний день, очень теплый. На автостоянке вокруг площади все машины пусты. Похоже, что никакого хвоста нет. Должно быть, они очень ловки, и преследователи, и преследуемые. Клери поехал в сторону Сабле. Время было обеденное, и дорога была свободна; несколько прицепов с первыми отдыхающими, две или три скотовозки да парижане, продлевающие себе каникулы на Троицу.

Вдруг у Клери оказалось много времени. И зачем есть безвкусные сандвичи в машине, когда можно заехать в маленький ресторанчик «Два монаха» на берегу Сарты? Чтобы показать невидимым противникам, что ему не страшно и что он воспринимает это похищение как заурядную аферу, он выбрал столик на террасе, в тени веселого зонта, и заказал обед, который напомнил ему некоторые его любовные эскапады в Фужере или Анжере. Ему всегда нужна была женщина, когда он заключал выгодную сделку. Из этого ровно ничего не следовало, и Ирен совершенно напрасно чувствовала себя оскорбленной. Бифштекс с перцем был волшебной нежности, а вот «вувре» могло быть помягче. Сигара. Кофе. Коньяк. Какое еще шутовское действо учинят над ним эти подонки? Сколько бы они ни тянули, все равно же настанет момент, когда чемодан надо будет где-нибудь оставить. И как они поведут себя, чтобы завладеть им? Накинутся ли полицейские на них сразу же? Он впадал в какое-то оцепенение и застыдился этого. Без четверти два. Он оставил свою малолитражку на стоянке и пешком отправился на почту. Женщина на почте лукаво улыбнулась ему, отдавая письмо. Она, конечно, решила, что он пришел за любовным посланием! Он нервно вскрыл его и мигом прочел.

«Езжайте на вокзал в Лe-Мане. Оставьте чемодан в ячейке камеры хранения. Ключ возьмите с собой. Купите скотч. Езжайте по улице генерала Леклерка до ее пересечения с улицей Пелуз. Там, возле перекрестка, вы увидите телефонную кабину. Сделаете вид, что звоните, а сами под полочку приклеете скотчем ключ от чемодана. Пробудете четыре-пять минут в кабине, чтобы и вас было видно, и в то же время можно было оглядеть все окрестности. Вот и все. Поедете не оборачиваясь. Ребенка вам вернут, как только деньги окажутся в надежном месте. Письмо заучите и немедленно уничтожьте!»

Клери пожал плечами. Это становилось похоже на игру, а ему уже паясничать надоело. Выходя из почты, он демонстративно порвал письмо. Он считал, что план этот не очень хитроумен. По всей вероятности, полиция установит наблюдение за камерой хранения, и как только кто-нибудь подойдет к сейфу, он будет окружен. И поскольку этот кто-то, безусловно, — лицо эпизодическое… продолжение легко можно себе представить.

Клери отъехал. Через полчаса он въезжал в Юин и тихими улочками приближался к вокзальной площади. Грузовик, перевозящий мебель, оказался здесь явно случайно. Он еще заметил мотоциклиста, появлявшегося время от времени у него в зеркальце, но потерял его наконец из виду и решил не смотреть больше по сторонам, так как все подъезды к вокзалу были запружены. Любой прохожий мог быть из полиции или из банды. Он не без труда пристроил машину на стоянке и, осторожно прижимая к себе чемодан, пошел выбирать ячейку. Номер 27, почему бы и нет? Мелочь у него приготовлена. Он поставил чемодан в самую глубину, закрыл дверцу, повернул ключ. Затем медленно, чтобы его не потерял из виду следящий за ним, пересек холл.

На вокзале была толчея. Перекрывая голоса из громкоговорителей, гудели поезда. Вообще-то место выбрано неплохо. Если вору повезет, если он ловок и решителен, может, он даже сбежит из мышеловки. Короче, одно из двух: либо полиции удастся схватить его, и тогда в отместку главарь бандитов убьет Жулиу. Либо вор с чемоданом, набитым старыми бумажками, ускользнет, и тогда в отместку главарь бандитов все равно убьет Жулиу. Клери ошибся, связавшись с полицией. Ему нужно было тайно общаться с похитителями, и он бы так и сделал не колеблясь, если бы речь шла о жизни Патриса. Это будет грызть его всю жизнь. Он уже не один час мучился угрызениями совести. Всю ночь он без конца обдумывал ситуацию. Он даже едва не позвонил комиссару, чтобы сказать ему правду. Потом, устав, он от этой идеи отказался.

В писчебумажном магазине Клери купил ленту скотча. Перекресток был поблизости. Он зашел в кабину. Нагнулся над полочкой, чтобы не было видно, что он там делает руками. Два кусочка ленты, крест-накрест. Ключ прикреплен надежно. Конечно, Клери оставалось только вернуться обратно. Может, надо было сделать вид, что он звонит, подчиняясь инструкциям, но к черту инструкции, к черту бандитов и шпиков.

Он пересек перекресток и выпил две кружки пива в «Брассри дю Коммерс», потом, не оборачиваясь, сел в свою малолитражку, проехал мост над Сартой и в конце улицы Робийяр выехал на дорогу в Лаваль. Странным образом он, всегда такой стойкий, почувствовал себя совсем без сил. Он ехал со скоростью шестьдесят километров, и люди в машинах, его обгонявших, оглядывались и смеялись над ним.

Он поехал еще медленнее, когда над оградами показались крыши замка, сверкающие на солнце. Амалия, наверно, ждет его, как в агонии. Если с ребенком случится несчастье, если она узнает, что он попытался расплатиться с похитителями старыми газетами… Что ей можно сказать в таком вот случае? Что объяснить? И как оправдаться?