— Там, внизу, должны быть следы, — говорит комиссар. — Крессар, малыш, спускайся и обследуй землю. Раз уж здесь есть лестница, ее и возьми. А потом беги к автомобилю и объяви общую тревогу. Нельзя терять ни минуты. Люди, путешествующие с ребенком, всегда обращают на себя внимание. Я почти уверен, что здесь замешана женщина… Вы никого не подозреваете?

— Нет, — отвечает Клери.

— Да, — говорит Ирен.

— Ой-ой-ой! — вскрикивает комиссар. — Надо было договориться между собой. Давайте спустимся вниз. Мне, безусловно, понадобится телефон.

Они возвращаются в гостиную.

— Итак, — атакует комиссар, — поговорим о той, которую вы подозреваете.

— Моя жена подумала о горничной, нам пришлось прогнать ее, потому что она обкрадывала нас, — говорит Клери.

— Ее имя?

— Мария Да Коста.

Комиссар заносит это в свою потрепанную записную книжку.

— Возраст?

— Двадцать шесть лет.

— Национальность?

— Португалка.

— Подождите-ка. Как и ваша кормилица. Они родственницы?

— Вовсе нет. Во всяком случае, я так думаю. Амалия живет во Франции много лет, а Мария приехала совсем недавно.

— Все это еще надо проверить, — говорит комиссар. — Ее приметы?

— Не очень высокая. Брюнетка. Незамужняя.

— Привлекательная, — добавляет Ирен.

— О! Привлекательная!.. Ну, если вам так угодно, — соглашается Клери.

Комиссар бросает на них беглый взгляд и, углубившись в размышления, созерцает бурную жизнь рыбок в аквариуме.

— Как она себя вела, когда вы ее выставляли? — снова задает он вопрос.

— Она была в бешенстве, естественно, — говорит Клери.

— Но угроз-то она не выкрикивала?

— Только этого еще не хватало, — взрывается Ирен.

— Кто из вас подписывал ей увольнение?

— Конечно я, — сказала Ирен. — Моего мужа никогда не бывает дома.

— То есть я часто отсутствую, — спокойно заявляет Клери. — С моим конным заводом… Поставьте себя на мое место. Ирен, вы бы предложили чего-нибудь горячего мсье Маржолену. Так сыро. Хотите чашечку кофе, комиссар?

— Спасибо.

— Спасибо да или спасибо нет?

— Спасибо да.

— Вот и прекрасно.

Ирен удаляется, и Клери склоняется к комиссару.

— Жена моя ее терпеть не могла, но мы в ней нуждались. После рождения малыша Ирен была очень слаба, нам срочно нужна была помощница. Я дал объявление, и явилась Мария.

— Она действительно крала?

— Честно говоря, мне об этом ничего не известно. На меня все эти дела со слугами наводят тоску. Но я представить себе не могу, чтобы Мария участвовала в такой жуткой истории.

— Поговорим теперь о вашей прислуге. Кто у вас тут работает? Я имею в виду здесь, в замке.

— Прежде всего Мофраны, кроме Амалии. Леону Мофрану шестьдесят пять лет. Это мой камердинер. Его жене Франсуазе — шестьдесят. Она — наша кухарка. Прежде чем поступить на службу к нам, они работали у моего тестя. Это люди, которым можно доверять полностью. Есть еще Жюссомы, они живут в небольшом домике у ворот. Они — сторожа, но Дени к тому же — садовник, а Тереза помогает Амалии по дому, на ней стирка и уборка… Ну, вот и все.

— Какого они возраста?

— Ему пятьдесят один, а ей, думаю, лет сорок семь — сорок восемь. Они из Шато-Гонтье. Преданность у них просто в крови. Все они в курсе случившегося. Я сразу им все рассказал, потому что у они у нас вроде как члены семьи.

— Остаются ваши конюхи. Их много?

— Всего я нанимаю шесть человек.

— Вы можете дать мне список?

— Пройдемте ко мне в кабинет, если вы не против.

Мужчины проходят в соседнюю комнату, Клери достает из бюро список и кладет его на стол. Пока комиссар что-то выписывает, Клери закуривает и делает несколько затяжек так, будто вдыхает свежий воздух. Самое трудное позади. Амалия вела себя очень хорошо. Маржолен ни в чем не сомневается.

— Со всеми этими людьми никаких неприятных эпизодов не было? — спрашивает комиссар.

— Нет. Все они местные. Прежде чем нанять кого-нибудь, я, как вы понимаете, всегда навожу справки.

— И все же. Мы их возьмем на заметку. Лошадей на соревнования вы не выставляете?

— Нет. Это слишком хлопотно.

— А с клиентами у вас никаких размолвок не выходило? Никто из них не намеревался отомстить вам за что-нибудь?

— Нет. Здесь меня все знают. В делах прямее меня человека нет.

Комиссар встает. Он покусывает карандаш, потом резким движением захлопывает записную книжку.

— На первый взгляд, — говорит он, — мне, конечно, самой подозрительной кажется эта Мария. Но вернемся к тому телефонному разговору, о котором вы мне только что рассказали. У вас требуют четыре миллиона? Это вам по средствам?

Клери таких вопросов не любит.

— Это важно, — продолжает комиссар. — Либо мы имеем дело с человеком, который мог оценить размеры вашего состояния, и тогда его надо будет искать среди ваших приближенных. Либо же речь идет о бандите, который назвал эту цифру наугад, и вовсе не уверен, что вы в состоянии столько заплатить. Вы скоро поймете, как обстоит дело, потому что они наверняка не замедлят вам перезвонить. Меня вот что удивляет: обычно детей похищают по преимуществу у людей, располагающих очень большой суммой денег, которые всегда под рукой, — это промышленники, банкиры… Но землевладелец вроде вас, даже если у него большой капитал, не может реализовать его в один-два дня.

— Как раз мой случай.

— Вот именно! Четыре миллиона — это нереально. Я склонен думать, что вашего ребенка похитили люди недалекие. И буду просто уверен в этом, если вам удастся заставить их значительно уменьшить выкуп. Может, и не сразу, но в конце концов они поймут, что требуют слишком много.

— Но что будет с Патрисом все это время?

Комиссар, заложив руки за спину, обходит вокруг стола.

— Буду откровенен, мсье Клери, — говорит он наконец. — Начинается партия игры в покер. Выиграет тот, кто дольше сохранит хладнокровие. Когда они позвонят вам… не бойтесь. Все ваши разговоры будут прослушиваться… постарайтесь воздержаться от споров или угроз. Взамен одних цифр предлагайте другие. И спокойно. Как будто ставка здесь — не ваш сын.

Клери качает головой. Он знает, что жизнью Жулиу рисковать не будет.

— Мы запишем голос вашего собеседника, — продолжает комиссар. — Короче, сделаем все, что обычно делается в таких случаях.

— А газеты? — спрашивает Клери.

— Мы заставим их молчать. Во всяком случае, некоторое время. Теперь-то они научились держать язык за зубами. Единственное, о чем я вас прошу, — это держать нас в курсе самых незначительных происшествий… Что на меня производит прекрасное впечатление и даже придает уверенности, так это то, что и вы, и ваша жена прекрасно владеете собой. Я боялся, что услышу здесь крики и увижу слезы, а встретил борцов. Это хорошо. Это очень хорошо.

Он останавливается возле фотографии, висящей на стене, это поместье, снятое с высоты птичьего полета. Ногтем он делает пометки в нескольких местах.

— За вашим поместьем наблюдение установить трудно. Стена, окружающая его спереди и по бокам, еще куда ни шло, но Лa-Рошетт большей своей частью выходит в поле. Кто угодно может проникнуть оттуда и, естественно, так же исчезнуть. Для очистки совести я организую патрули, но это ничего не даст, потому что похитители вряд ли вернутся сюда погулять, зато вашим людям будет спокойней. К тому же наши будут очень деликатны. Дорожки, которые я вижу за парком и вокруг пруда, будут изучены с лупой. Насчет Крессара можете не сомневаться. От него ничего не ускользнет. Мы не должны пренебрегать никакими мелочами… А, Крессар. Я только что говорил о тебе.

— Все в порядке, — докладывает Крессар. — Все завертелось. — Он запыхался и расстегивает свою кожаную курточку. — Я просил особое внимание обращать на машины с прицепом, — продолжает он. — Это идеальный способ прятать мальчишку.

— За домом никаких следов нет?

— Под лестницей, похоже, топтались, но дождь все смыл. Тем не менее есть большая вероятность, что их было двое… Где-то возле пруда их, должно быть, ждал автомобиль. На всякий случай завтра мы все там облазим… — Он смотрит на часы. — А точнее, сегодня утром. Уже половина седьмого. День, похоже, обещает быть прекрасным.