Тагай понял состояние друга и на мгновение отвернулся.

Помолчав, Айдос продолжал:

— Надеюсь, в дороге ничего не случится, и я благополучно доберусь со своим грузом до Муйнака. Хорошо бы увидеть там Ленина, защитника всех бедных!

— Повтори, Айдос, как имя этого человека?

— Ле-нин, запомни хорошенько.

Тагай несколько раз повторил.

— Вот и хорошо, — сказал Айдос, — теперь и ты знаешь, кто хочет навсегда избавить нас от ишанов и баев.

— Да, знаю, — отозвался Тагай. — Радуюсь, что ты едешь на помощь детям; если не свой брат бедняк, то кто же протянет им руку помощи… От таких, как Жалий, ждать нечего!

— Ненавижу этого святошу! — с гневом проговорил Айдос. — Помнишь, как «помог» мне его отец в голодный год? Он пришел ко мне и сказал, что ему приснился вещий сон: будто явились к нему святые духи и велели принести в жертву аллаха мою единственную корову, и тогда весь аул избавится от голода. Как ни горестно было, а пришлось зарезать кормилицу семьи. Но, несмотря на принесенную жертву, аллах не помог людям. Голод продолжал губить и старых и малых. У Нурбике пропало молоко. Нечем было поддержать ее и ребенка. Весной он скончался, а ишан продолжал богатеть и жиреть, почти все мясо коровы забрал себе… Могу ли я без горечи и гнева вспомнить об этом?

— Все это я помню, — печально сказал Тагай. — Если доведется тебе увидеть Ленина, расскажи ему о страданиях своих и моих, всех бедняков нашего аула.

— Расскажу, Тагай, непременно расскажу. Ну… до встречи.

— Счастливого пути! Да помогут тебе молитвы твоей Нурбике. Вот у кого чистое, преданное сердце и мысли. Счастливец ты, Айдос, что у тебя такая жена.

Они обнялись. Тагай смотрел на друга, улыбаясь, и не скрывал набежавших слез.

НАГЫМ

Проводив мужа в дальний путь, Нурбике еще долго стояла на берегу, печально глядя в синеющую даль моря. Глаза ее уже не могли различить одинокую точку — лодку Айдоса — на горизонте.

«Надолго уехал старик, чует мое сердце, надолго, — думала она. — Нехорошо, что один уехал… Мало ли что в море может случиться… А он уже немолодой, не те силы. Аллах милосердный, спаси нас от бури на море и от всякой злой напасти… Пошли старику моему легкую дорогу и силы для доброго дела… — Она тяжело вздохнула: — Пойду. Дома забот полно, хватит до самого вечера. А за работой время быстрее летит».

Целый день Нурбике возилась по хозяйству: принесла воды, покормила кур, кошару почистила… Теперь все приходилось делать самой. Устав от дневных забот, сидела она на пороге своего жилища и чинила старый халат Айдоса. Солнце уже садилось, когда, подняв глаза от шитья, она увидела человека, быстро шагающего по дороге. «Кто бы это мог быть? — вглядываясь в путника, думала Нурбике. — Кажется, к нам идет».

Вдруг она увидела, что человек побежал, и тут сразу узнала Нагыма. Именно он, ее любимый мальчик, так бегал, подавшись грудью вперед, подняв голову и размахивая согнутыми в локтях руками.

Через минуту она уже обнимала Нагыма. Потом, отстранив его от себя и ласково улыбаясь, внимательно оглядела. Ей показалось, что он как будто повзрослел за этот месяц. И одет лучше. Все на нем хоть и не новое, но чистое, аккуратно починенный пиджак не висит мешком. «Растет мальчик, скоро совсем джигитом станет, — радовалась Нурбике, — ведь ему уже почти тринадцать лет».

— Пришел, внучек? Ну, как там у дяди? Все ли живы-здоровы? Как ты там жил, что делал, не заскучал?

— Ничего, бабушка, все здоровы. Дядя работает на рыбном промысле и почти все время в море. Пока я гостил, он всего три дня пробыл дома. Зарабатывает лучше, чем в прошлом году. Хватает не только на еду. А семья ведь у него большая. Я помогал по хозяйству. Соскучился по тебе и дедушке. Я бы и раньше вернулся, но неудобно было уехать, не повидавшись с дядей Оринбаем, не поблагодарив его за гостеприимство, за одежду. Вчера дядя вернулся с ловли, и я сразу собрался домой… А где же дедушка Айдос? Ушел к кому-нибудь в гости?

— Нет. Дедушка в море. Ловит рыбу.

— С кем ушел?

— Один…

— Как так один, почему? — Нагым с беспокойством смотрел на Нурбике. — Почему он меня не подождал? Как же он один… в море? Или у нас совсем нет рыбы?

Нурбике рассказала внуку, что произошло в ауле за время его отсутствия. Но Нагым никак не мог понять, почему дедушка один вышел в море, а не вместе со всеми рыбаками.

— Понимаешь, мальчик, дедушка приболел лихорадкой. Пришлось ему полежать недельку. Не ждать же его всем рыбакам. Вот он и отстал от них. А сегодня утром я проводила его…

Нагым на мгновение задумался. Потом заговорил взволнованно и быстро:

— Я должен сейчас же поехать за ним, бабушка. Разве можно оставлять его одного в море? Один, без спутника, без помощника, отправился в такую дальнюю дорогу… Почему он не подумал обо мне? — Нагым был искренне обижен: — Разве я не внук ему?

— Не сердись, мой дорогой. Он же не знал, когда ты вернешься. Завтра или, может быть, через неделю… День-два он мог бы подождать, а целую неделю? А вдруг бы ты и через неделю не приехал? Дело-то у него спешное, откладывать нельзя.

— Хорошо, хорошо, бабушка. Я все понял. Но он же поехал не сразу в Муйнак, а сначала за рыбой.

— Он сказал, что сперва поедет на Ержан-атау. Там должен быть Тагай. Ловить рыбу будут вместе… А сейчас умойся, внучек, и отдохни с дороги. Я мигом соберу тебе что-нибудь поесть. А завтра ты надумаешь, как быть.

— Нет, бабушка. Я сейчас сбегаю к рыбакам и разузнаю, кто сегодня вечером или завтра на рассвете уходит в море.

— Чего ты так торопишься? Успеешь еще и завтра.

— Я сейчас только сбегаю на минутку к Кутлымурату. Вдруг его отец Кутым выйдет в море еще сегодня, тогда я с ним сразу и уеду.

— Побыл бы ты со мной хоть немного…

— Только сбегаю к дяде Кутыму. Потом уж буду сидеть с тобой сколько хочешь.

Видя, что упрямого мальчика не удержать, Нурбике сдалась.

«В самом деле, — думала она, — Нагым прав, в бескрайнем море человек может и без вести пропасть. Да и мало ли что может случиться в море, когда ты один… Не приведи аллах!.. Конечно, Нагыму надо ехать не задерживаясь».

— Как ты повзрослел, внучек. Хоть и не джигит еще, но слова твои и мысли радуют меня. Сходи к рыбакам и возвращайся скорее поесть и отдохнуть.

Уже на бегу Нагым обернулся и крикнул:

— Я скоро, бабушка!

Кутыма мальчик застал за приготовлением к отъезду.

— Всё бегом да бегом… — радушно встретил он Нагыма. — Здравствуй, здравствуй! — Он улыбаясь смотрел на мальчика и поглаживал свои длинные усы.

Все необходимое в дорогу Кутым собирал сам. «Жена и дети не должны видеть тебя перед отъездом по серьезному делу, а то не будет тебе удачи», — обычно говаривал он.

И на сей раз, как всегда, сам укладывал в дорогу одежду, снасти, еду. Жены и сына не видно было поблизости. На это время Кутым отсылал их из дома.

— Собираетесь на Ержан-атау? — спросил Нагым.

— Да, милостью аллаха, собираюсь.

— Возьмите меня с собой.

— Поможешь рыбачить?

— Не могу обещать, дядя Кутым. Там дедушка Айдос сейчас должен быть. Хочу к нему поехать вместе с вами.

Кутым удивился:

— Разве Айдос туда поехал? А я думал, что там никого нет, кроме Тагая.

— Дедушке Айдосу тоже нужна рыба.

— А кто говорит, что не нужна. Раз ты хочешь помочь дедушке, так и быть, возьму тебя с собой. Только я ухожу очень рано. Переночуешь у меня, а утром чуть свет тронемся.

— Хорошо, дядя Кутым. Большое спасибо! Я только сейчас сбегаю к бабушке, скажу, что еду с вами, и возьму что полагается в дорогу.

— Ладно, беги. Да не засиживайся там у бабушки за пирогами! — засмеялся Кутым.

«Чего он смеется, — с досадой подумал Нагым, — будто не знает, что у нас никаких пирогов нет. Хорошо, если пара лепешек найдется».

Чуть забрезжил рассвет, Кутым с Нагымом были уже на ногах.

Когда они пришли на берег, оказалось, что старая Нурбике уже ждала их там.