— Зачем?

— Не знаю.

— А я думаю, что тебе лучше не знать, Крутышка.

Я посмотрела на него:

— Я не знаю, почему я должна знать, но я должна.

— Детка...

— Тейт, он калечит женщин, двух из них я знаю. Пожалуйста, милый, я должна знать.

Несколько ударов сердца Тейт молчал, потом спросил:

— Ты знаешь, что означает «напитаться солнцем»?

— Нет, — ответила я.

— Загорать голышом. Шамблс и Солнышко нудисты.

— Ох, — пробормотала я. — И что?

— Я думаю, наш парень местный. Я думаю, это была случайность. У него проблемы с женщинами, которые слишком оголяются, не следуют принятым нормам. Он увидел голую Солнышко, и у него в башке что-то перемкнуло, но он знает, что Солнышко не похожа на остальных. Он не смог довести дело до конца. Он подчинился своему порыву, но не сумел довести до развязки.

— Он пять раз дарил ее ножом, — напомнила я Тейту.

— Тоню он ударил шестнадцать раз и изнасиловал ее тем же ножом, — сказал мне Тейт.

Я втянула воздух и выдохнула:

— Шестнадцать? Правда?

— Да, детка, — мягко сказал Тейт. — И срезал этим ножом все волосы, какие смог. А у Солнышка только обрезал. Как будто собрал их в кулак и отрезал одним махом. Но не все.

— Что это значит?

— Весь его почерк это извращение, от начала и до конца. Частично попытка унизить. Он лишает их волос, оставляет голыми. Частично секс. На всех жертвах обнаружена сперма. Не в них, на них.

— О Боже, — прошептала я, разрываясь между тошнотворным отвращением и ужасом.

— Да, полный пи***ц. Он жесток, но все жертвы оставлены в одном и том же положении. На боку, колени прижаты к груди, руки под щеку. Аккуратно, почти почтительно. Раскаяние. Угрызения совести, после того как он использовал нож вместо члена и возбудился от этого. Угрызения совести, после того как он дрочил на них во время или после.

— Солнышко? — прошептала я.

— Ее он не насиловал и не кончил на нее. Еще одно отличие, он оставил ей покрывало. Думаю, это ее. Она ползла, кровавый след показывает, что она проползла около пятнадцати футов (около 4,5 м — прим. пер.), таща за собой покрывало, но потом потеряла сознание. По крайней мере покрывало обеспечило хоть какую-то защиту.

Я закрыла глаза:

— Слава Богу.

— Так что у нас есть ДНК из спермы, просто нет совпадений с базой. И это все, что у нас есть. Этот парень как будто не существует. Теперь у нас есть отпечаток подошвы и, возможно, больше ДНК с покрывала. Если они что-нибудь найдут, станет понятно, тот же самый это парень или нет.

— Ты считаешь, он местный?

— Да.

— Ты знаешь что-нибудь о нем?

— Специалисты по психологическом портрету считают, что он способен сливаться с толпой. Он один из нас.

Я повернулась к Тейту и, уставившись на него, прошептала:

— Что?

— Никто из жертв, кроме Солнышка, не оказывал сопротивления. Мы не знаем, чем он их заманил, мы только знаем, что он их не похищал, не было борьбы. Он либо знал их, либо не представлял угрозы. Он ведет себя дружелюбно. Возможно, он даже привлекателен. Хорошо флиртует. Привлекает внимание женщин. Они думают, что могут развлечься, не имея понятия о том, что их ждет.

— Тогда почему он боролся с Солнышком?

— Он не действует импульсивно. Он охотится. Ее он не планировал. Его охватил порыв, и он начал действовать. Может, она его не знала и поэтому боролась. Шамблс и Солнышко выбрали это место, потому что оно в стороне от проторенной тропы. Мало кто туда приходит, если только не живут дальше. И даже если живут, то им пришлось бы поискать, полянка достаточно далеко от дороги. Наверное, он застал ее врасплох.

— Ее не допрашивали, — сказала я Тейту то, что он и так знал.

— Она была без сознания. Ее допросят, как только станет можно.

— И тогда все закончится? Они его найдут?

— Если я не ошибаюсь, он не подготовился. Она видела его или что-то, что поможет его опознать. Он облажался. Они всегда ошибаются, и он ошибся. Копы начеку. Он знает, что облажался, и, вероятно, ушел.

— Но у него нож, — напомнила я.

— Он использует охотничий нож. Вероятно, носит его на поясе.

— Я все равно не понимаю. Почему же он не?..

— Иногда даже чудовище может почувствовать добрую душу, — мягко сказал Тейт. — Солнышко добрая душа. Он же убежден, что поступает правильно, преподает плохим девочкам урок. Он знал, что ему попалась хорошая девочка. Понял, что поступает неправильно. Он ранил ее там, где мы ее нашли, оставил ее велик, оставил одежду, оставил следы борьбы, оставил след. Он умнее. Может, он испугался, или, может, после того как ранил Солнышко, зная, что она не похожа на его обычных жертв, что он навредил хорошей девочке, он захотел, чтобы его поймали.

Пока Тейт поворачивал на подъездную дорожку, я смотрела в лобовое стекло. Все время, что мы ехали к дому и заезжали в гараж, который Тейт открыл дистанционным пультом, я размышляла о том, что Солнышко добрая душа, но на нее все равно напало чудовище.

Тейт заглушил двигатель, я взяла сумочку, спрыгнула вниз и открыла заднюю дверь, чтобы забрать одну из наших сумок. Тейт взял вторую. Он пропустил меня вперед, я обогнула свою машину, стоявшую тут же в гараже, и пошла к двери в прихожую. Едва войдя, я опустила сумки на пол.

— Брось их тут, милый, я разберусь завтра. Мне нужно в душ, — пробормотала я, не глядя назад, и пошла по коридору. Щелкнула выключателем рядом с обеденным столом.

Из спальни вышла Задира и потянулась, подняв попу кверху и вытянув передние лапы перед собой. Когда я подошла ближе, она выпрямилась и издала вопросительное «мяу».

Я проворковала ей что-то невразумительное, оставив ее Тейту, которого она все равно предпочитала. Я ей тоже нравилась, но она точно знала, кто ее папочка. Я вошла в спальню, прямиком к тумбочке, где и включила свет. Потом направилась в ванную, но меня перехватила обернувшаяся вокруг талии рука. Тейт потянул меня назад, развернул лицом к себе и обнял.

— Тейт, — сказала я, глядя на него снизу вверх и положив ладони ему на грудь, — мои волосы в беспорядке, я все еще в хлорке. Мне нужно...

— Ты любишь меня.

У меня перехватило дыхание, и мои пальцы на его груди машинально сжались в кулаки.

— Я...

— Любишь меня.

— Тейт, — прошептала я.

— Крутышка, ты сама сказала.

— Это было под влиянием момента, — быстро (и несколько отчаянно) попыталась соврать я. Это случилось под влиянием момента, но все же это правда. — Мы с тобой и Джонасом хорошо проводили время, и я...

— Ты заступилась за него.

Я моргнула:

— Что?

— Когда Нита была там, черт, еще до того как она подошла, ты держала его, но после того, как она сделала то, что сделала, ты снова взяла его и загородила своим телом.

— Это была неприятная ситуация, — мягко сказала я. — Любой мог это сделать.

— Но это сделал не любой, а ты. Это ты делаешь с ним стойки на руках в бассейне и готовиишь ему яичницу.

— Тейт.

— И приносишь мне кофе. — Он замолчал, его лицо изменилось, на нем появилось нежное выражение, не ласковое, а нежное, которое было таким милым, что у меня остановилось сердце, а Тейт тихо продолжил. — Сколько я помню, он всегда долго просыпается. Ему требуется время, чтобы очнуться. Ты принесла мне кофе и вышла, чтобы я мог побыть с ним.

— Я этого не знала, я просто... я официантка, — неубедительно объяснила я. — Я приношу людям напитки. Это рефлекс.

Он сжал губы, а затем пробормотал:

— Детка.

— Тейт, — прошептала я. — Мне нужно в душ.

К сожалению, он вернулся к предыдущей теме:

— Ты сказала, что любишь меня.

— Можем мы поговорить об этом завтра? — спросила я. — Или... послезавтра?

— Нет.

— Капитан, я просто... это был просто... момент.

Он нахмурился:

— То есть ты меня не любишь?

Я отвела глаза:

— Ну...

— Лорен, смотри мне в глаза, — приказал Тейт, и мои глаза по собственной воле вернулись к нему, и от одного взгляда на него мое сердце подскочило прямо к горлу.