— Нормально, если я войду? — спросил Мак, я обернулась к нему через плечо и снова кивнула. Мак снял ноги со стола, уперся ладонями в подлокотники и встал.

— Я его не утомлю, — пробормотал он и вышел из комнаты.

Папу перевели из реанимации. Сегодня он дольше бодрствовал и разговаривал. Это было хорошо.

Он все еще был тревожно бледным и таким слабым, что это одновременно и пугало меня, и расстраивало до такой степени, что я не знала, что делать с этим чувством. Так что я просто позволила этому случиться и решила разобраться позже, поскольку все равно ничего не могла поделать.

Тейт сжал меня рукой, и я подняла голову от его плеча и посмотрела на него.

— Тебе нужно выбраться отсюда, — объявил он, когда наши взгляды встретились.

Я покачала головой, и он притянул меня к себе, так что я прижалась грудью к его боку, и чтобы мне было удобно, мне пришлось поднять колено к нему на бедро. А удобно, кстати, было потому, что я надела белые шорты, и прикосновение голой кожи к его мягким потертым джинсам и твердым мышцам под ними оказалось очень приятным.

— Лори, ты не можешь проводить здесь весь день, и твоя мама тоже. Она почти не выходит. Мы заберем ее, выпишемся из гостиницы и отвезем ее обратно на ферму. Ей больше не надо быть так близко. Ему лучше, ей нужен перерыв, ей нужно побыть дома, а ему нужно отдохнуть, — провозгласил Тейт.

Я кивнула, потому что он был прав, но сказала:

— Попозже, может, на обед.

— Мак говорит, что ему и Кэрри нужно возвращаться на работу, — сказал мне Тейт, и я знала, что это правда. Мак владел собственной строительной фирмой, так что, наверное, для него это не проблема, но он не может отсутствовать вечно. Кэрри работала помощником адвоката, и ее босс был козлом. Исходя из того, что я о нем знала, он напустится на нее, как только она вернется.

— Знаю, — мягко сказала я и прижалась щекой к его груди, обняв за пояс. — Когда они выйдут, мы все устроим, — закончила я, устраиваясь поудобнее.

Тейт продолжал крепко обнимать меня за плечи, и мы замолчали.

Я разглядывала его ботинки и думала, что они крутые. О чем думал он, я понятия не имела, но через некоторое время он сам заговорил об этом.

— Чем ты занималась? — спросил он.

— Занималась? — спросила я его ботинки.

— Где ты работала до Карнэла?

Я подняла голову и повернулась, чтобы посмотреть на него. Меня прошил страх, потому что я подумала, что это опасная тема для разговора с бывшим футболистом, бывшим копом, барменом/охотником за головами Тейтумом Джексоном.

— Где я работала? — спросила я, стремясь потянуть время.

— Да.

Я уставилась ему в грудь и промямлила:

— Эм...

— Крутышка, — окликнул он, и я неохотно подняла глаза.

— Что? — спросила я, и он пристально смотрел на меня несколько долгих секунд.

В левом глазу у него четыре золотистые крапинки, а в правом — три.

— Ты забыла? — спросил он, и я сосредоточилась на нем, а не на золотистых крапинках в его глазах. И когда я сосредоточилась, то поняла, что он выглядит нетерпеливым.

— Забыла? — повторила я как попугай.

— Господи, детка, где ты работала до того, как уехала из коттеджного поселка?

Я прикусила губу, но потом поняла, что это и есть — начинать что-то новое, строить отношения, узнавать друг друга, поэтому торопливо сказала:

— Руководителем.

— Руководителем, — медленно повторил он.

— В авиакомпании.

— В какой авиакомпании?

— Эм... — Тейт сжал обнимавшую меня руку. — «Кайтс»? — произнесла я вопросительно, словно он мог подтвердить правильность моего ответа.

— «Кайтс», — повторил он.

— Ты слышал о такой? — спросила я, как будто это была маленькая авиакомпания с флотом около двенадцати самолетов, тогда как на самом деле она была совсем не маленькой. Она не была международной, но летала по всей стране, базировалась в Фениксе, летала большей частью к западу от Миссисипи, но также имела рейсы по всей стране и так много самолетов, что иногда Дин, мужчина, отвечавший за их отслеживание, терял их (хотя он сказал мне это только на словах, они каким-то образом узнали, потому что одно из электронных писем, которые я прочитала три дня назад, было от него, и в нем сообщалось, что его уволили).

— Да, Крутышка, слышал, — протянул Тейт. — Руководителем чего?

— Эм...

— Детка.

— Старший вице-президент по трудовым отношениям, — быстро сказала я, потом приуменьшила: — Что-то вроде гуру по кадрам.

Тейт уставился на меня.

Потом повернулся к телевизору и пробормотал:

— Господи Иисусе.

Страх усилился.

— Тейт, — позвала я, и он посмотрел на меня.

— Ты много зарабатывала?

— Да, — прошептала я.

— А теперь ты официантка.

— А теперь я официантка, — подтвердила я.

— И живешь в гостинице, — отметил он.

Я прикусила губу.

— Где ты жила раньше?

— «Высокий горизонт».

— Пригород Феникса?

— Жилой комплекс в Скоттсдейле.

— Скоттсдейл, — пробормотал он.

— Эм...

— Кем работает твой бывший?

— Исполнительный вице-президент «Шир Аэронавтикалс», — прошептала я.

Тейт уставился на меня.

— Он тоже много зарабатывает, — продолжала шептать я.

— Мартини и маникюр, — буркнул Тейт.

— Я не скучаю по ним, — быстро сказала я, но Тейт не ответил, не заговорил, не пошевелился, даже не изменился в лице. — Честно, не скучаю.

— Хорошо, — пробормотал Тейт и вернулся взглядом к телевизору.

Я приподнялась, опираясь на его грудь, чтобы мое лицо оказалось в его поле зрения.

— Мы жили в закрытом поселке, наш дом граничил с полем для гольфа, — сказала я. — Каждый раз, проезжая через ворота, я думала: они стоят, чтобы не пускать туда посторонних или чтобы запереть меня внутри? Я ненавидела жить за воротами и то, о чем это говорило. Я ненавидела гольф и до сих пор ненавижу. Мой дом убирала нанятая девушка, а ведь я любила убираться. Это был большой дом, но я не делала ничего, где можно было бы видеть результат, кроме графиков в каких-нибудь отчетах, и что это значит? — Я положила ладонь ему на грудь и продолжила. — Я даже ногти сама не красила. Я редко готовила, потому что Брэда никогда не было дома, и у нас был сумасшедший рабочий график, не говоря уже о том, что у него была интрижка. И если я не убиралась в доме, он мне не нравился. Он был слишком большой, слишком блестящий, слишком новый. Я не пила там виноградный «Кулэйд», потому что Брэд не любитель «Кулэйда», и я боялась пролить его на мебель. Все было таким идеальным. Ни в чем не было индивидуальности. — Я набрала воздуха в грудь и продолжила тараторить. — Мне не нравилась моя работа. Нравились люди, с которыми я работала, но не нравилась работа. Сплошные правила и политика компании. Я не против правил, я просто не хочу быть тем, кто заталкивает их людям в глотку. Не знаю, почему я этим занималась. После колледжа я была в растерянности и занялась управлением персоналом под влиянием минутного порыва. Мне нравилось. Это меня увлекало, люди увлекали меня. И я просто пошла дальше. Папа научил меня быть хорошим работодателем, усердно и разумно работать, быть преданной. Это просто разрослось, и вот я оказалась там, где не хотела быть, на работе и дома. Иногда я сидела у себя в кабинете, смотрела в компьютер и думала: как я там оказалась и почему остаюсь? Но Брэду нравилась жизнь, которую мы могли вести на свои зарплаты, а я любила его, так что...

— Крутышка.

Я так увлеклась, что, когда Тейт заговорил, моргнула и спросила:

— Что?

— Можешь заткнуться.

Я внимательно посмотрела на него и поняла, что он борется с улыбкой.

— Что смешного? — спросила я.

— Я тоже не любитель виноградного «Кулэйда», — ответил он.

— Это смешно?

— Но если ты хочешь, то не должна отказываться от него только потому, что я его не пью.

— Хорошо, — тихо сказала я.

— Но если ты прольешь его на мой диван, без обид... — Он замолчал.

— Что?