Закончив, они бросали мяч в баскетбольное кольцо, висевшее над дверью гаража. Я посматривала на них (ладно, глазела) и потягивала виноградный «Кулэйд».

«Кулэйд» напомнил мне о Кэрри, о маме и папе, о доме, поэтому я вошла в дом, взяла телефон, вернулась на веранду и позвонила им, глядя, как Тейт с сыном играют в баскетбол. Я рассказала семье про Джонаса, про Ниту; я рассказала сестре о том, что Тейт любит меня, а я люблю его (она была счастлива за меня, но осторожничала, все еще считая, что это слишком скоро, но ей нравился Тейт, так что она не слишком меня пилила); и я рассказала им все про Солнышко. Мне не хотелось их волновать, но также не хотелось утаивать что-либо от них. Услышанное им не понравилось, но они ясно дали понять, что предпочитают услышать, чем ничего не знать, как в то время, когда я скрывала от них ситуацию с Брэдом или когда разъезжала по стране в поисках Карнэла.

Что до меня, то мне стало лучше, когда я им рассказала. Мне нужно было это сделать, рассказать им, и они выслушали, как делают семьи.

Когда я положила трубку, Тейт с Джонасом закончили с баскетболом и подошли ко мне. Тейт взял у меня розовый ретро стакан с «Кулэйдом» и сделал большой глоток.

Опустив руку, он, прищурившись, глянул на стакан и подошел ко мне.

— Господи, Крутышка, это как проглотить полный рот сахара, — сказал он так, будто это плохо.

— Знаю. — ответила я. — Разве не вкусняшка?

— Вкусняшка, — пробормотал Джонас полным веселья голосом. — Смешная.

— Хочешь? — спросила я Джонаса.

— Он знает, где взять, — ответил Тейт за сына и посмотрел на мальчика. — Приятель, заодно захвати мне воды.

Джонас кивнул и побежал в дом, зажав под мышкой баскетбольный мяч.

Я поняла, почему Тейт отправил Джонаса с поручением, когда он поставил стакан на стол рядом со мной и наклонился ко мне, положив руки на подлокотники моего стула. Он был потный, волосы на шее и около ушей намокли и завивались, ко лбу прилипли влажные пряди, а футболка облепила тело.

Еще один вид вкусняшки.

— Ты как? — мягко спросил Тейт.

Я вдохнула и на выдохе сказала:

— Я продолжаю думать об этом. Она рассказала мне все, но я по-прежнему думаю, что у нас мало что есть.

— У нас есть больше, чем раньше, — ответил Тейт.

— Правда. Но этого недостаточно, — сказала я. — Он был в лыжной маске.

— Не повезло, — пробормотал Тейт. — Он подготовился.

— Она была слишком испугана, чтобы заметить цвет его глаз, и он почти не говорил, — напомнила я Тейту то, что он знал и так, поскольку слушал вместе с федералами.

— Главное, что она заговорила. Они приведут кого-нибудь поработать с ней, получить больше. Но теперь мы знаем, что он хорошо сложен, силен, не хлюпик, и мы знаем, что он белый. Мы также знаем, что это не случайность. Он видел ее раньше.

— Откуда мы это знаем? — спросила я. К сожалению, Тейт отодвинулся, но притянул другой стул поближе к моему и сел.

— Он подготовился, — повторил Тейт. Он наклонился, обхватил мои ноги под коленями, а потом закинул свои ноги на перила и устроил мои сверху.

— Лыжная маска, — догадалась я.

— Да, сейчас июль, — сказал Тейт. — И он был в перчатках. Не оставил отпечатков на ее велосипеде, не оставил ничего.

— Но это он, тот, кто убил Тоню, — констатировала я.

— Тот же тип ножа, так что хорошее предположение.

— Не понимаю.

— До этого с ней был Шамблс, — сказал мне Тейт. — Тамбо говорил с ним. Она ездила загорать в одиночестве, но не на то место. На том месте Шамблс всегда был с ней.

— Значит на этот раз, одна...

— Он видел их вместе, на этот раз она была одна, и он напал.

— То есть запланировано, но не совсем.

— Не совсем запланировано, но запланировано, да.

Я посмотрела на деревья.

— Лори, он живет там, — пробормотал Тейт, и мой взгляд метнулся к нему.

— Что? — выдохнула я.

— Готов поставить свою жизнь, что он там живет, — повторил Тейт. — Он знает то место. Он знает тот лес. Ставлю свою жизнь, что он там живет. Он там охотится. Это его место. Его.

От его слов и тона у меня заледенела кровь.

— Тамбо собирается проверить? — спросила я.

— Уже проверяет всех.

— Но это же глупо, так близко к дому, к...

— Чертовски глупо, — перебил меня Тейт.

— Тогда почему?

Тейт покачал головой, глядя на хвойные деревья перед домом, его мысли явно были где-то далеко.

— Это бред, — прошептал он. — Никак не могу понять. Ничего не сходится, но все сходится. Восемь идентичных убийств и теперь это, тот же почерк, но все не так.

Мы услышали, как отъехала стеклянная дверь, и в то же время Джонас сказал:

— Нет, Задира, ты остаешься внутри.

Я быстро наклонилась вперед и прошептала Тейту:

— Она сказала, что он сказал: «Прости».

Тейт обнял меня за плечи и притянул ближе к себе, так что мне в бок впился подлокотник стула, но мне было все равно, потому что остальная часть меня прижалась к Тейту.

— Да, — прошептал он в ответ.

— Это жутко, Тейт, — продолжала шептать я.

— Это все жутко, Лори. — Он тоже шептал.

Тут он прав.

Джонас подошел к нам и передал Тейту бутылку воды. Потом подтащил стул поближе к отцу и сел со своим стаканом (не розовым, а одним из старых стаканов Тейта) «Кулэйда» и горстью печенек, которые и стал поедать.

— Джонас, тебе нравится виноградный «Кулэйд»? — спросила я.

— Вишневый лучше, — пробормотал он с полным ртом, потом повернулся ко мне и улыбнулся, к губам прилипли крошки от шоколадного печенья. — Но этот сойдет.

— Я могу сделать вишневый, — сказала я и пробормотала себе под нос: — Или я куплю другой кувшин. У них есть еще зеленые.

— Пап, Лори тащит в дом девчачье барахло, — нажаловался на меня Джонас, а ведь я сидела прямо там же.

Тейт улыбнулся, глядя на деревья, и пробормотал:

— Ага.

Тейт явно не возражал против того, что я тащу в дом «девчачье барахло». Я посмотрела на Джонаса с выражением «получи-ка», и он закатил глаза, а потом спросил:

— Мы будем есть гамбургеры или как?

— Как только Лори их приготовит, — ответил Тейт.

— Я думала, ты их жаришь, — сказала я Тейту, и он посмотрел на меня.

— Да, я их жарю, но не делаю.

— Значит, мне досталась противная и липкая работа? — потребовала ответа я.

— Да, — улыбнулся Тейт.

Не успела я возразить, как заговорил Джонас.

— Я сделаю противную и липкую работу, — предложил он. — Мне нравится противное и липкое.

— Ни в чем себе не отказывай, — пробормотала я.

— Круто! — воскликнул Джонас.

— Приятель, после душа, — сказал Тейт.

— Хорошо, — ответил Джонас, сунул в рот последнее печенье, вскочил и побежал в дом.

Тейт снова повернулся к деревьям. Я положила голову ему на плечо. Мы некоторое время сидели молча, после чего Тейт заговорил.

— Он считает, что ты клевая, Крутышка.

Он имел в виду Джонаса.

— Это хорошо, поскольку я чувствую то же самое, — ответила я.

Мы снова помолчали, а потом Тейт почему-то тихо спросил:

— Ты меня любишь?

Мое сердце сбилось с ритма, а тело напряглось.

И снова мой рот ответил за меня:

— Да.

Тейт сжал рукой мои плечи и пробормотал:

— Хорошо.

Он замолчал, а я попыталась успокоить колотящееся сердце, хотя и переживала из-за того, что он продолжал задавать мне этот вопрос, и получать на него ответ, и выглядеть довольным, не отвечая взаимностью.

Из-за этих переживаний я не могла успокоить сердце, и мои губы сами собой произнесли слова, прежде чем мозг дал им команду молчать.

— А ты... эм...

Он снова сжал мои плечи, на этот раз по-другому, прижав меня ближе. Я подняла голову, Тейт смотрел на меня, и от выражения его лица мое сердце заколотилось еще быстрее.

— Крутышка, никогда не сомневайся, — прорычал он.

— Хорошо, — прошептала я. — Почему ты продолжаешь спрашивать?

— Потому что мне нравится слышать, как ты говоришь «да».