И когда мы опять оказались в школьном коридоре, откуда-то издали вдруг донеслась негромкая мелодия. Вроде бы репетировал духовой оркестр. Я прислушался. Что-то удивительно знакомое чудилось в этой мелодии. И сами собой вслед за мелодией всплыли знакомые с детства слова:

Когда-то в детстве я очень любил эту песню. Да и не только эту. У нас дома бережно хранился потрепанный старый песенник — там были слова песен революционных лет и песен гражданской войны. Мои любимые песни. Я пел их (правда, чаще всего не вслух, не в полный голос, а про себя, мысленно), и мне казалось, будто я становлюсь участником тех великих событий, которым они посвящены. И вот теперь, спустя много лет, дорогая мне мелодия вдруг зазвучала здесь, вдали от Родины, в коридоре корейской школы, за тысячи километров от моего дома… Так я и унес ее с собой.

…Ну а самый храбрый? Кто же все-таки оказался самым храбрым?

А самым храбрым или, вернее, самой храброй оказалась маленькая девочка, которая попалась нам навстречу неподалеку от гостиницы.

Она подошла к нам и сказала: «Будьте готовы! Здравствуйте!»

Веселые, отчаянные смешинки прыгали в ее глазах, и мы — сразу в два голоса — сказали ей: «Здравствуй!»

В сопровождении корейского офицера мы вышли на специальную балюстраду. Перед нами всего в десятке-другом метров лежала уже чужая территория. Там, за линией перемирия, начиналась Южная Корея. Из-за приземистого строения появился солдат, вроде бы в американской форме, посмотрел в нашу сторону, щелкнул фотоаппаратом. Так началось наше знакомство с тридцать восьмой параллелью, по которой проходит военно-демаркационная линия, разделяющая Корею на две части.

Затем наши корейские друзья показали нам дом, где после нелегких, изнурительно долгих переговоров в июле 1953 года было подписано соглашение о перемирии. Свою подпись под этим соглашением поставил американский генерал Кларк. Впоследствии он писал в своих мемуарах: «Выполнив правительственные инструкции, я удостоился лишь бесславной чести оказаться первым американским командующим, который подписал соглашение о перемирии в проигранной войне».

На столе, за которым было подписано это соглашение, до сих пор, как и тогда, июльским днем 1953 года, стоят два флажка: один — государственный флаг Корейской Народно-Демократической Республики, другой — флажок Организации Объединенных Наций. Но почему, собственно, ООН? Ведь соглашение подписывал американский командующий? Так отчего же не звездно-полосатый флаг Соединенных Штатов красуется на этом столе?

Дело в том, что тогда, тридцать с лишним лет назад, Соединенным Штатам нередко удавалось навязывать Организации Объединенных Наций, Совету Безопасности свои, американские взгляды на международные события, свои, выгодные американцам решения. Слишком много стран зависело тогда от Соединенных Штатов. Так было и во время войны на Корейском полуострове. Используя голоса послушных воле Соединенных Штатов государств, американское правительство сумело добиться того, что войска, пришедшие на выручку южно-корейскому диктатору, действовали под флагом ООН. А командовали ими, конечно же, американские генералы. Да и солдаты в большинстве своем тоже были американские.

Но Корейская Народно-Демократическая Республика в те трудные дни не осталась одинокой. На ее стороне были все прогрессивные народы мира, страны социализма. Именно они помогли народу КНДР выстоять в неравной борьбе.

Все это не могло не вспомниться, пока я глядел на маленький голубой флажок. Впрочем, он, этот флажок, давно уже потерял свой цвет, полинял, поник и выглядит совсем ветхим. И кажется, чувствует он здесь себя неуютно, не на своем месте. И пожалуй, не только время тому причиной.

Ведь за годы, что минули с той поры, когда флажок этот появился здесь, очень и очень многое изменилось в мире. Немало государств обрели свою независимость и самостоятельность — они не хотят уже подчиняться диктату Соединенных Штатов. И теперь все чаще в Организации Объединенных Наций Соединенные Штаты оказываются в меньшинстве, а то и вовсе в одиночестве. И конечно, Соединенным Штатам это очень не нравится. Такая Организация Объединенных Наций вызывает их раздражение. Им бы хотелось, чтобы ООН всегда была послушна американской воле. Однако история не поворачивается вспять. И американским политикам остается теперь только то и дело обрушивать свой гнев на «непослушную» Организацию Объединенных Наций и тосковать по прежним временам. О том, как далеко и бесповоротно ушли эти времена, лишний раз напоминает выцветший, поникший флажок.

Я приник к окулярам стереотрубы, и то, что еще минуту назад там, вдали, казалось лишь грязновато-белой, едва различимой полоской на фоне зелени, покрывающей склоны гор, теперь превратилось в мощную железобетонную стену. Чуть дальше за стеной виднелась наблюдательная вышка и еще какие-то сооружения.

Так вот она какая, эта бетонная стена, которая теперь пересекает с запада на восток весь Корейский полуостров.

Зачем и кому она понадобилась? Южно-корейские правители, по чьему приказу она построена, уверяют, что таким образом они защищаются от возможной «агрессии с Севера». Что ж, прием не новый. Ведь тем, кто стоит сегодня у власти в Южной Корее, нужно как-то оправдать и присутствие на территории страны американских войск, и существование военных баз под звездно-полосатым флагом, и все возрастающие поставки вооружений из-за океана… Вот и идет в ход легенда об угрозе с Севера.

На самом же деле если кто и угрожает правителям Южной Кореи, так это лишь собственный народ. Именно народ не желает мириться с полицейскими порядками, установленными на юге Корейского полуострова. Не случайно самое настоящее народное восстание охватило в 1980 году южно-корейский город Кванчжу. Несколько дней город был в руках восставших. Только силой штыков южно-корейским генералам удалось тогда подавить восстание. Расправа с восставшими была жестокой. Но это не сломило волю народа. Борьба против полицейского режима, против американских ставленников продолжается.

Что же касается стены, то южно-корейские правители очень хотели бы воздвигнуть подобного рода стену не только здесь, южнее тридцать восьмой параллели, но и на пути любого сближения, взаимопонимания, любых контактов между гражданами Корейской Народно-Демократической Республики и их соотечественниками, живущими на Юге.

В сентябре 1985 года по инициативе общества Красного Креста после долгих переговоров в Сеул отправилась группа «посетителей родных мест». Пятьдесят человек поехали на Юг, чтобы повидаться со своими родственниками. Как проходили эти встречи, рассказывает один из членов этой группы Чон У Бон:

«Трудно передать то чувство волнения, с которым я ехал в Сеул. Оказавшись в отеле, я долго не мог заснуть: перед глазами без конца рисовались лица родных, с которыми мне предстояло увидеться на следующий день. Я и не догадывался, какой удар ждет меня. Утром представители властей Юга сообщили мне, что они не успели разыскать моих родственников. Да и не только моих. Из пятидесяти членов нашей группы двадцать так же, как и я, напрасно надеялись увидеться со своими родственниками.

Разве выразишь словами мое состояние! Наше короткое пребывание в Сеуле уже заканчивалось. Вечером я вышел из ресторана в отеле и направлялся к лифту, как вдруг откуда-то донесся тонкий голос, зовущий меня: „Хан Ен Бом!“

Мгновенно я оглянулся. Так называли меня только в детстве. Уж не почудилось ли мне?

В фойе многочисленные агенты со знаком „проводник“ или „пресса“ плотно окружали наших людей, в этой толпе я никого не мог разглядеть. И вдруг…

„Кого я вижу! Не ошибаюсь ли, вас зовут Хан Ен Бомом?!“ Раскинув руки, ко мне спешила женщина лет шестидесяти.

Не без труда я узнал ее. Это была жена моего брата, с которой мы не виделись много лет. Вслед за ней появился племянник.