А в тот дождливый, ветреный вечер я еще долго стоял, потрясенный, возле газеты и потом, вернувшись домой, попытался тут же на бумаге рассказать о своих переживаниях, о той боли, которой отдалась эта газетная фотография в моем сердце. Впрочем, настоящего рассказа у меня не получилось, скорее это был лишь черновик, набросок… Но тот вечер и испытанные мной чувства сострадания, гнева, горечи остались в моей памяти навсегда, на всю жизнь.
В те дни я не догадывался, не мог предположить, что пройдут многие годы и мне самому доведется побывать в Корейской Народно-Демократической Республике, доведется своими глазами увидеть и те места, где некогда шли бои, и новые высотные дома Пхеньяна, поднявшиеся там, где громоздились руины, и военно-демаркационную линию, которая рассекла страну на две части…
Когда меня спрашивают, что мне больше всего понравилось в Пхеньяне, что произвело самое яркое впечатление, я без колебаний отвечаю: «Народный Дворец учебы».
Об этом Дворце я услышал уже в самый первый день нашего пребывания в Пхеньяне. Мы катили на легковой машине из аэропорта к гостинице, путь наш пролегал по широкой и чистой центральной улице. И вот тогда-то наш гид-переводчик, студент университета, совсем еще молоденький симпатичный парнишка, в характере которого приветливость и дружелюбие соединялись с застенчивостью, торопливо проговорил, кивнув куда-то вправо: «А вот это — Народный Храм учебы. Сюда я хожу заниматься по воскресеньям».
Из окна машины я успел разглядеть изящное и одновременно величественное здание, обликом своим напоминавшее древнюю пагоду. Крытое голубой черепицей, огромное, оно тем не менее казалось удивительно легким, словно бы парящим невесомо в прозрачном воздухе.
«По-русски лучше будет сказать: Народный Дворец учебы, — поправился гид, для верности заглянув в путеводитель. По-видимому, он еще не очень уверенно владел русской разговорной речью и поначалу словно бы примеривался к каждому слову, прикидывал, каким лучше воспользоваться. Он явно волновался, опасаясь: вдруг мы его не поймем или поймем неверно. — Да, да, — повторил он, — так будет правильно: Народный Дворец учебы».
После обеда мы отправились в поездку по городу, и опять путь наш лежал по центральной улице, и опять гид старательно выговорил: «А это — Народный Дворец учебы».
И потом, сколько бы мы ни проезжали мимо этого примечательного здания — а проезжали мимо него мы довольно часто, — он каждый раз не без гордости пояснял: «А это — Народный Дворец учебы. Я здесь занимаюсь по воскресеньям».
«Да, да, мы уже знаем», — отозвался я однажды. «Правильно, правильно, знаете», — закивал он обрадованно.
Но в следующий раз, когда машина наша стремительно пробегала мимо Дворца, все-таки сказал снова: «А это — Народный Дворец учебы…»
Может быть, он считал, что в моем возрасте люди уже начинают страдать забывчивостью?
А через день мы наконец посетили и сам Дворец. Внутри он оказался не менее впечатляющим, чем снаружи. Отделанные мрамором полы и стены, сверкающие люстры, бесшумно бегущие эскалаторы… И самое главное: библиотека, располагающая миллионами томов, огромные читальные залы, автоматическая доставка книг, аудитории, в которых каждый может прослушать и просмотреть нужную ему лекцию, записанную на видеомагнитофон, кабинеты для изучения иностранных языков, фонотека с самой современной аппаратурой… Нам рассказали, что за день Дворец может принять двенадцать тысяч читателей и слушателей. А еще мы узнали, что построен этот Дворец был совсем недавно, в 1982 году, и построен в поистине рекордный срок: за год и девять месяцев! Честное слово, здесь было чем восхититься!
Однако следующим утром, когда наша машина свернула на центральную улицу и знакомый силуэт Дворца возник впереди, гид вдруг сказал снова: «А это — Народный Дворец учебы. Я здесь… — И тут он словно бы слегка споткнулся, взглянул на меня с застенчивой, как бы извиняющейся, улыбкой и все же закончил: —…занимаюсь по воскресеньям».
И вдруг мне показалось, я понял, в чем дело. Я вдруг понял, что ему, этому парнишке, просто доставляет удовольствие лишний раз обратить наше внимание на это замечательное создание рук человеческих. А еще он, сын крестьян, обыкновенных сельских кооператоров, конечно же, гордится тем, что ходит сюда, в этот Дворец, в этот Храм науки, что занимается здесь, и он не в силах лишний раз не поделиться с нами этой своей гордостью.
Что же, теперь я мог и понять, и разделить эту его гордость!
Мы сидим в кабинете директора одной из пхеньянских школ, и наш хозяин с увлечением рассказывает нам о школе, о предметах, которые здесь изучают ребята, о своих делах и заботах. Потом он нажимает кнопку на панели стоящего тут же чуть поодаль телевизора, вспыхивает цветной экран, и мы видим…
Погодите, погодите, что же мы видим? Да это же наша машина подкатывает к школе! А вот и мы сами — я и мой спутник Николай Луков, главный редактор украинского журнала «Днипро», — выбираемся из машины… Оказывается, в пылу встречи, приветствий мы и не заметили, как нас уже успели заснять на видеомагнитофон.
Директор, улыбаясь, смотрит на наши удивленные лица. Он очень доволен этим маленьким сюрпризом. Теперь можно вести нас осматривать школу. Как-никак, а первое впечатление о том, чем оборудована школа, какой техникой она располагает, мы уже получили.
И правда, директору есть отчего радоваться. Он-то ведь еще помнит иные времена: когда за образование надо было платить, когда покупка учебников превращалась в проблему, когда пойти учиться — это значило оторвать от семьи и без того скудные средства. Как тут решишься сказать, что мечтаешь о школе, если видишь, что в семье на счету каждая копейка?.. Другое дело — теперь. Ни о ком так не заботится народная власть, как о детях. Не случайно по расходам на просвещение, приходящимся на душу населения, Корейская Народно-Демократическая Республика занимает одно из первых мест в мире.
В хорошо оснащенных, оборудованных современными приборами классах шла сосредоточенная работа. В кабинете химии ребята мудрили над реактивами, на уроке физики постигали законы электромагнетизма, а на естествознании изучали растительный мир…
Чему можно было позавидовать в этой школе, так это дисциплине и порядку. Мальчишки, которые попадались нам навстречу в школьных коридорах, не мчались напропалую, рискуя впопыхах боднуть кого-либо из нас в живот, а, завидев директора, приостанавливались и легким наклоном головы почтительно приветствовали старших. Впрочем, это нисколько не мешало тем же мальчишкам, как им и положено, с упоением носиться по спортплощадке или гоняться друг за другом по школьному двору…
Вот директор распахнул перед нами очередную дверь, и уже по выражению лица, с которым он это сделал, можно было догадаться, что там, за этой дверью, нас ждет нечто особенно важное. И верно: здесь, в лингвистическом кабинете, шел урок русского языка. Работали магнитофоны, бесшумно бежала магнитофонная лента, ребята-пятиклассники в надетых наушниках выглядели сосредоточенно-серьезными. Только некоторые исподволь с любопытством поглядывали на нас.
Честно говоря, я ждал, что найдется среди них такой храбрец, которому обязательно захочется испытать себя и поговорить с нами по-русски. Я даже решил мысленно, что непременно узнаю имя этого отважного мальчишки и рассказ о нем так и назову: «Кто самый храбрый?». Однако ребята только по-прежнему хитровато постреливали в нас глазами и тут же опять озабоченно хмурили брови. Видно, не так-то просто давался им русский язык!
Конечно, можно было наугад заговорить с любым из них, но мне не хотелось смущать этих славных мальчишек. Я представил себя на их месте. Наверняка я бы тоже не решился заговорить с иностранцем на его языке. Тут от одного волнения сразу забудешь все, что знал.
Я подождал еще немного, но, похоже, смельчаков в этом классе не обнаруживалось. И чтобы не мешать уроку, мы пошли дальше.