После боулинга мы направляемся в «Макдональдс».

— Они что, издеваются? — говорю я, пока мы стоим у кассы и ждем, когда нас обслужат.

Аналес тоже здесь, со своими подругами. Это совпадение, или она реально меня преследует? Я держу голову опущенной и больше ничего не говорю.

— Эй, — шепчет Дин. — Все нормально. Она ничего не скажет.

Я пытаюсь подарить ему хотя бы маленькую улыбку, но она больше смахивает на гримасу.

Это должен был быть особенный день, но нет, ей нужно было испортить его.

— На твоем месте, я бы не доверяла ей, — говорю я Дину, выгибая брови.

— О, я ей вообще не доверяю. Я переживаю за тебя. Не позволяй ей испортить твой день, — он берет мои руки и сжимает их. Одно то, что он сжимает мои руки, уже заставляет меня чувствовать себя лучше.

Все то время, пока мы едим, я слышу, как шушукаются и смеются Аналес и ее подруги. Время от времени я слышу свое имя. Я больше не могу это терпеть.

Это мой день, и я отказываюсь позволять Аналес Ричардс испортить его, поэтому с этой минуты я собираюсь выкинуть ее из головы — по крайней мере, до тех пор, пока мы не вернемся в школу.

Мы заканчиваем со своей едой и уходим, направившись к автобусной остановке. Поездка до нашей остановки слишком быстрая. Мы с Дином отделяемся от нашей компании и направляемся к моему дому.

— Спасибо за сегодняшний день, Дин, — говорю я, остановившись возле парадного входа. — Это было потрясающе. Я отлично провела время.

— Это не только благодаря мне, но и остальным тоже, но я рад, что тебе понравился твой день рождения, — говорит он, притягивая меня немного ближе к себе.

— Я знаю, но ты сделал его особенным. То, что ты был рядом, когда объявилась Аналес, дало мне ощущение безопасности.

Он берет мои руки в свои и наклоняется, прижимаясь своими мягкими губами к моим. У меня в животе все немного сворачивается. Дин сильнее прижимается губами к моим, и я обхватываю его руками за талию, цепляясь за него. Когда он отстраняется, я облизываю губы.

— Извини, — говорит он, краснея. — Не смог удержаться.

Он смотрит в пол, и я чувствую, как у меня краснеют щеки.

— Не извиняйся, — я улыбаюсь, и он улыбается в ответ.

— Мне лучше уйти.

— Ладно. Я позвоню тебе позже, — я поднимаю руку и слабо машу ему на прощание, когда он отходит.

Когда захожу в дом, заглядываю на кухню и нахожу там маму, она печет печенье. Она уже испекла именинный шоколадный торт, он стоит на барной стойке. Я быстро загребаю кончиком пальца с верхушки шоколадную глазурь и облизываю палец.

— Эй, ты! Держи свои пальцы подальше от глазури, — мама смеется.

Но мой взгляд снова обращен на шоколадную вкуснятину.

— О, но за это стоит и умереть!

— Ага, но он на потом, когда твой отец и Стеф вернутся с работы.

— Хорошо. Я подожду, — я улыбаюсь ей, прежде чем подняться наверх, в свою комнату.

Плюхнувшись на кровать, я мечтательно вздыхаю. Это был первый раз, когда меня поцеловал парень, и я так рада, что это был Дин. Его губы были такими теплыми и мягкими — в моем животе все переворачивается, стоит мне подумать об этом. Это был мой самый лучший день рождения.

Глава 13

Неделя каникул прошла великолепно, но сейчас все вернулось к обычной рутине.

Учеба, учеба, учеба. Время от времени проходят тестирования. Мне кажется, я уже готова к следующим каникулам, а мы отучились всего лишь три дня. Но, может, это потому, что Аналес снова вернулась к прежнему.

Пока я сижу на уроке искусства — гр-р, теперь я на самом деле ненавижу этот предмет — я слушаю, как Аналес и Клэр говорят обо мне: «Чертова стукачка».

С того момента, как я увидела ее в боулинге, она решила возобновить свои маленькие грязные игры. В этот раз я не собираюсь вести себя так спокойно по отношению к ней.

Я устала, что она вытирает об меня ноги. Мне интересно, как бы она выдержала непрерывные издевательства, когда кто-то постоянно жужжал бы ей на ухо? Мне интересно, смогла бы она учиться с ясной головой, пытаясь при этом игнорировать раздражающий мерзкий голос, который говорит слова, не являющиеся правдой?

— Она такая уродка, — шепчет Аналес.

Она говорит, что я уродлива, но Дин говорит обратное. Если бы не он, то, скорее всего, я бы ей поверила. Решив игнорировать ее, я возвращаюсь к своей работе.

— Пс-с-с-с, Мики, — я ее не слушаю. Ее здесь нет. — Ми-и-ики-и-и, — я изо всех сил пытаюсь игнорировать ее. — Эй, сучка.

Я чувствую, как во мне медленно закипает злость.

— Что? — рявкаю я, повернув к ней голову.

— Тебе стало легче, когда ты настучала на меня?

— Аналес, — я вздыхаю. — Почему ты никак не оставишь меня в покое?

— Почему я должна это делать?

Блокируя звук ее голоса, я продолжаю работать над своим заданием.

— Ты собираешься снова нажаловаться на меня? В следующий раз ты за это заплатишь.

— Оставь меня в покое! — я поворачиваюсь к ней и хмуро гляжу на нее.

— Девушки!

Я перевожу взгляд в начало класса, где стоит учитель, хмуро взирая на нас.

— Достаточно, — отчитывает она. — Остальные ученики пытаются тут работать, хоть вас двоих это и не волнует.

— Извините, — я опускаю голову, на оставшиеся полчаса урока концентрируясь на своей работе. Как только звонок, наконец, звенит, я спешу выбраться из этой комнаты и оказаться подальше от Аналес.

В течение следующей недели Аналес всегда поблизости. Она следует за мной по всей школе. Если у нас совместный урок, она поворачивает свой стул так, чтобы сидеть лицом ко мне. Даже если она в другом конце кабинета, она все равно садится в поле моего зрения.

От нее никуда не скрыться.

Да кем она себя возомнила? Должно быть, она от этого и вправду балдеет. Я ничем не заслужила такого отношения к себе. Никто не заслуживает такого.

Я стою со своими друзьями у линии раздачи в столовой, ожидая, пока подойдет моя очередь, когда позади нас становится Аналес и ее подруги. Просто великолепно. Мы все притворяемся, что их тут нет, и просто продолжаем продвигаться в очереди.

Когда подходит моя очередь, я беру пасту и маффин на десерт.

— Если бы я была тобой, то не стала бы есть это. Ты и так жирная, — говорит Аналес.

Я стараюсь игнорировать ее, пытаюсь выкинуть эти слова из головы, но это так сложно сделать. Ее комментарий прорезает меня, будто нож. Только то, что это неправда, не значит, что это не ранит.

«Палки и камни могут переломать мои кости, но слова никогда не причинят мне боли». Кто бы это ни сказал, он, очевидно, никогда не подвергался издевательствам.

Джейд так быстро разворачивается лицом к ней, что я только успеваю заметить взметнувшиеся в воздухе красные пряди волос.

— Ты только что назвала ее толстой? Знаешь что, Аналес, ты самый мерзкий человек, которого я когда-либо встречала, а вы двое… — она указывает на Клэр и Эмили, — такие же мерзкие, как и она. Никогда не думала, что вы опуститесь до ее уровня.

Она фыркает.

— Знаешь, Аналес, может, в один прекрасный день, над тобой тоже кто-нибудь начнет издеваться, и как бы сильно я ни презирала издевательства, и сама никогда бы так не поступила, я надеюсь, что ты получишь по заслугам!

Когда Джейд снова разворачивается к нам, лицо у нее все покрасневшее. Я бросаю взгляд на Аналес. У нее раздуваются ноздри. Полагаю, она кипит от злости, что была унижена при всех у линии раздачи в столовой. Вот и хорошо. Пора бы уже ей сбавить обороты.

Жаль, что это не я поставила ее на место. Я оплачиваю свой обед, но как только занимаю свое место, уже не чувствую голода. Отталкиваю поднос и пью свою воду.

— Почему ты не ешь, Мик? — спрашивает Дин.

Я пожимаю плечами.

— Я уже не голодна.

— Не слушай ее, — говорит он. — Ты лучше ее, поняла? И ты вовсе не толстая, — я киваю, только чтобы успокоить его, потом встаю и хватаю свой рюкзак. — Куда ты собралась?