Прокурор и публика сидят на стульях в отведенном для зрителей месте; зал наполнен приглушенным шумом голосов. И почему у меня чувство дежа-вю?..

Когда судья в черной мантии выходит на сцену, становится тихо, и все встают. Судья Моррис — мужчина небольшого роста, с круглым животом и удивительно темным цветом кожи. В Уайт-Сити я такого никогда не видела. Он встает за кафедру, приветствует всех присутствующих и зачитывает дело. Мой слух выхватывает только слова «Джексон Картер», «Воин» и «люди под куполом», настолько я взволнована.

Соня тянет меня за руку, и я, словно на дистанционном управлении, сажусь. Какое решение примут присяжные? Если их голоса разделятся поровну, Джекса оправдают по принципу «В случае сомнения — в пользу обвиняемого»^[21]. То есть нам нужно, чтобы на его стороне были четыре человека.

Когда два стража города выводят на сцену Джекса в наручниках и кандалах, по толпе идет шепот, и я задерживаю дыхание. На нем черная футболка, — она была у меня в рюкзаке, и мне разрешили передать ее ему, — армейские штаны и ботинки. Он чисто выбрит и выглядит сногсшибательно. Из-за того, что его руки скованы сзади, грудные мышцы видны особенно четко. Его крупная фигура возвышается даже над судьей, который стоит за кафедрой на возвышении. Джекс — впечатляющий мужчина.

Увидев меня, он коротко мне улыбается. Я хотела бы сейчас подскочить и обнять его, а вместо этого сдавливаю руку Сони. Я так рада, что эта женщина рядом со мной. За последние дни она стала мне близкой подругой. Мы с ней даже смастерили вместе зарядное устройство для лазера. Он намного облегчил мне работу.

Джекса усаживают на стул посреди сцены, чтобы все могли хорошо видеть и слышать его. Он единственный сидит напротив нас, позади него стоят стражи.

«Один против всех — как несправедливо», — думаю я, и мое сердце сжимается.

— Мистер Картер, вы обвиняетесь в преднамеренном лишении жизни, — произносит судья Моррис. — То есть речь идет об убийстве. Что вы можете на это сказать?

— Это была моя задача — убивать каждого, кто входит в запретную зону. У меня был приказ защищать Уайт-Сити. — Голос Джекса разносится по залу. Он говорит громко и отчетливо, бесстрашно глядя правде в глаза. И как только он может оставаться таким спокойным? Я едва дышу от страха за него.

— И вы всегда выполняли это приказ? — спрашивает судья.

Джекс кивает:

— За исключением последних трех месяцев.

Моррис поднимает кустистые брови:

— А последние три месяца перестали?

— Произошло нечто, что заставило меня задуматься над моими действиями.

По публике проходит взволнованный шепот, но когда судья бросает на людей предупреждающий взгляд, снова становится тихо.

— Расскажите нам об этом, мистер Картер.

— Мой брат Седрик стал жертвой покушения. Я был уверен, что это дело рук повстанцев, но позднее мне стало известно, что приказ отдавал сенатор Фримен. Только не важно, кто виновен в его смерти, я впервые почувствовал, какого это — потерять близкого человека. — Джекс бросает короткий взгляд в мою сторону, и я вижу боль в его глазах. Он всё еще не пережил это.

— А раньше вы никогда не испытывали сострадания к людям, которых убивали?

Джекс опускает взгляд:

— Я был профессиональным убийцей. Режим внушает нам, что жители Аутленда не люди, а мутанты. Зараженные радиацией животные. Но Седрик утверждал, что аутлендеры такие же люди, как мы. Люди, у которых есть семья, друзья и жизнь, которой нас лишили. В нас с рождения закладывали ненависть к жителям Аутленда. Режим посадил ядовитое семя в наших головах — промывание мозгов в действии. Я словно робот выполнял их требования. До того дня, когда Седрик меня просветил.

— А как ваш брат узнал правду о нас?

Джекс скользнул взглядом по Соне.

— Седрик полюбил одну женщину из Аутленда.

По публике проходит шепот, а затем кто-то выкрикивает:

— У Воинов нет чувств, всё это ложь!

Я в бешенстве сжимаю кулаки и подавляю желание доказать им обратное.

— Может быть, это он застрелил моего мужа! — кричит одна женщина, и обстановка накаляется. В зале много тех, кто потерял близких у стены. Они хотят, чтобы Джекса расстреляли. Это был бы первый случай смертной казни в истории города.

Мне всё сложнее дышать, пульс очень быстрый. Я потеряю Джекса. Они ненавидят его! От этого на глаза наворачиваются слезы.

— Тишина в зале! — Судья Моррис стучит по кафедре деревянным молотком и смотрит на меня. — Слово предоставляется доктору Саманте Уолкер. Но сначала я хотел бы еще узнать у мистера Картера, кто была та женщина, которую полюбил его брат.

— Это была я! — кричит Соня, и шепот в зале возобновляется. — Седрик пощадил меня, когда нашел. Я рассказала ему обо всем, и он мне поверил. Он тоже не был бесчувственным. Как мы ошибаемся в Воинах, так и они ошибаются в нас. Мы не мутанты, а они не бессердечные существа.

— Спасибо, миссис Анайя, — говорит Моррис и поворачивается ко мне.

Я прочищаю горло и поспешно смаргиваю слезы.

— Вам знаком Джексон Картер? — спрашивает он.

Я киваю:

— Я обязана ему свободой. Кроме того, он спас мне жизнь, застрелив собственного брата по оружию, когда тот… — я сглатываю и глубоко вздыхаю, — когда тот собирался мучить меня.

— Естественно, она его покрывает! — восклицает другая женщина из публики. — Она его любовница!

— Он лишь выполнял приказы режима! — кричу я в ответ. — Он был вынужден это делать, иначе его убили бы! Так же, как они убивают или сажают в тюрьму каждого, кто идет против сената.

— Вы состоите в отношениях с Джексоном Картером? — спрашивает Моррис.

Он давно знает правду от мэра Форстера, но, конечно, должен спросить меня об этом в суде.

— Да. Поначалу я боялась его так же сильно, как вы. — Я острым взглядом смотрю на толпу. — Но вскоре я заметила, что под твердой оболочкой скрывается мягкая сердцевина. Джексон Картер не раз доказывал мне, какой он хороший человек. Я люблю его.

На щеке Джекса дергается мускул, и он опускает голову.

— Сейчас расплáчусь! — снова кричит кто-то, и судья Моррис опять вынужден обратить на себя внимание:

— Кто еще раз помешает, покинет зал!

Когда Джекс внезапно встает, в зале тут же становится тихо, как будто один только его размер внушает уважение. Даже стражи вздрагивают и хватаются за оружие.

— Они правы, Сэм, — говорит Джекс громко и четко. — Я не могу винить их в том, что они меня ненавидят. Когда я представляю, что потерял бы тебя, я понимаю, что сделал бы всё, чтобы отомстить за твою смерть. Так же, как я хочу отомстить за смерть Седрика.

Моррис ударяет молотком о кафедру:

— Сядьте, пожалуйста, мистер Картер.

Джекс повинуется и падает на стул.

В зале по-прежнему царит полная тишина. Они наконец-то поняли, что в этом Воине есть человечность и чувства?

Эта неопределенность пожирает меня. Я нервничаю сильнее, чем когда стояла в ряду рабов и рабынь и надеялась, что никто из Воинов меня не выберет.

— Я предлагаю смягчить приговор до пожизненного заключения, — раздается откуда-то издалека чей-то голос, и я едва не падаю со стула. Первый успех?

Полная надежды, я улыбаюсь Джексу. Жители Резура понемногу начинают менять свое мнение. Может быть, Джекс получит свободу! Но он смотрит на меня с грустью, словно не верит в то, что его оправдают.

— В своих показаниях вы сообщили, что сенат собирается атаковать наш город и строит летательные аппараты. — Теперь судья Моррис вновь обращается к Джексу. — Лидер повстанцев Джулиус Петри, которого мы не можем выслушать из-за его амнезии, планировал уничтожить воздушный флот.

— Так и есть, — отвечает Джекс. Я знаю, что они уже допросили его в тюрьме. — Сенат хочет атаковать Резур с воздуха, и это произойдет в ближайшее время. Джулиус собирался вернуться с отрядом в город и помешать этому. Я должен был пойти с ним и обеспечить доставку новой партии питьевой воды.