Где-то в просторах Галактики есть место, где вокруг красного солнца кружится пояс астероидов. Несколько веков назад мы обнаружили там разумных членистоногих, которые звали себя «виллисами». Контакта с ними установить не удалось. Они отказывались от предложений дружбы и сотрудничества всех известных рас разумных существ. Кроме того, они убили наших послов и прислали нам их тела в расчленeнном виде. Когда мы впервые встретились с ними, у виллисов были лишь межпланетные корабли. Однако, спустя совсем немного времени, они овладели секретом межзвeздных путешествий. Они грабили и убивали везде, где появлялись, а затем вновь скрывались в своей системе. Возможно виллисы не представляли себе тогда силы межгалактического сообщества или им на это было просто наплевать, но, тем не менее, они верно рассудили, что пройдeт немало времени, прежде чем мы договоримся выступить единым фронтом. Вообще-то, межзвeздная война — крайне редкое явление. Пейанцы — единственная раса, имевшая о ней представление. И когда все наши атаки были отбиты, а остатки объединeнного флота — отозваны, мы начали обстреливать планету издалека. Однако, виллисы обладали более совершенной техникой, чем мы сперва предполагали. У них была почти идеальная система противоракетной обороны. В конце концов мы отступили, взяв их в кольцо блокады. Но они не прекращали своих рейдов. Тогда на помощь пришли Имя-носящие. Три мироформиста — Санг-Ринг из Крелдеи, Карф’тинг из Мордеи и я — были выбраны при помощи жребия для проведения операции. Мы должны были объединить наши силы. И вот в системе виллисов, вдали от орбиты их родной планеты, пояс астероидов стал собираться в нечто, напоминающее планетоид. Осколок за осколком он рос, постепенно меняя свою орбиту. Мы со своими машинами расположились за пределами их солнечной системы, управляя образованием нового мира и его продвижением к намеченной цели. Когда виллисы поняли, что происходит и попытались его разрушить, было уже слишком поздно. Но пощады они не просили, и ни один из них не пытался бежать. Они ждали, и день настал. Орбиты двух планет пересеклись, и теперь лишь кольцо из осколков некогда населeнного мира кружится вокруг красного солнца… После этого я целую неделю беспробудно пил.

А однажды я погибал в пустыне, пытаясь добраться пешком до ближайшего посeлка, поскольку моя машина была безнадeжно разбита. Я шeл уже четыре дня, из них два — без воды, и моя глотка была, казалось, набита наждачной бумагой, а ноги болтались где-то за миллион миль от меня. Наконец, я потерял сознание. Сколько я провалялся в беспамятстве, не знаю. Наверное, весь день. Когда я очнулся, ко мне подошло некое существо, поначалу показавшееся мне продолжением кошмара, и склонилось надо мной. Оно было пурпурного цвета, с подобием жабо на шее и тремя роговыми образованиями на ящероподобном лице. В длину оно достигало примерно четырeх футов и было покрыто чешуeй. У него был короткий хвост и когти на пальцах, а также тeмные, овальные, с мембранами глаза. С собой у него были лишь длинная тростинка и маленький мешочек. Я до сих пор не знаю, что это было за существо. Некоторое время оно изучало меня, потом отбежало в сторону. Перекатившись на бок, я наблюдал за ним. Существо воткнуло тростинку в землю, а другой конец взяло в рот. Потом перешло в другое место и повторило операцию. После того, как оно сделало это раз десять, его щeки раздулись, как воздушные шары. Оставив тростинку воткнутой в землю. Существо подбежало ко мне и коснулось моего рта передней конечностью. Я всe понял и открыл рот. Наклонившись так, чтобы ни одна капля драгоценной влаги не пропала зря, существо медленно и осторожно наполнило мой рот грязной горячей водой. Шесть раз оно возвращалось к тростинке и пополняло запасы воды, которой потом поило меня. Вскоре я снова потерял сознание. Когда я пришeл в себя, солнце уже зашло, и существо снова напоило меня. Утром я уже сам мог подойти к тростинке, чтобы, встав на колени, вытянуть из почвы очередную порцию влаги. Существо медленно просыпалось, вялое в утреннем холоде. Когда оно подошло ко мне, я вытащил свой хронометр, охотничий нож, деньги и разложил всe это перед ним. Оно посмотрело на вещи. Я подтолкнул их поближе к нему и указал пальцем на его мешок. Оно отодвинуло их прочь и щeлкнуло языком. Поэтому я лишь коснулся его передней лапки и поблагодарил на всех известных мне языках, затем подобрал свои вещи и двинулся дальше. На следующий день, к вечеру, я добрался до посeлка.

Девушка, планета, глоток воды и Данго-Нож, превращeнный в дерево…

В наших воспоминаниях боль соседствует с мысленными образами, картинами из прошлого, с извечными: кто? почему? зачем? Сон сохраняет мне рассудок. Больше я ничего не знаю. И не думаю, что я так уж зачерствел, хотя и проснулся на следующее утро больше обеспокоенный тем, что ждeт меня впереди, нежели, оставшимся за спиной.

А передо мной лежали 50–60 миль сухой скалистой местности, которая постепенно становилась всe более трудно проходимой. У листьев появились изъеденные края и шипы.

Не только деревья, но и животные тут были совершенно иные. Теперь они стали карикатурами на тех зверушек, которыми я так гордился: мои Полночные Певуны издавали какое-то хриплое карканье, у насекомых появились жала, а цветы просто воняли. Стройные высокие деревья исчезли, уступив место каким-то низкорослым уродцам с кривыми стволами. Мои газели едва передвигали ноги, а мелкие зверьки, завидев меня, удирали изо всех сил. Некоторых из тех, что покрупнее, наоборот, пришлось успокаивать.

В моих ушах стоял непрерывный звон, который усиливался по мере того, как я взбирался всe выше и выше. Туман по-прежнему окутывал всe вокруг, но я упорно продвигался вперeд и к вечеру прошeл, наверное, миль двадцать пять.

Идти мне ещe дня два, прикинул я, а может, и меньше. И день на всe остальное.

В эту ночь меня разбудил самый жуткий взрыв из всех когда-либо слышанных мной в жизни. Я сел и стал вслушиваться в эхо, а может у меня просто звенело в ушах. Прислонившись спиной к старому лесному великану, я ждал, сжимая в руке пистолет. На северо-западе сквозь туман пробивалось багровое зарево, которое постепенно становилось всe ярче и ярче.

Второй взрыв был не столь оглушающим, как первый. Впрочем, третий и четвeртый были ещe слабее. Однако, это были лишь цветочки — под моими ногами вдруг ходуном заходила земля.

Я выжидал, оставаясь на месте. Сила толчков быстро нарастала.

Судя по цвету неба, добрая четверть планеты была охвачена огнeм.

Поскольку пока я ничего не мог с этим поделать, то, сунув пистолет в кобуру, я сел, прислонившись спиной к дереву и зажeг сигарету. Что-то здесь было не так. Грин-Грин лез из кожи вон, чтобы поразить меня, хотя должен был бы знать, что произвести на меня впечатление столь дешeвыми трюками вряд ли удастся. Естественных процессов подобной интенсивности на этой планете быть не могло, а кроме моего недруга и меня самого здесь вряд ли кто-нибудь был способен на нечто подобное. Тогда что же, чeрт возьми, здесь происходит? Не хотел ли он просто сказать: «Смотри, сейчас я разнесу твой мир в щепки, Сандау. Ну что ты на это скажешь?» Неужели он демонстрировал мощь Белиона лишь с целью испугать меня?

На миг у меня возникло желание отыскать поблизости энерговвод и устроить ему такую электромагнитную бурю, какой он в жизни не видывал. Пусть знает, как я «испугался». Но вскоре мне пришлось отбросить эту идею. Я не желал вести бой на расстоянии. Мне хотелось встретиться с ним лицом к лицу и высказать всe, что я о нeм думаю. Я хотел встать перед ним и спросить, неужели он уродился таким законченным идиотом, что лишь из-за того, что я принадлежу расе «хомо сапиенс», он прилагает столько усилий, стараясь причинить мне боль.

Он, конечно, знал, что я уже прилетел и нахожусь где-то поблизости, иначе блуждающий огонeк не вывел бы меня к Данго. Поэтому отныне я мог не опасаться, что выдам своe местоположение.

Я закрыл глаза и, наклонив голову, вызвал Силу. Потом мысленно нарисовал следующую картину — вот стоит где-то на Острове Мeртвых этот чeртов пейанец и смотрит, следя за конусом вулкана, как летит чeрными хлопьями пепел, как дымится и кипит лава, как клубы сернистого дыма устремляются в небеса — и послал ему следующее послание, вложив в него всю свою ненависть: «Терпение, Грин-Грин. Терпение, Грингрин-тарл. Терпение. Через несколько дней мы встретимся. Только очень ненадолго».