«Тетушке», пожалуй, не следовало бы быть такой доверчивой, — подумал я. — А может быть, это и не ее дом».

В Гай Сиксти Клаб я прибыл без пяти девять и, остановившись на противоположной стороне улицы, принялся наблюдать за входящими в клуб.

Через несколько секунд хорошо одетая девушка, которую я поджидал, появилась со стороны площади Беркли и вошла в клуб.

Она была среднего роста, стройная и держалась с большим достоинством.

Я перешел улицу и вошел в клуб. Девушка уже сидела в углу бара и пила джин.

Я подошел к ней.

— Добрый вечер. Не ищете ли вы случая встретиться со мной?

Она улыбнулась. В своей нерешительности и со своим наивным взглядом, отработанным до степени искусства, и свойственным большинству женщин, работающих в нашей секретной службе, она была очаровательна.

— Думаю, что да. Вы мистер Келлс, не так ли?

— Это верно. Кто направил вас ко мне? — Она ответила.

Я заказал себе виски, а ей еще джину.

— В данный момент я не располагаю временем для длительной беседы, — начал я. — Ваша задача заключается в следующем: недалеко отсюда есть улица, называется Берити-стрит, в доме под номером 16 на втором этаже проживает женщина, именующая себя Джаниной, довольно привлекательная; я мало, почти ничего не знаю о ней, но хотел бы знать как можно больше, надо выяснить, когда она здесь появилась, что делает, откуда берет средства на жизнь и прочее. Вероятно, кое-что можно будет вытянуть из соседей.

Протянув ей полоску бумаги с моим адресом и номером телефона, я добавил:

— Запомните это и затем выбросите. Когда вы будете готовы передать мне какую-то информацию — позвоните. Кстати, как ваше имя?

— Элисон Фредерикс, — ответила она, и добавила, что все поняла и что, как только что-нибудь выяснит, то немедленно сообщит мне.

Она выглядела весьма исполнительной и деятельной девушкой. Впрочем, Старик никогда и не пользовался услугами тех, кто не обладал хотя бы этими качествами.

Покончив со своим джином, она поднялась.

— Итак, я иду работать, — сказала она и, поколебавшись с секунду, спросила: — Дело, которым мне предстоит заниматься, требует осторожности?

Я улыбнулся ей.

— Осторожность никому в жизни еще не помешала, а в нашей работе тем более. Надеюсь, вам не хочется сломать себе шею?

На ее лице появилась небольшая гримаска.

— Нет, мистер Келлс, конечно, не хочется. Между прочим, какой бы опасности я ни подвергалась, я рада тому, что мне позволили работать с вами. Я думаю, что это большая удача.

На это я ничего не ответил. Я также надеялся на то, что дело приведет к большой удаче, но, тем не менее, имел некоторые основания для сомнений.

Когда она ушла, я выпил еще виски с содой и потом отправился в Беркли.

Не успел я там пробыть и двух минут, как появилась миссис Бейл.

Она сразу же заметила меня и направилась в мою сторону.

Одета она была восхитительно и выглядела прекрасно. Жизнерадостная улыбка приятно подчеркивала ее очаровательную внешность.

Я заказал ей выпивку, предложил сигарету.

Когда официант ушел, она сказала:

— Мистер Келлс, я должна признаться, что в какой-то степени я заинтригована вами.

— Меня это радует сверх всякой меры, — ответил я галантно.

— Думаю, что вы и сами это знаете и поэтому догадываетесь о причине, побудившей меня согласиться пообедать с вами сегодня вечером.

— Чтобы сделать меня безмерно счастливым? — восторженно глядя на нее, осведомился я.

— Нет, чтобы удовлетворить свое любопытство.

— Все равно я чрезмерно рад слышать, что вы заинтригованы мной. Любой мужчина был бы счастлив, заинтересовать такую прекрасную женщину, как вы… и такую умную.

Я улыбнулся ей.

Она прищелкнула языком и сказала:

— Вы должны уяснить себе, что я действительно не так глупа, чтобы поверить в вашу выдумку с травмой ноги.

— Вот так сюрприз!

— С самого начала я сомневалась в этом, и вот десять минут назад я остановила свой кэб по ту сторону улицы и имела возможность наблюдать за вашим шествием со стороны Гей Сиксти. Ни малейших признаков боли! Вашей проворности мог бы позавидовать кузнечик.

Я пожал плечами.

— Что ж, в таком случае мои способности к восстановлению находятся на высоком уровне. Только и всего. Правда, здесь сыграл свою роль и двухчасовой массаж, который я делал по предписанию врача. Но если даже моя нога и находится в неожиданно отличном состоянии, то полагаю, что это не может вас особенно сильно огорчать?

Мы перешли в столовую, с аппетитом пообедали, отдавая должное превосходно приготовленным блюдам и оживленно беседуя о всяких пустяках.

Минут через десять мы уже называли друга друга по именам.

Должен признаться, что я с большим интересом слушал ее. Она обладала уникальной фразеологией и быстротой соображения. Резкость ее замечаний часто окрашивалась мягкими юмористическими тонами, что придавало особую прелесть ее болтовне.

Теперь, когда я присмотрелся к ней поближе, я смог убедиться, что она действительно обладала исключительной привлекательностью. Ее манера держаться отличалась особым обаянием, а звук ее мягкого, своеобразного голоса можно было слушать как музыку, не вникая в смысл слов. Когда мы пили кофе, я вновь подумал о той роли, которую она должна была сыграть в моем сценарии, и устыдился той легкости, с которой я принял решение втянуть ее в наше трудное дело, а значит подвергнуть риску и опасности, которые неизбежны.

Но я тут же внутренне улыбнулся. Мысль о том, что я начинаю считаться с чем-то и с кем-то помимо интересов дела, показалась мне забавной. В какой-то момент, правда, я спросил себя, а не могу ли я оказаться влюбленным до потери всякого соображения? Должен сознаться, что эта мысль не была неприятной, но я тут же ее отбросил, подумав о страшных проклятиях Старика, которые он не замедлит призвать на мою бедную, лишившуюся разума голову.

В 10.15 миссис Бейл собралась уходить.

Швейцар вызвал ей кэб.

Я стоял на мостовой, опираясь одной ногой на подножку кэба, и глядел на нее через открытое окошко дверцы.

Внезапно и почти неслышно она сказала:

— Вы чуточку, совсем немного негодяй. Не так ли, дорогой Майкл?

Я изобразил на своем лице полнейшее недоумение.

— Дорогая Бетина, я шокирован. Никогда бы не подумал, что такой прелестный ротик может выговорить такое грубое слово. А вы даже улыбаетесь, произнося его. Однако почему же я немножко негодяй?

Она состроила недовольную гримаску.

— С самого начала вы прекрасно понимали, что если я пришла пообедать с вами, то это значит, что я хочу побольше узнать о вас. Однако вы умело позаботились о том, чтобы ничего не сообщить о себе. Вы весьма ловко уклонились от всех моих вопросов на этот счет.

— Позвольте…

— Не сделав ничего, чтобы удовлетворить мое любопытство, вы покидаете меня, даже не спросив, не сможете ли вы повидать меня вновь.

— Но…

— Я ужасно разочарована в вас, Майкл. Для мужчины, который выглядит так интригующе…

— Да дайте же мне сказать, Бетина!

— А что вы можете сказать?

— Послушайте, Бетина, я имею достаточно оснований для того, чтобы не спрашивать, смогу ли я вас снова увидеть или нет. Я совершенно уверен в том, что если я не проявлю инициативы, то это сделаете вы.

При этом я изобразил на своем лице как можно более приятную улыбку. Она тяжело вздохнула.

— Дерзость, превосходящая все возможные границы… Хорошо… Вы найдете мой адрес в телефонной книжке. Приходите как-нибудь вечером на чашку кофе, часов в шесть.

— Вы очень добры, Бетина.

— Не совсем… Но я все еще хочу удовлетворить свое любопытство и намереваюсь сделать это.

— Вы очень милы, Бетина. И вы должны знать, что я стремлюсь к вам всей душой. И если бы этот ваш кэб не загораживал весь проход у Беркли, то я многое сказал бы вам.

— Что же?

— Я сказал бы о ваших глазах, о вашем нежном певучем голосе, о… вы сами знаете.

Она снова вздохнула.