— А жилу так и не открыли, — грустно сказал он.

Лёня тоже посмотрел в ту сторону и вздохнул.

— Страшно, Шура!

Но Шуре было уже не страшно: все заслонило упрямое желание найти жилу. Он заискивающе сказал:

— Они ведь днём, Лёня, сюда не придут.

— А если придут?

— Не придут, — уже горячо уверял Шура. — Нам бы только один часок поискать. Я знаю, что жила вот тут, прямо сама в руки лезет.

И он топнул ногой. Лёня нерешительно осмотрелся кругом. Ему и самому хотелось найти жилу, но он вспомнил кошмарную ночь, и по коже его пробежал мороз.

— Нет, Шура, пойдем домой. Я есть хочу.

— Да ведь у нас рыба есть. Мы поедим, часок поищем, найдем жилу и скорей — домой. Хорошо, Лёня?

Лёня промолчал, а Шура стал торопливо собирать завтрак. Хлеба уже не было: есть приходилось одну рыбу. Не было и соли, и рыба казалась противной и пресной. Наскоро закусив, ребята принялись за работу.

Прошло часа четыре. Солнце уже поднялось высоко, и роса на траве и кустах давно высохла. С ребят пот катился градом. Они уже два раза бегали купаться. Но все старания были напрасны — жила не попадалась.

— Наверное, её здесь совсем нет, — уныло сказал Лёня.

— Как нет? — упрямо раздул Шура ноздри короткого носа. — Вот осыпи кварца, зерна вольфрамита, аметисты вчера нашли, — откуда они, по-твоему?

— Не знаю, — вяло ответил Лёня.

— А я знаю: из жилы. Больше им неоткуда взяться. Видишь, тут гранит, сплошная масса.

Он стукнул о камень лопаткой.

— Если бы это было русло реки, так можно было бы подумать, что их водой принесло из другого места, а ведь это не русло. Всю эту гору срою, а жилу найду! — злобно сказал он, а потом, видя, что Лёня уже невпопад тычет лопатой, ласково добавил: — Ты, Лёня, отдохни, я один поищу.

Лёня лег на песок в тень кедра и закрыл глаза. Внезапно Шура отбросил лопатку и звонко хлопнул себя ладонью по лбу.

— Ну, где мы ищем? Где мы ищем, разини безмозглые! — закричал он.

— В чем дело? — вскочил Лёня.

— Ведь найдет же такое затмение! — горячился Шура. — Ты подумай: раз порода подвержена разрушению, значит, она находится где-то сверху, под действием дождя и воздуха, А мы ищем в песке, в глубине. Ну, не дураки ли мы!

— Это пока трудно сказать, — усмехнулся Лёня; у него опять вспыхнула надежда найти жилу, и усталость стала слабее.

— Вот тут должна быть жила, — уверенно сказал Шура, стукнув лопатой о заросший мхом выступ, похожий на трубу, торчащую из горы. У мальчика захватило дыхание. Он лихо лихорадочно стал сдирать мох. Обнажилась серая ноздреватая порода.

— Нет, это не кварц. Что же это такое? Лёня, давай скорей молоток!

От волнения он промахнулся, удар получился слабый. Еще удар — и большой обломок желтой ноздреватой породы рухнул вниз. Обнажилась блестящая порода. Это был кварц с черными включениями табличек вольфрамита. Шура ударил ещё раз — отскочил кусок и показалась маленькая пустота, а на ее стенках сверкнули кристаллы аметиста, прозрачного хрусталя, желтые кристаллы топаза и малиново-красные турмалина.

— Шурик, ведь это жила? Ага? — почему-то шепотом спросил Лёня. — Уй-юй-юй! — протянул он, всплеснув руками и вытянув губы трубочкой. Шура издал дикий воинственный крик, скатился на песок, и закружился в каком-то несуразном танце.

Через несколько минут они опять были наверху, около выхода жилы, осторожно откалывали молотками красивые кристаллы и складывали их на разостланную Лёнину рубашку.

…Осторожно откалывали молотками красивые кристаллы и складывали их на разостланную Лёнину рубашку.

— Ну, как это мы раньше не догадались? Смотри, кругом кварца более слабая порода. Она быстро разрушалась под действием воды и воздуха, а кварц разрушался медленнее, и вот образовалась такая труба. Очень просто, а не догадались, — рассуждал Шура.

— Мы еще мало каши ели, заметил Лёня. — Вперед умнее будем.

— Теперь, Лёня, беги скорей в пещеру за карандашом и записной книжкой, — сказал Шура, когда все, что можно было взять у выхода жилы, при помощи молотка было взято.

Ребята зарисовали место находки, написали и наклеили сосновой смолой этикетки на образцы пород и завязали их в лоскут.

— Ну, теперь ты отнеси это в пещеру, а потом набери малины. А я схожу наловлю на дорогу рыбы, — сказал Шура.

Они разошлись в разные стороны.

Когда Лёня вернулся с малиной к пещере, Шуры еще не было. Однако восемь крупных рыб лежали на камне у входа в пещеру, и мокрая Шурина рубашка сохла на кусте — значит, Шура приходил. Лёня развел костер и стал чистить рыбу.

Прошло минут двадцать, может быть, полчаса. Шура не возвращался. Леня начал с беспокойством посматривать по сторонам. Наконец, он не выдержал, встал, трубкой приложил ко рту ладони и закричал:

— Шура-а!

Прислушался. Эхо слабо отозвалось:

— А-а-а…

— Шура! — опять закричал Лёня уже с нетерпением.

Опять в ответ только слабое — а-а-а!

Лёню охватила тревога.

— Шура, да где же ты! — со слезами в голосе закричал он, и ему насмешливо ответило эхо — «ты-ы-ы!»

Лёня побежал по берегу ручья, потом вернулся и побежал в другую сторону, потом снова бросился к пещере. Он не знал, что подумать и что предпринять. Несколько раз принимался со слезами и отчаянием в голосе звать Шуру. Впервые за все время из пещеры вылез козлёнок. Он остановился и, как показалось Лёне, доверчиво и вопросительно посмотрел на него. Лёня схватил его на руки.

— Одни мы с тобой остались, — сказал он дрожащим голосом, и слезы покатились у него по щекам.

Так он стоял несколько минут, прижимая к себе козлёнка и плача. Затем поставил малыша на песок и, все ещё горько всхлипывая, полез на кедр. Ободрал руки, но все же влез на самую вершину и стал звать Шуру. Кричал пока не охрип. Потом слез, сел под дерево, охватив колени руками, уткнулся в них лицом и зарыдал так, что, казалось, сейчас у него разорвется сердце. В эту минуту он и хотел, чтоб оно разорвалось. Ну, что он будет делать без Шуры, один-одинёшенек в тайге, где стаями рыщут волки?

Кто-то прикоснулся к его руке. Он поднял голову — перед ним стоял козлёнок. Лёня взял его на руки и пошел, сам не зная куда. Остановился на берегу речушки. Солнце было уже низко, его красноватые лучи освещали вершину противоположной горы. В этом красном освещении было что-то зловещее.

Выплакав слезы, Лёня немного успокоился и опять приобрел способность мыслить. Он долго стоял на берегу потока и смотрел на красную от вечерних лучей воду. Лёня понимал, что с Шурой что-то случилось и ждать помощи неоткуда, Он должен действовать самостоятельно.

«Но что могло случиться с Шурой? Куда он ушел? — в десятый раз спрашивал себя Лёня. — Может быть, он сорвался где-нибудь в пропасть и теперь лежит на дне ее израненный, но живой и ждет его помощи». — Эта мысль обожгла Лёню. Он пустился бегом к пещере.

— Скорей, скорей! — шептал Лёня.

Теперь он был почти уверен, что найдет Шуру. Он посадил козлёнка в пещеру и взял топор. Хотел взять лук, но его не оказалось. Значит, Шура ушел на охоту. Лёня не знал даже в какую сторону нужно идти. Возле пещеры песок был сильно истоптан и разобрать следы было нельзя. Он пошел наугад по берегу ручья. Вскоре он увидел на прибрежном песке множество волчьих следов.

Лёня испуганно огляделся. На склоне горы он заметил сломанную ветку. Излом был свежий. Густая трава была примята; видно, что шел человек. Кроме Шуры здесь некому было ходить. У Лёни не оставалось сомнения, что это след его товарища.

А с Шурой произошло вот что.

Наловив рыбы, он возвратился к пещере. Невдалеке ходила по песку какая-то птица, похожая на куропатку, и что-то клевала. У Шуры мелькнула мысль:

«Должно быть, куропатка. Сейчас подстрелю её».

Осторожно, чтобы не спугнуть птицу, он сбегал в пещеру за луком. Стрела звенькнула и зарылась в песок. Птица не спеша поднялась, перелетела на другое место и опять стала расхаживать, как ни в чем не бывало. Шура осторожно стал подкрадываться. Но не успел он спустить тетиву, как куропатка поднялась и перелетела в кусты. Шурой овладел охотничий задор. Он стал искать птицу, вспугнул ее. Она взлетела на дерево, Шура выстрелил. Птица было полетела, но тяжело упала в траву.