— Не совсем так, — сказала она. — Что говорится в Пророчестве?

— Мы — создания Света…

— Нет, — перебила она. — Что там говорится — не то, как мы это понимаем. Ты провела свою взрослую жизнь в Каллаисе, почти все время во дворце. Уверена, как только тебя короновали, они начали вырезать Пророчество у тебя на звездных обручах, чтобы ты не забыла. Но я знаю, что ты видела настоящие петроглифы.

Она открыла полевой журнал и вырвала листок. Она откупорила походную баночку чернил и обмакнула перо, осторожно изобразила несколько строк текста на бумаге.

Когда она закончила, она развернула листок. Она изобразила старые петроглифы вместе с пробелами, где знаки стерлись от времени.

МЫ СОЗДАНИЯ… СВЕТА,

И МЫ ЗНАЕМ… ИДЕАЛЕН.

…СЕДЬМОЙ КОРОЛЬ КАНЬОНОВ… СТАНЕТ И ПРИНЕСЕТ

БОГАТСТВО И ПРОЦВЕТАНИЕ ТЫСЯЧИ ЛЕТ.

МИР ПРИДЕТ И… БОГАТСТВО…

Я — ПРИЗМА, РАССЕИВАЮЩАЯ СВЕТ.

С…

Под словами были знакомые изображения: человеческая фигура с отчасти стершейся головой и шестиконечная звезда.

— Что говорится в Пророчестве? — спросил она. — Мы не знаем. Я из тех, кто верит, что мы не можем понять оригинальный посыл по этим фрагментам.

— Но эксперты, — сказала я, — изучали Пророчество веками, описывали и спорили, строили теории насчет значения.

— Да, как моя дорогая сестра, — сказала она, закупорив чернила со шлепком ладони. — Я расскажу тебе о таких, как она, о тех, что было до нее — все не так просто, как это говорит Прелат. Пророчество не существует в пустоте. Оно близко связано с экономикой и политикой этой страны с тех пор, как было найдено на камне.

— Думаешь, я этого не знаю? — сказала я, она повернулась к плите. — Я, кхм, была королевой этой страны. Я прекрасно знаю, как Пророчество влияет на нашу экономику и политику. Оно диктует все решения, что мы принимали в комнате совета.

— Оно не одностороннее, — сказала она, наливая масло на сковороду. — Влияние идет и в другую сторону. Решения, сделанные ради Пророчества, всегда находятся под влиянием мирских мотивов. Почему, думаешь, озеро Люмен стало мишенью Пророчества?

— Это открылось Прелату.

Она закатила глаза к потолку.

— Да, после поста и галлюциногенных настоек, прости мою ересь, но и у меня бывали видения от голода, но я не стала строить на них стратегии политики. Но, может, я слишком цинична, и Свет шепнул про озеро Люмен на ухо Прелату. Но ты понимаешь, что это не единственный их мотив? Ты ведь не думаешь, что это не связано со смертью стареющих правителей и восхождением на трон королевы-ребенка? Это ведь не связано с тем, что самый богатый народ Востока вдруг оказался под нестабильным контролем? План захватить озеро Люмен начал проступать, когда умерла королева Мирна Аластейр, и ее одиннадцатилетняя дочь Мона была коронована. Это ведь совсем не повлияло на стратегию Прелата, да?

— Это…

— Измена, да, знаю, пора уж тебе не удивляться. Иначе за что меня заперли в тюрьме Меса? Все в Алькоро ради Пророчества. Мы много денег и усилий бросили на его исполнение, и любой шепот, что мы действуем неправильно, вызывает у Прелата ужас, — она покачала головой. — Но шепот появляется не просто так. Джемма. Потому мне и нужно было вытащить тебя из Пристанища. Тебе нужно кое-что узнать.

— Что же?

— Есть другое Пророчество.

Слова звучали странно, словно не должны были существовать в восточном языке. Я попробовала их сама:

— Другое Пророчество? Ты его нашла?

Она склонила голову, занеся яйцо над сковородой.

— Ты не звучишь потрясенно.

Я сглотнула.

— Я слышала, что может быть больше. Вы, сектанты, всегда говорили, что есть другие фрагменты, кусочки в разных местах, что опровергают Пророчество из Каллаиса. Я читала много теорий. Многие были неубедительными.

Мама стукнула яйцом о сковороду и вылила его на шипящий лук.

— Люди говорили так всегда, и, может, некоторые были правы. Но это настоящее.

— Где оно?

— Оно… кхм, сперва тебе нужно понять мою текущую работу, — она указала на дверцу в дальней стене, которая, как я думала, вела в спальню. — Посмотри, пока я заканчиваю завтрак. Но сильно свет не впускай, это их потревожит.

Я растерянно встала из-за стола и прошла к двери. Я повернула ручку и приоткрыла ее, сунула туда голову. Комната была без окон, сделана в том краю дома, что сужался, и потолок спускался к полу. Но в комнате не было темно, как я думала. Ее заполняло бело-голубое сияние, отражающееся в прозрачных бусинах, что висели как нити кристаллов. Я пару раз моргнула, пытаясь понять, что вижу.

— Арахнокампа люминоса, — сказала мама за моим плечом. — Грибковые личинки.

Вдоль стен стояли стеклянные шкафы, в каких могли хранить красивую посуду. Полки их были полны сияющих точек света, озаряющих зловеще красивые бусины, ниспадающие до земли. Я отошла от двери, чтобы рассмотреть лучше, закрывая собой утренний свет с кухни.

— Светлячки, — сказала я.

— В тюрьме Месы, — сказала мама за мной, — ближе всех ко мне были каменные пауки, что жили в моей камере. У меня было много времени изучить их, и, когда меня выпустили, я поискала схожие виды на склонах гор Стелларандж. Они увели меня глубже в горы. Там есть пещеры — ты знала? Их там полно. И они не пустые. Туннели на нижних уровнях полны арахнокампы. И мы стали исследовательской командой. Я столкнулась с геологами, — в ее голосе был заметен восторг, она гремела сковородой по плите.

— Это слизь? — спросила я, постучав по стеклу рядом с дюжиной нитей сияющих бусин.

— Слизь на шелковых нитях, — я услышала, что она сняла сковороду с огня и прошла в комнату за мной. Она вытерла руки о штаны и указала на личинку, висящую в маленьком гамаке с потолка шкафа. — Из каждой будет дюжина. Их сияние приманивает. Насекомые летят к ним — даже их летающие взрослые особи — и запутываются в сетях. Они запутывают шелком жертву и едят ее. И, Джемма…

Она подошла к другому шкафу, что сиял ярче всех.

— Они меняют сияние в зависимости от того, когда ели в последний раз. Чем они голоднее, тем ярче свет, — она взяла коробочку со шкафа, в ней что-то шуршало. Она осторожно открыла стеклянную дверцу шкафа и вытряхнула коробочку. Оттуда вылетело облако мучной моли. Она закрыла дверцу.

Маленькие коричневые моли летали в шкафу, ослепленные. Они почти сразу полетели к бусинам слизи, нити покачивались, словно от ветра. Эффект был мгновенным. Сияющие приманки светляков зашевелились, и те выскользнули из гамаков и потянули нити.

— Я месяцами собирала данные, — сказала мама, пока мы смотрели, как добыча попадает в ловушку. — Получилось уже три отдельных работы. Как можно было бы впечатлить биологов! «Журнал ученых» был бы у моих ног. Я могла бы получать гранты, помощников для дальнейших исследований. Натечные образования, экстремофилы, окаменелости… сотни вариантов того, что можно найти в пещерах. Но я не хочу даже шептать о них твоему Прелату.

Я заставила себя отвлечься от жуков на важную тему.

— Какое Шауле дело до сияющих личинок? — спросила я.

— Меня беспокоят не личинки. Хотя они очень похожи на ее работу в студенчестве.

Я посмотрела на тусклый свет.

— Какую работу? Шаула была ученой?

— Она пошла по стопам наших родителей, как и я. Она была биологом, но вместо насекомых ей нравились многоножки, особенно сияющие. Они так же светятся, — она постучала ногтем по стеклу. — Маленькие создания света.

— А мне всегда казалось, что она не одобряет науки… или мое увлечение ими.

— Она изменилась, заинтересовавшись в Пророчестве, — мама смотрела на личинок, уперев кулаки в бедра. — Забавно, у нас с ней мало общего, да? Прошлое с насекомыми, восторг от Пророчества. Только меня бросили в тюрьму, а ее слово влияет на закон.

Я указала на шкафы, пытаясь сменить тему.

— Если их не будет беспокоить твоя работа, почему ее не издать?

— Потому что дело не в том, что мы открыли, а том, где. Мы все еще не знаем всего размера системы пещер, — сказала она, взяв маленький изогнутый предмет со шкафа. — Я была лишь в пещере арахнокампы, но двое других из моей команды нанесли на карту несколько других проходов. Они длиннее, и в самом длинном они нашли воду. Затопленные коридоры, подземные озера. Они принесли это.