Я, если честно, обалдел. На фото была изображена Кэсси вместе с Виктором. Как бы ничего особенного, но, знаете, когда в обстановке ресторана твоя любимая женщина сидит рядом с другим мужчиной (при этом излишне близко) и сладко ему улыбается, в этом нет ничего и доброго… Эльвира, убедившись, что я хорошо рассмотрел изображение, сменила карточку — руки-то у меня по-прежнему были несвободны… На другом фото Кэсси и Виктор танцевали. Этот козел облапил женщину так, что ему ну просто необходимо было дать в морду — вот черт, я ведь еще при первом же знакомстве как почувствовал, что наедине с этим самцом женщину ну никак нельзя оставлять! Ох, добраться бы до него… Следующее фото — парочка забирается в такси. Сукин кот уже положил свою кривую лапу Кэсси значительно ниже талии… А она-то чему улыбается?!.. Очередной отпечаток — ну это уже слишком… Мне хотелось отвернуться, закрыть глаза, чтобы не видеть этой мерзости… Целуются… Еще снимки, сделанные то ли через промежуток между неплотно сдвинутыми занавесками, то ли еще сквозь какую-то щель. Опять целуются. Виктор уже с голым торсом, Кэсси в лифчике. Ну, и напоследок — кода: четыре ступни, торчащие рядком вроде бы из-под одеяла. Неважно, из-под чего, важно, что в тесном контакте.

Я чуть с ума не сошел от ревности. Это я-то, который полагал, что подобное чувство мне незнакомо?.. Я помнил, как на заре нашего знакомства с Татьяной мы, оба уже вкусившие запретных плодов не один килограмм, пообещали в случае длительных отлучек давать друг другу относительную свободу… и я серьезно подозревал (ну, может не на все сто, конечно), что Танька этим обещанием пользовалась. Я, впрочем, поступал точно так же. И уж тут-то я был уверен на сто процентов. Хотя со временем все эти шалости и начали сходить на нет, но раньше они и воспринимались как-то совсем иначе.

— Думаешь, это фейк? — спросила Эльвира. — Нет, это чистая работа детективного бюро «Аскольд». Ты про них, кажется, знаешь.

Я про них действительно знал, более того — как-то раз мы с Таней даже вынуждены были обратиться к ним за помощью… Кстати, как она? И где сейчас она?

— Вот еще, — продолжила Эльвира и вытащила еще две фотографии, вернее, распечатки. — Это даже в интернете можно найти — в архиве новостей девяностых годов. Про Киев я не просто так ведь сказала.

На фотографиях была изображена группа красивых девушек в очень коротких юбочках и явно злоупотребляющих косметикой. На первом снимке группа товарищей в серой форме, немного отличающейся от российской, грузила этих девушек в «уазик» с надписью «мiлiцiя». На другом — выгружала. Поверх фото был набран заголовок, в котором говорилось что-то о «крышевании» внутренними органами Киева «ночных бабочек». Кэсси я сразу узнал. Тут она выглядела ненамного моложе, чем сейчас, да еще грива была более пышная, нежели сегодня, и цвет имела ярче нынешнего — почти морковный.

— Ну что, Андрей, есть еще сомнения? Кэсси, кстати, в городе. Никуда она пока не уехала. Может быть, и правда, тебя ждет. А может, и нет… Ну, подумай.

— Иди отсюда, — сказал я устало.

…Ночью Кэсси снова пришла ко мне. Я видел ее словно в синеватом тумане, она была напористой и холодной. Мне вдруг захотелось от нее избавиться, но она, словно суккуб, отпускать была меня не намерена. Со мной, кажется, случилось, как с подростком, которому снится подобное; под конец лицо Кэсси исказилось, превратившись в гримасу монстра, она издала звук, похожий на карканье, взмахнула черными крыльями и улетела. Я проснулся с бешено скачущим сердцем и ощущением, близким, наверное, к ужасу лунатика, пришедшего в себя ночью на кладбище.

На следующий день меня отвязали от кровати. Я больше не хотел убегать. По крайней мере, уже отдавал себе отчет, что это будет не очень умно. Кроме того, я с жуткой неловкостью думал о том, каким чмом выставился перед Таней. Я знал, что рано или поздно мне придется хоть что-то сказать по всему этому делу, но я даже и не представлял, что говорить. Слово «стыдно» тут было неуместно. «Противно» — тоже. Хотелось то ли застрелиться, то ли просочиться в канализацию на десяток лье.

Подобное состояние было осложнено еще и тем, что куда-то ушло мое чувство к Кэсси, оставив тягостное ощущение потери и пустоты. Может быть, эту странную и на удивление сильную влюбленность и на самом деле мне внушили принудительно, но не менее принудительно из меня ее и вытащили, а подобное вмешательство в психику вряд ли проходит безболезненно.

Эльвирины душеспасительные речи меня вдохновляли плохо. На мое счастье, она не требовала отвечать. Более того, я уже не лежал привязанным как дурак в дурке, а просто валялся поверх покрывала, словно на сеансе психотерапевта. Вероятно, это «лечение» и было чем-то подобным. Я с трудом мог поверить, что еще совсем недавно страдал и ужасался от невозможности увидеть Кэсси. Теперь я испытывал похожие чувства. Но по другой причине.

— Эля, — перебил я Мельникову на полуфразе. — Где Таня?

— Ты думаешь, она после всего захочет иметь с тобой дело? После того, как ты ее отдал бандюкам? Ты же просто предал ее, Андрюха… Под действием наркотиков и психосуггестивных техник, но все же предал. Женщины этого не прощают, Андрей.

Ее слова падали мне на сердце будто капли расплавленного металла. Я понимал, что дело обстоит именно так… Что же за чертовщина действительно произошла? Как я мог так поддаться? Как они сумели все это со мной сделать?

Я произнес это вслух.

— Вот ты и столкнулся с тайным обществом или настоящей сектой, — сказала Эльвира. — То, что практикуют евангелисты из ДК Островского — это так, белый пояс, первый дан. Любительщина. Прикладная психология для «эйчарок» с дипломом «педушника». А вот американцы, «растворись и застынь» — асы в своем деле. Профессионалы. Кстати, думаешь, Кэсси в полной мере принадлежит себе? Вовсе нет. Да и другие, по-своему, тоже. Просто часть адептов, с более гибкой психикой, чем у тебя, рано или поздно пробиваются чуть выше по иерархической лестнице, но за свои идеалы они и убить могут. Основная же часть так и остается «расходным материалом»… Но ты не расстраивайся, все будет хорошо. Раз ты не такой гибкий, то и обратно тебя вытащить значительно проще, чем убежденного апологета-карьериста…

— Откуда ты знаешь про «растворись и застынь»? — спросил я.

— От Павла, — немедленно ответила Эльвира. — Он много их секретов знал… Многое держал в своих компьютерах… Один сейчас в прокуратуре, другой… Так ты уверен, что не нашел планшет?

— Отдал я его американцам, — сознался я. — Теперь уже другие участки мозга принялись тревожно вопить, но за их подавлением дело не стало. Мне казалось, что я правильно поступаю… Или все-таки нет?..

— Что ты им еще рассказал?

Я помолчал. Подумал.

— Слушай, мне надо увидеть Татьяну, — сказал я. — Очень надо.

Эльвира посмотрела на меня.

— Знаешь, а ведь ты сильнее, чем я ожидала, — вдруг сказала она с легкой улыбкой. — Я думала, мне придется с тобой дней пять заниматься.

Женщины знают, что и как надо говорить нам, чтобы сделать приятно. Но я ведь тоже многое повидал, и на грубую лесть не «ведусь».

— Слушай, ты где этому научилась? — спросил я.

И застал, кажется, врасплох.

— Ты же знаешь, — произнесла она после двухсекундного раздумья, — что такие вопросы не нужно задавать женщинам.

И выкатилась из палаты.

…Третья ночь прошла для меня без сновидений. Спал я крепко и странно спокойно. Наверное, мне чего-то подбросили в чай или во что я там ел-пил… Надо сказать, что кормили меня тут отнюдь не по-больничному. Я даже боялся прикинуть, в какую сумму выльется (или уже вылилось) мое содержание в этом стационаре. Теперь я не сомневался, что Эльвира, кроме своих соляриев действительно имеет неплохую долю в других бизнесах, возможно, что и этот медицинский центр принадлежит ей, хотя бы и частично. А это значит, что возможностей и связей у нее немало. Вот же Геннадий балбес, что упустил такую женщину… Даже если принять во внимание ее несомненную стервозность (а без стервозности и женщина-то не совсем женщина, если подумать), и то ведь ясно, что на дороге такие не валяются. И возле дороги тоже. Да и вообще, искать будешь — и то не найдешь… Да, тут действительно мамочка постаралась — сколько угодно знаю таких случаев, когда родители (мамы в основном) никак не хотят дать возможность детям (сыновьям в основном) становиться взрослыми… Валентину вон тоже взять. В возрасте нашего с ней пацана я уже мог ночевать вне дома, а его, похоже, будут лет до тридцати за ручку по жизни водить…