Из очередной пестрой толпы вынырнул знакомый мужчина. Стен. Один из магов той комиссии, где Радмира получала свою лицензию. Белка даже не подумала остановиться, вежливый кивок головы, и все.

Но маг замер, брезгливо поморщился и, не выказывая должного уважения к титулу Мари, почти выплевывая фразы, выдал:

— Мариэлла, вижу, ты по-прежнему грезишь выйти замуж за своего кузена и готова поверить любому шарлатану!

Не заметить шпильку в свой адрес Радмира не могла. Но помнится, в день получения лицензии он так стремился взглянуть на ее «шарлатанство»!

— Вы ошибаетесь, уважаемый мэтр, и доброго вам дня, — ответила шаманка, укорив его в невежливости и одновременно давая понять, что им некогда вести с ним разговор.

— А это набор юного алхимика, я так понимаю? — сказал он, небрежным жестом указав на прикупленные у мага-прохвоста женские мелочи. — Или у благородной леди, наконец, прорезался магический дар?

Пока Радмира раздумывала, над тем как бы отделаться от настырного типа, Мари сморозила очередную глупость:

— А вот и прорезался! Только вам все равно ничего не светит!

Шаманка поняла, что маг задел болезненную для маленькой баронессы тему. И что в их отношениях не все так просто. Она и не знала, что эти двое знакомы. Значит, не так уж прост этот выскочка, как утверждал мэтр Альберт.

— Если и так, то вам, баронесса, не стоит доверять первые уроки… — и он брезгливо глянул на Радмиру. — Не стоит доверять новичкам. Давайте я угощу вас мороженым, здесь за углом есть прекрасное кафе.

К своей чести, он все же сумел воздержаться от прямого оскорбления.

И опять Рада не успела отказать, ведь Мари совершенно неожиданно для нее согласилась. Белка вопросительно глянула на ветреную подружку. Рыжая бестия лишь подмигнула, давая понять, что их планы чуток изменились.

— Мы ведь никуда не торопимся? — не спросила, а скорее, напомнила маленькая нахалка, и уже шепотом добавила: — До полуночи еще далеко.

Но маг все равно услышал последнюю фразу и очень недобро глянул на шаманку.

Вот так они оказались в маленьком, но уютном кафе. Обшитое темным деревом, с круглыми столиками, оно само по себе напоминало горький шоколад. Небольшая витрина ломилась от бутафорских пряников. А внутри царила невообразимая сладкая смесь запахов из детства. Радмира решила — может быть, и в правду стоит порадовать себя холодным мороженым и колотыми леденцами? В жаркую погоду это весьма соблазнительно!

Пока она, облизываясь, выбирала десерт, маг и Мари успели уединиться. И судя по нервной жестикуляции благородной леди, страсти там кипели нешуточные. Все-таки Радмира пагубно влияет на маленькую баронессу.

Не успела она насладиться ощущением прохлады и тонкой кислинкой запахов, как к ней подсел оборотень.

— Теряешь сноровку, сестренка, — подмигнул Кассиль, — совсем засиделась в городе.

Брат прав. Хитрый оборотень бесшумно проскользнул и уселся напротив, загородив парочку. Радмира забылась и не почувствовала его прихода. Но признаваться в этом не собиралась.

— Твои кровавые раны и мою лечебную мазь даже тролль с заложенным носом почует. Ты чего встрепенулся? Мы вроде как договорились?

— Говорили-то мы говорили, но не договорили, — и с лица его исчезла озорная улыбка. — Если ты переступила закон, лучше скажи сразу. А то не успеет Макс очнуться, как окажешься в суде. А мы еще и поможем вожаку — может быть…

— А что, сейчас не станете помогать? — осторожно спросила Рада.

— Ну… сейчас он малость не в себе.

Все остальное было понятно и без слов.

Поддержка будет. Ты, мол, белка, только скажи, как и где помочь. Где соломку-то стелить? И Радмира решилась.

— Мне до сих пор стыдно. Вспоминать. А говорить и подавно… — и она замолчала, собираясь с силами. — Вся заварушка началась из-за меня. Я придумала себе любовь. Его чувства ко мне. Оправдывала его действия. Любое слово или взгляд переиначивала. Его насмешки — он просто боится показать свои истинные чувства, так говорила я себе. Знаешь, когда тебе изо дня в день повторяют, намекают, что сын вожака будет для тебя лучшей парой… В это начинаешь верить. Я понимаю, матушка хотела, как лучше… Не влюбись я тогда в Макса, ничего бы и не было… Влюбленную шаманку заметил не только вожак стаи. Вот в чем была моя проблема.

И Рада замолчала, не зная, как рассказать о прошлом. О том, что толкнуло ее на все эти страшные поступки.

А Кассиль наблюдал, как она бездумно ковыряет холодный десерт, пытаясь подобрать слова. Ему было странно видеть, что старшая сестра мнется и опускает взгляд. Кассилю казалось, что она всегда была дерзкой и готовой дать отбор даже своре молодых волков.

— Тот вечер был просто мечтой, — наконец, продолжила она. — Макс появился на пороге моего дома в красной шелковой рубахе, широких шароварах и вышитом праздничном поясе. Поясе! Я как увидела, остолбенела. Дрожала, как осиновый лист. Все, о чем я могла тогда думать, так это о том, как он будет мне вручать этот пояс. И как для всех я стану его невестой. Мне до сих пор смешно, но я даже не слушала, о чем он говорил. Я уже грезила, как зажигается вечерний костер, как мы танцуем, и все видят, что его черный, вышитый золотом пояс, на мне.

Кассиль заметил, как заблестели глаза у Рады, как изменился голос.

— Я смотрю ему в глаза и жду, когда, когда же он поцелует меня… Я, дуреха, и не заметила, что он от меня нос воротил. Он шептал мне, мол, приходи к старой заводи, и все приготовь. А то место, ты знаешь, влюблённые парочки облюбовали. Ну, я и подумала, что он не просто в невесты меня взять решился, а сразу в жены. Обряд я и без вожака могла провести… Я всему нашла смысл. Да не зыркай ты на меня так. Знаю, что дура. Это сейчас я знаю, а тогда… Я полночи не спала, думала, как лучше все приготовить. Вот спозаранку и помчалась на ту заводь, выбрала самое тихое местечко, а то мало ли, какая парочка забредет. Наломала лапника под ложе. До сих пор кажется, что чувствую, как те иголки впиваются в пальцы. Разложила черные свечи в пентаграмму, прочла заклинанье, окропила все там своей кровью. Чтоб, когда прийти с ним… чтобы все было готово. Ведь не до этого будет… не до ложа и знаков магических…

Кассиль видел, как сестрица недобро ухмыльнулась.

— Оставалось только свечи зажечь да клятву принести. Ночь любви. И мы — муж и жена. Весь день промаялась, тряслась над нарядом. Каждую ленточку заговорила, всю вышивку подновила. А когда Макс на пороге появился при всем параде, я даже не заметила, что он злился. А как матушка светилась! Даже слезинки утирала! Знаешь, если бы не случай… все бы по-другому сложилось. Гуляем, значит, только я вот всю свою смелость растеряла в тот миг. Молчу. И он молчит. Идем, как два дурака. Зацепилась я лентой за сук, крепко так, что сразу и не отцепить. А Макс даже помочь не пытается, и промаялась я долго с этой лентой. Но освободилась… и пошли дальше. Идем. И все молча. Ни слов красивых о любви, ни шуток, ни песен. Топаем, как заговоренные. Только я в мечтах, а он весь от злобы красный. Как подходить стали, слышим — то тут, то там парочки вздыхают и хихикают. А я гляжу — наше место занято! Не смейся! Тебе вот смешно, я тогда от возмущения чуть не задохнулась. Да еще свечи мои свечи зажгли! Думаю, ну все! Накрылась наша тайная свадьба. Захотелось мне хоть одним глазком взглянуть на тех бесстыдников, что чужое место заняли. И только я подобралась к месту, как… В-жих! Бах! Ветки ломаются, камыши у заводи свистят, словно сюда вся стая торопится… Хватит ржать, как конь! Прекрати!

Кассиль едва подавил улыбку. Слишком живая мимика была у Рады, слишком эмоционально она говорила, казалось, вернулся даже деревенский говорок, который за четыре года исчез.

— Вся не вся… но многие оборотни сбежались на крик того старичка. А он визжит, как поросенок: «Древний закон нарушен! Попрали заповеди Праматери!» Я стою и не колыхнусь. Я ведь знаю этого голосистого, это он, прохиндей, мне книжку с ритуалами вручил. Не сообразила я, что по наши с Максом души он взывает. Только ошибся он чуток. А как узрели, кто на ритуальном ложе, так и вовсе ахнули. Сам вожак с полюбовницей! А я стою, только рот разеваю. Я вот до сих пор не знаю, то ли девка такая ушлая была… Подслушала, что обряд такой провести можно, и сама решилась, то ли просто случай. Местечко понравилось? Так или иначе, но обряд был почти завершен. Не знаю, что уж там вожак шептал в пылу любви, но, видимо, врал с три короба. А ведь клятвы обрядовые… они злючие бывают. Да только не о том речь. Я уже не помню, как все завертелось. Как народ исчез, а мой дед прибежал. Как вожак напился и набил морду тому старичку. А старичок был тот совсем не прост. Старейшиной он был, из тех, к кому сами вожаки на поклон ходят. И быть бы беде. Наказание мне такое маячило, что… Лучше сразу топиться. Да только наш вожак спьяну иль со злобы сказанул, что долг у меня пред кланом и сумму назвал… — Радмира по привычке аж присвистнула, забыв, что городским девушкам так вести себя не полагается. — Чудовищную! По тем временам, особенно. Четверть земли клана можно было выкупить за такие деньжищи. А мой дед, пока старейшина не оклемался, печать вожака стребовал, что сказанное слово его — закон. — Радмира тяжело вздохнула. — Я только позже, из писем узнала, что старейшина и вожак сговорились. Есть очень древний закон, что шаман стаи не может быть в семье вожака. «Не должна быть такая сильная власть в одних руках» — цитировала она старика, подражая его хриплому голосу. — А если то случится, то шаману полагается… много чего там полагается. Шаман чуть ли в раба превращается, всем должен. Старик хотел, чтоб я на благо старейшин служила. Шаман под каблуком — это сила! Вот и задумал пакость. И наш любимый вожак клана, конечно был в курсе. Отец Макса решил перехитрить старика и назначил Максу такое вот испытание — соблазнить, значится, меня. А как старик заявит, то он ему в ответ — что тот испытание прошел, теперь он свободный волк. Да еще и с правом на новую землю, с молодой женой-шаманкой. Загляденье!