— Полно тужить, Лелечка! — не то шутя, не то серьезно сказал капитан, выпивая третий стакан чаю пополам с ромом. — Ну, обидел я тебя, погорячился немного, извини. А ты все-таки плюнь на своего графчика, вот мы отстоим Севастополь, тогда выдам я тебя замуж за какого-нибудь лихого лейтенанта, героя, сражавшегося на бастионах… А твой графчик, я думаю, после первой серьезной перепалки отпросится куда-нибудь на излечение в Симферополь.

Чаша переполнилась. Леля вскочила и так поставила чашку, что разбила ее вдребезги.

— Как вам не стыдно, папа! Как вы можете так судить о человеке, который сражался под Алмой в самом опасном месте и сам отправился на четвертый бастион, где, говорят, будет очень опасно, наконец, о человеке, которого я люблю, о моем женихе, если вы хотите знать все!

Леля знала, что сказала далеко не все, но главного она не имела духу сказать.

— Он сделал тебе предложение? — спросил капитан. — Где и когда, позволь спросить? Письменно или на словах? И почему этот господин не спросил меня, желаю ли я отдать за него свою дочь? Если ты желаешь обойтись без моего согласия, тогда — другое дело… Но тогда я тебе не отец…

— Он вчера сказал мне на словах, что женится на мне, как только кончится кампания, — сказала Леля. — Конечно, если его не убьют, — прибавила она и сама испугалась своих слов.

— Хорошо, — сказал капитан. — Мы еще поговорим об этом. Удивляюсь, как у вас это все скоро сладилось. И где ты вчера могла его видеть? Я строго приказал этому болвану Ивану без моего спроса не возить тебя в город. Надеюсь, что ты еще одумаешься и поймешь, что ты не пара графу. Может быть, он и прекрасный человек, и отменных качеств, но отец твой не богач и не знатной породы, и, выйдя за графа, ты будешь, что называется, ни пава ни ворона… Смотри, ты разбила ту чашку, которая тебе досталась от твоей покойной матери. Следовало бы больше дорожить такими вещами.

Леля сама только что заметила, какую именно чашку разбила, и в этом событии увидела для себя дурное предзнаменование.

XIII

По уходе Лели капитан долго сидел, прихлебывая чай и куря трубку. Он видел, что без постороннего совета положительно неспособен сладить с дочерью. Долго думал он, к кому бы обратиться за советом. Наконец выбор его остановился на Елене Ивановне Меринской, старинной знакомой капитана, гостившей у своего дяди, полковника Хрущева, того самого, который со своими волынцами прикрывал отступление наших войск после Алминского боя.

"Елена Ивановна дама умная и образованная, — подумал капитан. — Она посоветует мне, как действовать в настоящем случае. Я вижу, что моя Лелька хандрит, что она бредит об этом графе, но как быть, что делать — не знаю. Ведь вижу я отлично, что все эти разговоры, будто он сделал ей предложение, — чистый вздор… Надо посоветоваться с Еленой Ивановной".

Елена Ивановна недавно переехала с дачи Хрущова, с Камышовой бухты, в дом над Килен-балкою. Оставаться на даче было небезопасно после перехода неприятеля на Южную сторону, и действительно, вскоре после переезда Меринской неприятель завладел бухтой.

Елена Ивановна, по второму браку Меринская, по первому Сокольникова, урождённая Хрущова, была помещица Тульской губернии. Это была полная, среднего роста дама, весьма стройная, несмотря на полноту, с темными умными глазами. Второй муж ее был товарищем поэта Лермонтова. Второй брак Елены Ивановны не понравился некоторым из родных: ДОеринский состоял с нею в близком свойстве и тогдашние понятия осудили этот брак.

Рассорившись с родными, Елена Ивановна осталась, однако, в ладах с полковником Хрущевым, и главной целью ее приезда в Крым было примириться через посредство Александра Петровича со всей роднёю.

Полковник — старый холостяк, как и все его братья, кроме отца Елены Ивановны, — живший до того времени в обществе одних офицеров своего полка, со времени приезда племянницы стал жить жизнью более семейной.

Он очень полюбил маленького Гаврика, смуглого, темноволосого сына Елены Ивановны. Нельзя сказать, чтобы Гаврик принадлежал к числу смирных и послушных детей. Наоборот, не проходило дня, чтобы он не устраивал какой-нибудь штуки, к чему особенно поощряли офицеры, вроде поручика Михайлова. Кроме матери, Гаврик не признавал над собою ничьего авторитета. Дядю-полковника он любил, но нисколько его не боялся. Теперь, наслушавшись рассказов дяди об Ал минском сражении, Гаврик вообразил и себя героем и, живя над Килен-балкою, в недалеком расстоянии от Корабельной слободки, имел полную возможность удовлетворить своим воинственным наклонностям. Действительно, фруктовый сад, примыкавший к дому, часто подвергался разбойническим нападениям матросских мальчишек, которые уже представились Гаврику чем-то вроде союзной армии, атакующей алминскую позицию. Взяв с собою двух знакомых мальчиков и вооружив свою малочисленную, но храбрую армию палками, Гаврик подстерег неприятеля в канаве и дал ему генеральное сражение, окончившееся удачнее Алминского. Матросские мальчишки были разбиты наголову и позорно бежали, пустив в противников кирпичами и камнями. Один из камешков сильно контузил ногу Гаврика, но герой не оставил поля битвы и возвратился домой хотя прихрамывая, но с трофеем — мешочком слив и персиков, брошенным неприятелем.

— Гаврик, что с твоей ногой? — спрашивала Елена Ивановна юного героя.

— Так, ничего, нечаянно ушибся.

— А тебе есть сегодня сюрприз: от дяди Степана Петровича получено два письма, одно из них на твое имя.

— Мама, мама, дай скорее прочитать! Как я рад, как я рад, — напевал Гаврик, подпрыгивая на здоровой ноге, что он делал как от радости, так и потому, что, ступая ушибленной ногою, чувствовал жестокую боль.

— Только… уж извини, я распечатала твое письмо.

— Зачем? — сказал Гаврик с вытянувшимся лицом. — Разве хорошо читать чужие письма? Я бы и сам мог распечатать.

— Думаю, секретов от меня нет, — сказала, улыбнувшись, мать. — Впрочем, успокойся, я не читала твоего письма, и если есть секреты, ты можешь мне не рассказывать.

Гаврик с видом солидного человека сел читать письмо, но вскоре не утерпел и стал вслух высказывать свои впечатления.

— Мама, у них там страшные морозы, а у нас такая жара!.. Мама, дядя застрелил недавно медведя… Мама, это очень интересно (Гаврик прочел описание охоты)… Мама, дядя дарит мне два золотых. Где же они?

— У меня, я тебе передам. А что, дядя теперь уже не называет тебя неграмотным Гавриком?

— Нет, — с досадою сказал мальчик. Мать коснулась неприятного для него воспоминания.

Год тому назад Гаврик написал дяде письмо, в котором было изрядное количество орфографических ошибок, так как диктовке он упражнялся под руководством подпрапорщика, который сам был не тверд насчет буквы "ять". Дядя в письме, адресованном Елене Ивановне, перечисляя разные присланные им с тою же почтою подарки, сделал приписку: "А неграмотному Гаврику от меня два золотых". Мальчик долго не мог понять: как же это он неграмотный, ведь он умеет писать? Когда наконец ему объяснили смысл этого выражения, самолюбие Гаврика было затронуто и он стал просить мать поправлять ему диктовку.

Мать была женщина образованная, даже печатала свои повести в "Северных цветах". От нее Гаврик унаследовал страсть к сочинительству и девяти лет уже сочинял маленькие рассказы, в которых, разумеется, описывались невероятные битвы с черкесами и с турками и подвиги героев, как две капли воды напоминавших самого Гаврика.

Гаврик наконец не утерпел и прочел все письмо вслух матери. Елена Ивановна внимательно слушала, как вдруг вошла горничная девка и сказала, что пришел капитан Спицын.

— Что вы так редко показываетесь? — спросила Елена Ивановна, усаживая гостя и отсылая Гаврика играть.

Капитан хотя и не был светским человеком, но с дамами был очень любезен. Поцеловав ручку хозяйки, он сел и сказал Елене Ивановне, что пришел поведать ей свое горе.

Елена Ивановна сама курила и попросила капитана курить.