Лорд Раглан понял молчаливый жест генерала и вполголоса приказал немедленно послать за своими гусарами, хотя и не знал, где они находятся. Сам он и его свита поспешили сойти с лошадей, тихонько отвели их несколько назад и остановились, скрываясь за деревьями. Русская пехота, по-видимому, ничего не заметила и продолжала предаваться покою. Посланные лордом Рагланом офицеры отыскали гусар, хотя и не тех, которым было велено идти в авангард. Наконец по чистой случайности прибыл и лорд Люкан со своими гусарами. Лорд Раглан с досадою сказал ему: "Вы опоздали!" Люкан не ответил ни слова и поскакал вперед.

Между тем вот что происходило в той части нашего обоза, которая была таким образом застигнута англичанами.

За полчаса до прибытия англичан хвост нашей колонны остановился на опушке леса, устроив привал. Здесь находились парковые повозки, обоз гусарского Веймарского полка и повозки владимирцев. Кроме прислуги тут было еще прикрытие из черноморских пеших казаков, иначе называемых пластунами. Находясь далеко от глаз высшего начальства, так как Меншиков со своей свитой в это время был уже в селении Отаркиой, наш арьергард мало соблюдал предписанную осторожность и заменил ее чисто русской беспечностью. Поставив нескольких часовых, пластуны преспокойно улеглись спать, прислуга разбрелась по кустам и меж повозками, и даже бывший здесь артиллерийский капитан Кузовлев расположился с несколькими младшими офицерами на траве пообедать и выпить. — Будучи артиллеристом, которые славились по всей армии своею порядочностью, капитан Кузовлев мало походил на своих товарищей. Быть может, и капитан имел достоинства, но, к сожалению, они стушевались "перед неумеренным поклонением Бахусу, о чем ясно свидетельствовал сизо-красный нос капитана и его сиплый бас, нечто вроде того, что немцы называют "пивным басом", хотя Кузов-лев пил не пиво, а попросту водку.

На этот раз Кузовлев также не удержался и, несмотря на то что внешняя температура напоминала скорее июнь, чем сентябрь, стал пропускать рюмку за рюмкой под тем предлогом, что продрог ночью, во время переправы через речку. Молоденький гусарский офицер, все время хлопотавший близ обоза, попал также в число приглашенных к капитанскому завтраку, но остановился на второй рюмке.

— Вы это что же, господин корнет, — пробасил Кузовлев, — совсем осрамились! А еще гусар!

— Ей-Богу, не могу, господин капитан, очень уж жарко!

— Ну, третью для компании! Бог любит троицу!

— А знаете, господа, — говорил один из офицеров, — я слышал, тут водятся фазаны. Если бы не это проклятое секретное движение, отлично бы поохотиться! А теперь, того и гляди, приедет какое-нибудь начальство и придерется к тому, что мы здесь завтракаем.

— Что же, вы думаете, запах нашего завтрака привлечет французов? сказал другой.

— Еще бы! Они, я думаю, голодны как волки. У нас казаки поймали татарина, который перебежал было к союзникам. Говорят, у них насчет запасов — швах!

— Будут, подлецы, мародерничать!

— Да, слышали вы, господа, какая ночью была история? — сказал один из офицеров.

— А что такое? — спросили хором несколько голосов.

— Да вот что: мне рассказывал об этом приезжавший не знаю зачем полковой адъютант, кажется, Тарутинского полка. Слушайте, господа, это интересно!

Офицеры столпились вокруг рассказчика.

— Видите ли, дело было минувшей ночью. Один из батальонов расположился в кустах. Солдаты спали спокойно. Кругом — тишь, только слышалась трескотня кузнечиков. Вдруг на правой стороне дороги, подле речки, раздался стон или вопль. Некоторые из солдат проснулись и стали вслушиваться. Потом проснулись и офицеры. Все недоумевали. Один солдатик пошел в кусты, заметил казака, который пробирался к Инкерманскому мосту. Казак удивился, увидев своего, и говорит: убирайтесь поскорее, наши отступили, я искал своих товарищей и, пробираясь по-за хатами, видел французов. Солдат, услышав это, бежит прямо к батальонному и говорит: так и так, ваше высокоблагородие…

— Постойте, каким образом могли французы очутиться там так скоро? спросил другой офицер и, указав тихонько на капитана Кузовлева, шепнул: — А ведь наш капитан того!

Вдруг один из пластунов что-то крикнул, затем прислуга, бывшая у парковых и офицерских повозок, засуетилась. Офицеры также повскакивали и схватились за ружья. Кто-то приказал: "Растолкать спящих!!!" "Разбирай ружья, стройся!" — кричал другой. Капитан Кузовлев также встал и, промычав что-то, пробовал идти, но его ноги выводили какие-то замысловатые фигуры. Произошел общий переполох. Внезапно из лесной чащи вынырнули как привидения английские гусары и еще какие-то солдаты в громадных медвежьих шапках.

— Неприятель, неприятель! — кричали застигнутые врасплох офицеры и бросились к своим повозкам. Молоденький гусарик, не помня себя от страха, вскочил в первую попавшуюся повозку, запряженную тройкой, и велел сидевшему в ней солдату лупить во весь дух.

Подоспевшая английская артиллерия пустила ядро, раздробившее одну повозку. Англичане, бросившиеся значительной толпой на повозки, рубили безоружную прислугу и грабили офицерское добро. Пластуны начали стрелять, но, видя, что неприятель слишком силен, рассыпались в кустах. Один только капитан Ку-зовлев, чувствуя, что ноги ему не повинуются, покорился своей участи и сел на траве, ожидая англичан, которые с торжеством подхватили его и повели к лорду Раглану, бывшему шагах в ста от этого места. Лорд Раглан, весьма довольный тем, что удалось взять в плен русского офицера, обратился к капитану на французском языке: кто он и с какой частью войск они имели дело? Но как только державшие капитана под руки английские гусары отпустили его, Кузовлев вновь почувствовал трудность соблюдать равновесие, пройдя несколько шагов, по-русски выругался и сейчас вслед за тем объяснил по-русски, же лорду Раглану, что любит его от всей души как честный офицер.

Лорд Раглан, уважавший в каждом офицере, хотя бы и неприятельском, прежде всего джентльмена, не вынес этого зрелища, с негодованием отвернулся и отъехал прочь.

Между тем молоденький гусарик мчался во весь дух в своей повозке. За ним по следам лупила повозка командира веймарских гусар, и вскоре их нагнала дюжина гусар, мчавшихся марш-маршем. Другие повозки частью попали в руки неприятеля, частью были раздроблены в щепы ядрами, а некоторые просто покатились с горы в овраг вместе с лошадьми. Гусарик с несколькими скакавшими за ним верховыми был впереди всех, доехал до реки и, не долго думая, пустился через реку, где, по счастью, оказалось лошадям только по брюхо, потом въехал на бугор и, промчавшись таким образом по горам и по долам, очутился как раз на холме, где была раскинута палатка князя Меншикова. Не замечая этого, гусарик мчался дальше, и его едва остановили. Он был сильно испуган и дико озирался по сторонам. Убедившись наконец, что он среди своих, гусарик радостно вскрикнул:

— Ну, слава Богу! Ускакал! Ах какая лихая тройка! Уж я думал, генеральские отстанут… А там остальные все пропали, людей порубили, повозки поломали.

Князь насилу добился, в чем дело, и велел Панаеву расспросить гусарика подробно.

— Что же с парком? — спросил Панаев, когда юный корнет несколько пришел в себя.

— А, право, не знаю… Мы сделали привал. Со мной — двенадцать гусаррв. Вдруг на нас бросаются французы или англичане — не знаю, в больших медвежьих шапках. Мы скорей скакать! Наткнулись на парк. Туда-сюда, насилу выбрались. Парковые повозки пошвыряли с дороги. Едва я спас две офицерские повозки…

— Чьи?

— Одна — полкового командира, другая — моя. Да и славные же лошади!

— Что же ваши гусары?

— Все со мной пришли.

— Много ли на вас напало? — спросил Меншиков, хмуря брови.

— А, право, не знаю, ваша светлость, кажется, и не много.

— Что же ваше прикрытие? С вами были и два орудия.

— Да я и не догадался…

— Ступайте к себе в полк! — сказал князь.

В это время прискакал и гигант кучер из гусарского обоза. Это был мужик-бородач атлетического телосложения. Соскочив с лошади, которая едва выносила бремя такого седока, кучер стал отвечать на допрос князя.