Он подтолкнул ко мне документы. Я сглотнула, судорожно сжав в пальцах предложенную ручку. Я почти не слышала, что говорил мне Борис Игнатьевич. Слезы, которые я так долго сдерживала, хлынули потоком, угрожая наделать клякс на бумаги.

- Ну, ну, девочка, - протянул мне платок мужчина.

Я взяла, благодарно кивнув, мысленно приказывая себе успокоиться. Ненавижу плакать у кого-то на виду.

«Дура, развела тут сырость», - ругала я себя.

Тут же почувствовала горячую ладонь Андрея на своей спине, она обжигала даже через одежду. Так хотелось прижаться к нему, чтобы почувствовать, что я не одна. Его тихая поддержка помогла, и я, судорожно вздыхая и несколько раз воспользовавшись ингалятором, успокоилась. Не всматриваясь в документы, я поставила свою закорючку.

- И вы, - обратился уже к Андрею начальник родителей, подталкивая те же документы. – Так как Андрей Владимирович является твоим опекуном, - стал объяснять мне мужчина, - его разрешение тоже необходимо.

Я кивнула, полностью погруженная в собственные мысли. Андрей, в отличие от меня, внимательно вчитался в документ, водя ручкой по строчкам.

- Тут строчка про расходы на транспортировку, - посмотрел опекун на Бориса Игнатьевича, приподняв бровь.

- О да, конечно, я возьму на себя все расходы, - с самой милой улыбкой произнес начальник.

Сразу стало понятно, что такая благотворительность не входила в его планы, но коли поймали на «горячем». Меня мало интересовали махинации начальника. Единственное, что меня интересовало, это когда я уже смогу уйти отсюда и…

- А мой отец?! Его не нашли? – спросила я.

- Нет, - покачал головой Борис Игнатьевич. – Но его ищут. И еще, Камилла, когда тело привезут, тебе нужно будет сходить на опознание, но, думаю, в противном случае обойдутся генетической экспертизой.

Я посмотрела на Бориса Игнатьевича, как на сумасшедшего. Нет, он не шутил. От одного понимания, что мне придется заходить в темный, холодный морг и стараться узнать в останках ту, кого я называла мамой, по спине пробежали мурашки, а в глазах потемнело. Я до боли закусила нижнюю губу, это помогло не упасть мне в спасительную тьму и не разрыдаться.

- Все готово, - Андрей, видя, что я нахожусь на грани истерики, поспешил подписать документ и вернуть его мужчине.

- Спасибо, - поблагодарил начальник. – Еще раз сочувствую, - обратился он ко мне.

Я лишь кивнула, с помощью Андрея поднимаясь на ноги. Он довел меня до порога. Последнее «До свидания», - и шаг за дверь. Я облокотилась о стену и снова достала ингалятор. В какой раз? Третий? Четвертый? Так и до передозировки недалеко.

Именно это я читаю во взгляде Андрея, когда поднимаю на него глаза.

- Дойдешь до машины? – спрашивает он.

- Да, - отвечаю я, отлепляясь от стены.

Не хватало, чтобы он вынес меня отсюда на руках. Иду по коридорам. Андрей идет за моей спиной, держа руки на моих плечах, подстраховывая и буквально направляя. Перед глазами все плывет, и я кое-как забираюсь в автомобиль.

Андрей срывается с места, мчится по дорогам города. Что-то говорит, но я не слушаю, я просто тупо смотрю в окно. Во мне все застыло, даже вздохнуть не могу, плакать тоже не могу, вокруг пустота темная и затягивающая, как воронка. И в этот раз мне из нее не выбраться.

Машина останавливается. Я понимаю это только после того, как Андрей буквально вытаскивает меня из салона и ставит на снег.

- Пошли, - он куда-то меня тянет.

Я оглядываюсь по сторонам. Мы в одном из парков города, идем к небольшой церквушке на склоне холма. Андрей буквально вталкивает меня в ее двери. Я захожу, поднимая глаза к высокому потолку, на котором нарисованы картины из Библии. Храм полупустой, всего несколько старушек стоят возле образов. На стенах весят иконы и распятья. Я останавливаюсь, сделав пару шагов к алтарю, и вглядываюсь в лики святых. По телу бегут мурашки. Ни я, ни мои родители не были особо религиозны. Да, мы праздновали Пасху и Рождество, но никогда не постились. Меня крестили, когда я была маленькой, но я не знала ни одну молитву, и вообще в церковь не ходила. Верю ли я в Бога? Не знаю, но мне очень хотелось сейчас, сию минуту, чтобы кто-то большой и всемогущий исправил все, что произошло. Чтобы мои родители не исчезали. Чтобы моя мама была жива. Я больше не сдерживала слезы, я зарыдала. Ноги сами собой подкосились, и я упала на колени, повторяя сквозь слезы только одно: «Пожалуйста, ну, пожалуйста…». Только когда сил на слезы не осталось, плач перешел в всхлипы.

- Дочка, - услышала я голос над собой.

Возле меня стояла старушка с двумя церковными свечками в руках.

- Не убивайся так, дочка. Не плачь, - продолжала она. – На, возьми свечку поставь, и попроси о самом важном, только искренне, - протянула она мне одну из свечей.

- Спасибо, - осипшим голосом поблагодарила я, принимая свечку и поднимаясь с колен.

Я подошла к одному из двух подносов, где стояли свечки. Подняв взгляд на икону и распятие над ней, сильнее сжала свечу в руке, податливый воск почти сломался в моих пальцах, но я вовремя ослабила хватку.

«Я хочу, чтобы мои родители вернулись домой, пожалуйста», - мысленно произнесла я, зажигая свечу от соседней и ставя ее в специальное отверстие. Не зная, что делать дальше, я развернулась и пошла к выходу, где меня ждал Андрей.

Мы молча шли к машине. Я чувствовала, что тьма отступила, и стало как-то спокойно. Было ли это оттого, что я наконец-то выплакала всю эту боль, или по какой-то другой причине, я не знала.

- Спасибо, что привез меня сюда, - благодарю я Андрея, когда мы почти подошли к автомобилю.

- Не за что, - улыбается он. – Я раньше сам часто приезжал сюда. Я не очень верю в Бога, но тут спокойно и красиво.

Я оглянулась вокруг. Здесь действительно было красиво: аккуратные аллеи, запорошенные снегом, тянулись куда-то вдаль. Небольшой фонтан, заснувший на зиму, как и все вокруг. Белоснежное царство Снежной Королевы.

- Да, красиво, - соглашаюсь я.

- Я позвонил в школу и сказал, что ты приболела, - говорит он.

Школа. Со всем этим я совершенно забыла, что каникулы закончились.

- А ты? – смотрю я на него.

- Я взял отгул, - пожимает он плечами.

Погода не располагает к длительным прогулкам, холодный февральский ветер проникает под одежду, забирая все тепло. Я поежилась под очередным порывом и почувствовала, как руки мужчины обхватывают мою талию и прижимают к себе, защищая от ветра. Сразу становится теплее, я кладу голову ему на грудь. Жаль, что через одежду не слышно стука его сердца.

- Все будет хорошо, - шепчет он мне, и почему-то я ему верю.

Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза, и тут он сам склоняется ко мне и ловит мои губы своими. Поцелуй очень нежный, согревающий, как солнце. И я, нежась в его тепле, обхватываю шею Андрея, не давая ему отстраниться. Когда поцелуй заканчивается, мое сердце бьется так громко, что мне кажется, его можно услышать и через пуховик.

- Пошли, - улыбается мне он и направляется к автомобилю.

К дому мы приезжаем через полчаса, я стараюсь ни о чем не думать, но мысли сами лезут в голову, заставляя проматывать в памяти весь сегодняшний день. Хороший плохой день. Андрей первым выходит из машины и подает мне руку.

- Знаешь, - останавливаюсь я у подъезда.

- Что? – он с тревогой всматривается в мое лицо. – Что-то случилось?

- Я просто подумала, - опускаю я глаза, рассматривая его ботинки. – Думаю, тебе стоит опять заняться разработкой того лекарства. Представь, скольким людям ты мог бы помочь, - произношу я на одном дыхании.

На его лицо набегает тень, он хмурится. И я отхожу на шаг, боясь его гнева, но Андрей тяжело вздыхает, на миг закрывая глаза.

- Возможно, - спокойно произносит он и, отворачиваясь, заходит в подъезд.

Я тоже выдыхаю. И зачем я полезла с советами? – спрашиваю себя, тоже заходя вслед за ним.

Дома решили не халявить сегодня, а приготовить на обед нормальную еду. Я занялась готовкой. Ведь как говорят: «Путь к сердцу мужчины, лежит через желудок». Да и просто чем-то надо себя занять.