Я иду в ванную и накладываю макияж. Затем снимаю резинку с волос и позволяю моим естественным локонам упасть на плечи и спину. Слегка причесываюсь и распыляю немного лака. Этого достаточно. Не хочу, чтобы они ждали, когда я буду готова.

Когда я выхожу из спальни, то вижу, что они, все трое, сидят на диване. И сразу же встают, когда я приближаюсь.

Пирс улыбается и подходит ко мне.

— Ты выглядишь прекрасно.

— Спасибо, — тихо отвечаю я, благодарная за его поддержку.

Его родители ничего не говорят. Они просто смотрят на меня с отвращением. Когда Пирс сказал, что люди в его мире меня не одобрят, я не ожидала что настолько. Думала, что они либо будут игнорировать меня, либо притворяться, что рады знакомству. Но даже не предполагала, что они так открыто будут высказывать свое неодобрение.

Холтон настаивает, чтобы мы поехали на его черном «мерседесе». Пирс и я сидим на заднем сиденье, и он всю дорогу держит меня за руку. Отец продолжает сверлить нас глазами в зеркало заднего вида и бормотать что-то себе под нос.

Он везет нас в очень причудливый ресторан морепродуктов. Хозяйка говорит, что все столы заняты, но, когда Холтон называет свое имя, мы сразу же садимся.

Пока ждем нашу еду, Пирс говорит с Холтоном о работе, вероятно, надеясь отвлечь внимание своего отца от гнева по отношению ко мне. Но это не срабатывает. Он все время косится на меня, угрожающе, а Элеонора пытается вообще не смотреть в мою сторону.

— Ты закончил с финансовыми отчетами? — спрашивает Холтон Пирса.

— Нет. Но завтра с утра я приеду и доделаю.

— Ты поедешь сегодня. До утра еще куча времени.

— Ты приезжаешь в офис только после шести. К тому времени я их подготовлю.

— Ты подготовишь их тогда, когда я тебе скажу. И я хочу, чтобы они были доделаны сегодня вечером. — Холтон указывает Пирсу что делать, с тех пор как мы приехали в ресторан. А еще либо оскорбляет его, либо критикует.

Челюсть Пирса напрягается, когда он делает короткие прерывистые вдохи. Я ненавижу видеть его настолько напряженным. Неудивительно, что его мышцы всегда так сильно скованны. Я нахожу руку Пирса под столом, и сжимаю, надеясь, что это его успокоит.

Пирс и его отец продолжают говорить о работе, а когда возникает короткий перерыв, Элеонора спрашивает меня о колледже. Я рассказываю ей немного о Хиршфилде, но ее глаза блуждают по залу за моей спиной, будто ей абсолютно не интересно, о чем я говорю.

— Рэйчел - эксперт в американской истории, — говорит Пирс, пытаясь привлечь внимание матери. — Она работает в музее и проводит экскурсии. Адаптирует каждую к своей аудитории. Я ходил на одну из них, и она была весьма интересной.

— Говоря о музеях, — усмехается Холтон. — На прошлой неделе твоя мама столкнулась с Риэль на сборе средств для художественного музея. Она спрашивала о тебе.

— Отец, мы говорим о работе Рэйчел. Возможно, ты хотел бы проявить чуть больше вежливости и интереса.

Я готовлюсь к вопросу Холтона, но вместо того, чтобы спросить меня о моей работе, он говорит:

— Мой сын встречался с Риэль и, вероятно, они все еще продолжают видеться. — Он злобно ухмыляется. — Надеюсь, ты не думала, что ты единственная женщина в его жизни.

— Отец, достаточно! — Пирс отпускает мою руку. — Выйдем на улицу. Я хотел бы поговорить с тобой наедине.

Но в это время приносят наш заказ, поэтому Пирс и его отец остаются сидеть за столом. Моя еда выглядит восхитительно, но у меня нет аппетита. Холтон и Элеонора так сильно разозлились, что у меня начал болеть живот от нервов. Я ем, что могу, между вопросами Элеоноры.

— Кто твой стилист? — спрашивает она, промокая край губ своей салфеткой.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Твоя одежда. Кто тебе ее подбирает?

Она же знает, что у меня нет стилиста, так почему спрашивает? Просто чтобы доказать, насколько я не подхожу ее сыну? Как я не вписываюсь в его мир?

— Я и есть мой собственный стилист, — отвечаю с небывалой уверенностью. У меня уже нет ни сил, ни желания бороться с ними. Они мне уже не нравятся, так что я теряю, если перестану лебезить?

— В какой салон ты ходишь?

— В университетском городке. Он очень маленький. Я уверена, что вы никогда о нем не слышали. — Я вежливо улыбаюсь ей, и буду продолжать улыбаться весь ужин. Может быть, я смогу убить их своей добротой. — Мне нравятся ваши серьги, — делаю комплимент Элеоноре. — Они очень красивые.

Она касается крупного квадратного алмаза на левой мочке уха.

— Холтон купил их для меня на нашу двадцатую годовщину свадьбы.

— Так тебе нравятся дорогие украшения? — встревает в наш разговор Холтон, протыкая вилкой лосось на своей тарелке. — Вот почему ты преследуешь Пирса?

— Отец, прекрати!

Я касаюсь руки Пирса и шепчу ему.

— Все в порядке. — Смотрю на его отца. — Ответ на ваш вопрос, мистер Кенсингтон, нет, меня не интересуют дорогие украшения. Я встречаюсь с вашим сыном, потому что думаю, что он самый добрый и заботливый мужчина, и мне нравится проводить с ним время. Вам очень повезло, что вас такой сын.

Холтон от смеха едва не задыхается.

— Ты, очевидно, его совсем не знаешь. — Искоса глядит на Пирса. — Он — полное разочарование, как сын.

Я хочу добраться до него и ударить. Как он смеет такое говорить? Как он вообще может даже думать так?

Комментарий отца оставляет Пирса равнодушным, как будто он привык к подобному жестокому обращению. Но я не привыкла, и меня это раздражает.

— Ваш сын окончил Гарвард и Йель. Вы не можете утверждать, что не гордитесь им.

— Рэйчел, — тихо обращается ко мне Пирс, словно призывая не ввязываться в ссору.

— Он был принят только из-за моих связей, — хвастается Холтон. — И из-за имени Кенсингтона, которое он унижает, когда отказывается работать и прикладывать массу времени и усилий, необходимых для роста нашей компании.

Я не могу поверить, что он только что сказал. Он действительно думает, что Пирс не работает? Он серьезно? Я знаю, что должна промолчать, но не могу.

— Ваш сын работает дольше всех, кого я знаю. Как вы можете... — Я останавливаюсь, когда Элеонора меня прерывает.

— Когда ты выпускаешься? — спрашивает она.

Я беру минутку, чтобы прийти в себя.

— В декабре.

— И каковы твои дальнейшие планы?

— Я надеюсь получить работу в музее в Нью-Йорке.

— Тебя там никто не знает, — говорит Холтон. — Музеи Манхэттена нанимают только лучших. Есть кандидаты, гораздо более квалифицированные, чем ты. Которые посещали школу Лиги Плюща.

Пирс бросает вилку.

— Если ты продолжишь в том же духе, отец, Рэйчел и я уедем. Мы пришли сюда, чтобы вы познакомились с ней, а не оскорбляли ее весь вечер.

— Я делаю все, что хочу. — Лениво машет рукой его отец. — И ты не будешь высказывать неуважение по отношению ко мне, разговаривая таким тоном.

Пирс поворачивается ко мне.

— Рэйчел, ты бы хотела уйти?

Он говорит спокойно, но его лицо покраснело от гнева. Мы съели только половину наших заказов, но, вероятно, было бы неплохо отсюда поскорее выбраться. Настроение Пирса продолжает падать, чем дольше мы здесь находимся.

— Может быть, так будет лучше. — Я обращаюсь к его матери. — Если вы не хотите, чтобы мы остались, миссис Кенсингтон.

— Нет. Идите. — Равнодушно отмахивается Холтон. — С меня достаточно неподчинения моего сына. И, Пирс, тебе нужно вернуться в офис и доделать отчеты.

Пирс игнорирует его слова и встает, вытаскивая для меня мой стул.

Я улыбаюсь его родителям.

— Было очень приятно познакомиться с вами обоими. — В действительности все наоборот, но я воспитана быть вежливой, даже по отношению к столь ужасным людям.

Элеонора кивает, пока Холтон продолжает есть. Когда мы выходим из-за стола, Пирс внезапно останавливается. Я поворачиваюсь назад и вижу, как Холтон крепко держит его руку.

— Покончи со всем этим, — цедит он сквозь зубы. — Немедленно.

Пирс вырывает руку из захвата отца, опускает ее на мою талию и ведет нас к гардеробной. Он тяжело дышит, выглядя безумным, поэтому я молчу, пока женщина приносит наши пальто. Хозяйка вызывает нам такси, и мы ждем в баре, когда приедет машина. Пирс тихий и напряженный и все еще очень зол, поэтому я просто сижу рядом с ним и держу его за руку.