Вздохнув, Морана подошла ближе и заглянула через крыло.

— Как же хорошо ты рисуешь, Нойко, — похвалила она.

— Я не рисую, а черчу! — фыркнул он, отмахиваясь.

Морана покачала головой. Рисует, чертит — все равно непонятно что. Вроде красиво, смутно знакомо, но ерунда какая-то.

— А что ты «чертишь»? — добродушно спросила она, щупальцами опуская крылья пониже, чтобы было лучше видно.

— Ну неужели не видно, мама? — поморщился Нойко, поднимая руки. В одной — деревянная линейка, в другой — карандаш, неумело заточенный будто коготь какой-то. А на широком листе с половину стола — рисунок, чертеж.

Морана усиленно вглядывалась в тонкие линии, пытаясь понять, что изображенное напоминает. Блюдо, чаша, но странные какие-то.

— Я не понимаю в этом, Ной, — сдалась она и покачала головой.

— Я говорил с плотниками и лодочниками, — как бы намекая, протянул он в ответ. — Они сказали, что построить огромную-огромную лодку вполне возможно, но им нужно много всего.

— Всего — чего? — Морана погладила его по голове, прижимая к себе.

— Чертеж, например. Чтобы все понятно было, и не развалилось потом, — пожал он плечами и, выпутавшись из объятий, снова склонился над рисунком. — Расчеты особенно.

— Как ты их уговорил? — скептически хмыкнула Морана, уперев руки в бока.

— Взял немного твоих запасов из погреба, — махнул он линейкой и, положив ее на стол, принялся высматривать в работе возможные ошибки.

— А разрешение?! — воскликнула осьминожиха в праведном гневе.

— Можно, мама? — закатив глаза, спросил Нойко.

— Можно, — буркнула Морана, отворачиваясь. И как ему откажешь.

— В общем, я закончу все и отнесу им. Мне хватит знаний рассчитать количество материалов на такую большую посудину и прикинуть, как все лучше сделать, чтобы оно не развалилось. Да и чертеж я сделаю понятным, не сложно, — хмурясь, рассуждал он.

— И кто же тебя всему этому научил? — покачала головой Морана.

— Эта, как ее, Изабель, — пренебрежительно махнул он рукой.

Морана поджала губы и тяжело выдохнула.

— Понятно, — тихо ответила она, когда сын обернулся. — Ты говорил, что тебе что-то нужно.

— Да, — Нойко повел плечом. — Я могу придумать и начертить то, что я хочу получить. Могу рассчитать. Но столько материалов сложно достать в короткие сроки, не то что…

Перед ним на стол опустился увесистый кошель, полный тенши. Следом за ним второй. Третий.

— Откуда? — удивленно воскликнул он, поворачиваясь к ней полностью.

Морану так и подмывало язвительно ответить — «От этой, как ее, Изабель!», но она лишь улыбнулась.

— Накопила, когда была вассалом этого округа.

— И ты отдаешь их мне?! — прошептал он, не веря своим глазам.

— Это не все, что у меня есть. Если будет нужно больше — скажи. Но да, это для твоей мечты, — она ласково погладила сына по волосам и нежно чмокнула щупальцем в лоб. Полоса кружочков тут же окрасилась розовым.

— Спасибо, мам, — рассмеялся он и, подскочив, крепко ее обнял. — Ты самая лучшая!

Осьминожиха зажмурилась и закусила язык. Самая лучшая — ага, как же. Ребенка не берегла, не растила, не заботилась, не любила. А все равно — «мама». Зато императрица, выучившая, вырастившая, переживающая и по первому зову расчехляющая казну ради чужого ребенка — какая-то там Изабель, не более того.

На душе было мерзковато, крабы скреблись. Так и хотелось надавать крылатому осьминожику по ушам и сказать, как есть, все, что на уме. Но императрица взяла обещание, что все разговоры с ней будут абсолютной тайной. Особенно правда насчет денег. Более того, зная, как Нойко относится ко лжи, Морана прекрасно понимала, что внезапное признание сделает только хуже, и она в его глазах упадет с пьедестала «мама» и станет «этой, как ее, Мораной». Просто потому, что врала, врет сейчас и будет врать. Ложь во благо ничего хорошего с собой не приносила, кроме надежды, что у Нойко все будет замечательно.

***

Костер приятно грел, выплясывая в темноте ночи. Рыжие языки пламени дрожали, непослушно то ускользали, то бросались поближе. Тора смотрела как будто сквозь него, пытаясь привыкнуть. Странный огонь, неприрученный как будто. Не то что у Райги; тот, лиловый, всегда горел смирно, его можно было оставить, совсем на заботясь, что он потухнет или, наоборот, перекинется на что-нибудь. Тора скучала. Подбрасывала в костерок все новые веточки и, наблюдая, как тот их пожирает, тяжело вздыхала.

— Слышишь? — прошептал Тай, перебирая ритуальные ножи.

— Чую, — кивнула она и втянула носом воздух снова.

— Крылья, копыта, сапоги, — Тайгон кивнул в сторону леса. — Конь не один. Четыре, кажется. Но все стоят. И шагов я больше не слышу.

— Приближается, — Тора обернулась в сторону доносившегося знакомого запаха. Подхватила с земли бо Ясинэ и, опершись на него, встала.

— Не предвещает ничего хорошо, — скривившись, он вернул ножи в перевязь и на пояс.

— Посмотрим, — лигрица, похлопав брата по плечу, двинулась в темноту. Она сделала несколько шагов и замерла, дожидаясь гостью. По запаху это была ученица Химари. Не кошка, что вообще редкость. Кроме нее Химари выучила только своих приемных дочерей-волчиц, и как она согласилась обучить еще и ящерицу — загадка.

— Ждешь? — к ней вышла Алиса и, соблюдая заведенный среди шисаи ритуал, поклонилась.

Тора поклонилась в ответ.

— Мы что-то нарушили, генерал? — опасливо уточнила она, глядя ящерице в глаза. — Это запретная территория?

Алиса мотнула головой:

— Я пришла поговорить.

Тора прищурилась и, коротко фыркнув, приглашающе указала рукой на костер.

— Императрица знает? Или ты разглядела, что творится в ее вотчине, и хочешь сделать лучше? — лигрица опустила бо и двинулась следом за ней.

— Я по ее приказу, — Алиса коротким кивком поприветствовала Тайгона и села у огня. Подобрала ноги, извитый меч положила на колени и обернулась в пол-оборота к кошкам.

Лигры переглянулись, Тора поджала губы.

Не дождавшись ответа, Алиса продолжила:

— Госпожа Химари рассказала, что ты занята поисками или созданием нового Конфитеора, и тебе нужна помощь и поддержка.

Тора громко фыркнула и едва слышно пробурчала под нос:

— Спасибо, Химари, и сюда умудрилась влезть без мыла.

— Это нужно Люцифере, и она хотела бы помочь тебе, — генерал перевела взгляд с лигрицы на Тая, надеясь на его всегда более разумную реакцию. Но он как будто тоже ждал ответа Торы, не желая вмешиваться.

— Уж лучше бы она с Имагинем Деи разобралась! — презрительно бросила Тора и глянула Алисе в глаза.

Та отшатнулась было, заметив налившуюся лиловым радужку глаз, в последнюю их встречу такого не было, но взяла себя в руки.

— Имагинем Деи уже не та организация, — спокойным голосом ответила она и, наклонив голову к плечу, искоса глянула лигрице в глаза.

— Нынче детей не отпускают, пока четыре крыла не вырастет? — взрыкнула Тора.

Тай успокаивающе взял ее за руку, погладил по плечу.

— Имагинем Деи больше не занимается созданием крылатых. Осенний призыв только закончат, чтобы дать этим детям шанс выжить, обратного пути для них нет, — нахмурившись, отозвалась Алиса и повернулась к костру.

— А весенний? — лигрица недоверчиво глянула на гостью.

— Проходит первую ступень, врачи лечат их. Но после выздоровления никто не продолжит терапию, — генерал подняла с земли сухую веточку и бросила в огонь.

Тора медлила с ответом. Переглядывалась с братом, кусала губы и хмурилась, что-то обдумывая.

Пока она была занята осмыслением, Тайгон держал ее за руку, второй поправляя ритуальные ножи в перевязи. На Алису он даже не смотрел, полностью поглощенный бессмысленным занятием и выжиданием.

Тем временем Алиса, закрыв глаза, вслушивалась в шепот леса. Ей казалось странным, что дети Химари не в полном составе, видеть их раздельно было необычно. Ровно настолько необычно, что она ожидала, что вот-вот к костру подойдет Райга, до этого занятый охотой или разведкой. Но этого не происходило, да и обычный огонь был подтверждением тому, что опасениям не суждено оправдаться. Если бы она не стала все делать сама, а доверила бы разведку ангелам, может, знала бы это заранее, но с этим было сопряжено слишком много рисков.