Но если там было настолько пыльно, быть может, еще не один год пройдет, прежде чем Изабель или Лион зайдут в старую спальню.

Кивнув своим мыслям, ворон принялся поправлять насквозь пыльную форму и отряхивать крылья. Определенно, до совета стоило переодеться и вычиститься. Иначе вопросов будет слишком много.

***

На совете Кирана отчитывалась за двоих — себя и Алису. Генерала императрица отправила с каким-то важным поручением, и потому впервые за последнее время вопрос о побегах не обсуждался совсем. Раун опасливо косился на Лиона, периодически едва сдерживал себя, чтобы не проверить, вычистился ли он от пыли полностью. Вовремя себя одергивал — форма новая, постиранная, крылья вычищены до иссиня-черного. Да и не было у императора совершенно никаких очевидных причин подозревать фактотума. Абсурд.

По окончании совета Кирана первой откланялась и выскочила за дверь. Помедлив, Раун жестами уточнил у Изабель, нужен ли он еще, и, получив разрешение, ушел вторым.

Охотницы в коридоре уже не было. Ворон по памяти прикинул обычное расписание Кираны. Тренировка только в ночь, а между ней и советом у нее окно, которое она раньше проводила на кладбище, обнимая часы с осколками сердца названной сестры. Так продолжалось до тех пор, пока Изабель не поймала ее в ногах Люциферы и не разрешила забрать часы. Стало быть, велик шанс, что Кирана у себя.

Раун свернул по коридору, спустился по узкой лестнице на пару этажей, прошел по переходу, оказавшись в крыле Магистров Имагинем Деи. Кирана так и не поменяла кабинет за тринадцать лет. То ли сказывалось не очень хорошее взаимопонимание между ней и Алисой, занимавшей пост главы до нее, и Кирана не хотела бывать в ее кабинете. То ли дело было в удачном расположении — до зала совета рукой подать, тренировочный полигон в пределах доступности. То ли все так осталось потому, что кабинет, некогда принадлежавший сестре Кираны — Хильде — был здесь же, буквально через стенку, и теперь полностью отошел в ее распоряжение.

Не тратя время на раздумья, Раун постучался в первую дверь, кабинет Хильды.

— Да, — послышалось с той стороны, и ворон вошел.

Кирана, скучающе подперев рукой голову, держала палец на стенке песочных часов. Лиловый песок перетек в нижний сосуд, Кирана пальцем перевернула часы и продолжила наблюдать, вслушиваясь в едва различимый шорох. Охотница подняла глаза на гостя, вопросительно подняла одну бровь.

— Императрица зовет обратно?

— Нет, — Раун мотнул головой. — Я к тебе. Разрешишь?

Кирана кивнула на сложенную за шкафом стул-жердь, и Раун поспешил поставить ее перед столом. Жердь скрипела, будто ею очень редко пользовались. Пожалуй, кроме самого фактотума из крылатых больше никто не приходил к главе Охотниц.

Раун опустил крылья, расслабил спину. Осмотрелся, собираясь с мыслями.

В углу стояла Люцифера — статуя из кристалла. Посмертная статуя. Нерукотворная. Изабель говорила, что так и умерла та самая гарпия. Весьма жалко. Без своих крыльев. Какая-то осунувшаяся, как будто и так была при смерти. Но больше всего угнетала поза — пальцы цеплялись за горло, все лицо было перекошено от ужаса и как будто боли. Последнее особенно странно, ведь у гарпии была анальгезия. Жаль, нельзя у нее ничего спросить, уж она-то наверняка знала, что за ритуал был написан в той книге шисаи. И к жизни не вернуть, хоть к шисаи на поклон иди — кристальная смерть необратима.

— Так что ты от меня хотел, Раун? — Кирана щелкнула пальцами, привлекая внимание фактотума. — Просто на Люцию поглазеть?

— Нет, — ворон насилу отвел взгляд от статуи. — У меня вопрос.

— Конкретно ко мне? — охотница вздохнула, откинулась на спинку кресла и вытянула ноги.

— Это очень личный вопрос. А из всех, кого я знаю, ты единственная поймешь, — Раун повел плечом, опустил взгляд в пол. — Мне очень нужен искренний разговор.

— Не думаю, что я — подходящий собеседник. Но раз у тебя нет другого варианта, я слушаю, — Кирана притянула песочные часы поближе к себе и перевернула снова.

— Зачем ты живешь? — выпалил Раун и поднял на охотницу глаза. Ни один мускул на ее лице не дрогнул. Как будто он спросил совершенную ерунду, вроде погоды за окном.

— Что значит «зачем»? — медленно проговорила она. — Я служу императорской семье. Как и ты.

— Нет-нет, — вздохнул Раун. — Я не об этом! Чем живешь? Чего ты хочешь? Мечтаешь о чем?

Кирана с сожалением посмотрела ему в глаза и покачала головой.

— Я не понимаю тебя, прости, — задумчиво пожевала губами и отвернулась. — Эти вопросы не имеют никакого смысла. Ни-ка-ко-го.

— Но… — Раун запнулся и, не найдя подходящих слов, замолчал.

— О чем я мечтаю? — Кирана повела плечом. — Мечтаю, чтобы моя Хильда была жива, чтобы она сидела в этом кабинете и учила моих охотниц. Мечтаю, чтобы она была со мной. Всегда. Понимаешь, Раун?

Раун не понимал.

— В мечтах нет смысла. Они неосуществимы. Совсем. Абсолютно, — она постучала ногтем по песочным часам. Лиловый песок медленно перетекал в застенках. — Никто и ничто не воскресит мою сестру.

— А… — Раун хотел было уточнить, но Кирана перебила, даже не заметив.

— Чего я хочу? Хочу служить императорской семье. Знаешь, как это было при кошках. Правда, тогда еще были и охотники, но сейчас это не важно. Я хочу служить — я служу, что не так? — она перевела на него взгляд, подняла бровь.

— Ну должна же быть какая-то цель, Кир, — протянул Раун и снова замолчал, пытаясь подобрать слова. Это было явно сложнее, чем любая из бесед с императрицей, та понимала как будто не столько сами слова, сколько то, что за ними стоит. Весьма солдатское же мышление Кираны заводило в тупик, вынуждая формулировать мысли совсем иначе.

— Зачем? — коротко бросила она в ответ.

— Ну ради чего жить.

— Зачем? — повторила она снова. — Живи, да и все, к чему вот эти нелепые мучения, Раун?

— Ты не понимаешь, — ворон вздохнул, закрыл глаза.

— Это ты не понимаешь. Тут и так полно проблем. О каком смысле ты вообще говоришь, если все время уходит на эту нелепейшую борьбу со всем и вся? — она поднялась в кресле, уперлась локтями в стол и положила подбородок на ладони.

— Я не об этом! — выдохнул Раун и замотал головой. Кирана непонимающе подняла брови. — Ну неужели у тебя никогда не было мечты, Кир?! Неужели ты никогда ни о чем не мечтала? Неужели не жила какой-то мыслью… так, до одури, Кир…

Охотница молча встала из-за стола и отошла к окну. Сцепила руки за спиной, вытянулась по струнке, качнулась с носков на пятки и обратно. А затем уткнулась лбом в стекло и обхватила себя за плечи.

— Была, — вдруг сдавленно просипела она. — Я мечтала о крыльях, Раун.

— Прости, — только и смог он прошептать. — Я не хотел, Кир. Правда, прости, я…

— Не извиняйся, — Кирана сглотнула, покачала головой. — Все в Имагинем Деи о них мечтали. Нам постоянно твердили, чтобы мы мечтали о крыльях. И я действительно о них мечтала. Я и Хильда. Мы мечтали, что будем вместе, крылатые, настоящие ангелы.

— … или о смерти, — пробурчал под нос Раун.

— Что? — Кирана обернулась. Веки оленьих глаз были красными, покусанные губы кровили.

— Я не мечтал о крыльях. Я молил Самсавеила, чтобы мне больше не было больно. Я умолял убить меня, а на крылья мне было совершенно плевать, — Раун повел плечом, и черные, как смоль, крылья, заскользили по полу. Он не хотел это помнить, и сейчас по-особенному оценил прелесть провалов в памяти, но нет, после посещения Имагинем Деи вернувшиеся воспоминания не желали исчезать.

Кирана хлюпнула оленьим носом и вдруг рассмеялась. Оглушающе звонко. Горько. Болезненно.

— Вот поэтому, Раун, у тебя есть крылья, а у меня — нет, — просипела она и утерла рукой щеку.

— Кир…

— Ерунда. Я сегодня излишне сентиментальна, — охотница вернулась за стол и снова перевернула песочные часы. — У Хильды день рождения, и я не могу думать ни о чем, кроме нее.

— Я не вовремя, извини, — Раун торопливо поднялся с жерди. — Наверное, мне лучше уйти.