— Повинуюсь воле твоей, Самсавеил, — Райга глубоко вздохнул, уперся руками в ванну и закрыл глаза.

***

После короткого стука дверь медленно отворилась, и в кабинет вошел Раун. Поклонился, раскрыв черные крылья, и дождался кивка императора. Выпрямился, сложил крылья по уставу, как всегда это делал при нем. Что-то вроде дани прошлому, которое сейчас вызывало столько вопросов.

В нос привычно ударил резковатый аромат кофе, и Раун вспомнил, как раньше сам приносил его Лиону, тогда еще генералу. Даже сейчас принюхался, пытаясь уловить едва различимый запах специй и коньяка. Но алкоголя и пряных трав не было.

Император сидел на стуле-жерди, опустив рыжие ястребиные крылья, и листал отчеты Алисы и Кираны. Эти касались только Нойко.

— Ты, наверное, ищешь Изабель.

— Нет, я искал вас, Лион, — Раун мотнул головой. — Хотя сперва я действительно искал леди Изабель. Мне необходимо было взять несколько дней отгула и как можно быстрее.

Император закрыл папку с бумагами и положил на угол стола.

— Чем вызвана такая спешка? — налил в старую черную чашку кофе и, открыв такую же старую шкатулку со специями, присыпал напиток пряностями. Бережно размешал и пригубил.

— В делах Имагинем Деи вроде все стабилизировалось, во мне, как в фактотуме, нет такой острой необходимости, а одна мысль не дает мне покоя, — задумчиво начал Раун. Император махнул рукой на стул-жердь у стены, предлагая присесть. Ворон повиновался, придвинул стул поближе к столу и, сев удобнее, опустил крылья.

— И ты хотел попросить о нескольких днях покоя? — Лион по-птичьи наклонил голову к плечу и глянул черными ястребиными глазами. С годами брови поседели, но взгляд от этого стал только резче.

— Изначально — да. Почти. Я хотел отправиться в край Осьминога к последним шисаи, — ворон искоса глянул на императора, сомневаясь, стоит ли вообще начинать разговор.

— Продолжай.

— У меня есть несколько вопросов к ним, но теперь я уже не уверен, что они согласятся на них ответить. Точнее, я хотел попросить письменного разрешения императрицы на допрос, ведь официально с них так и не сняты обвинения, прошлое не изменить. Те двое, Химари и Хайме, начали войну с ангелами и совершили переворот власти в округе Волка…

— Изабель не подпишет, — коротко бросил Лион и скептически посмотрел на фактотума.

— Я понимаю, — протянул Раун. Нет, не понимал. Совершенно не понимал, почему императрица отпустила тех, кто помогал Люцифере убить ее. Почему она просто отослала их, даже не наказав.

— И шисаи никому не рассказывают своих секретов. Эти двое и подавно. Ни добровольно, ни под страхом смерти. А уж смерти они не боятся, — император мотнул головой и, облокотившись на перекладину спинки жерди, блаженно втянул носом пар от пряного кофе.

Раун закусил губу и опустил глаза.

— Но почему ты пришел именно ко мне? — Лион пригубил кофе и обхватил чашку двумя руками.

— Потому что в этой империи есть всего один человек, посвятивший много времени изучению религии кошек и их культа Самсавеила. Ведь наша вера отличается от их, хоть и имеет одни корни, — Раун выжидающе смотрел на императора, боясь услышать отказ.

— И этот человек — я, — усмехнулся ястреб и разом осушил чашку горячего напитка. Глянул исподлобья и покачал головой. — Ты звал меня предателем, помнишь? Ты обвинял меня в бездействии. Ты говорил, что это я виноват во всем, что произошло семнадцать лет назад. Помнишь?

Он говорил спокойно и вроде даже равнодушно, вот только в черных глазах невозможно было разглядеть эмоции, залегшие морщины как будто тоже не выражали ничего. Ничего, кроме горечи.

Раун смог только склонить голову и поджать губы.

— А теперь ты просишь моей помощи?

Ворон кивнул, не поднимая головы.

— А ты поверишь моим словам? Поверишь? Лучше всех зная, как я проводил часы у клетки Химари, преступницы, убийцы, шисаи. Поверишь? Прекрасно помня, что это от ее яда ты чуть не умер, а поспособствовал этому именно я, воткнув ее иглы тебе в горло. Поверишь? — его голос был ровным, но Рауну казалось, что он кричал, до того больно и невыносимо слова били по ушам. — Зная, что я все архивы кошек перерыл в войну, почти каждого шисаи допросил, как мог. Поверишь?

— Только вам и поверю, — Раун провел рукой по шее, но от того ранения не осталось даже шрамов. — Я уже давно решил, что если вы поступили неправильно, а Изабель вас не казнила, это значит всего лишь, что что-то неправильно понял я. Так проще, — и спокойно взглянул императору в глаза.

Лион хмыкнул, аккуратно налил кофе в черную чашку, повторил специи, а затем полез в ящик стола.

— Тогда спрашивай о шисаи, — достал старую флягу и разбавил кофе. Терпкий запах коньяка тут же разлился по кабинету, навевая воспоминания.

— Не о шисаи. Я хотел спросить о Самсавеиле. Верховный Жрец по-своему трактовал мне фрески на стенах храма, но я не уверен, что то же самое подразумевали сами кошки, — Раун пошевелил рукой, подыскивая нужные слова. Так сразу. Он поверить не мог, что император согласится. Что он просто согласится! Даже после этих слов. Даже после всего, что было.

— Чем тебя смутила трактовка? — Лион неторопливо положил флягу на стол и поднял чашку с кофе.

— Тем, что она не вяжется с фресками. А фрески не вяжутся с тем, чему меня учили со скамьи Имагинем Деи, вот в чем проблема, — Раун развел руками.

— Что знаешь ты? — император пригубил напиток и, подумав, добавил еще специй.

— Меня учили, что мир и людей создал бог. Но люди были глупы и беспомощны. Они не могли даже общаться с богом. Тогда он послал серафима — Самсавеила. Он подарил самым достойным из людей крылья, он рассказал им, как устроен мир и как в нем быть счастливыми. Эти ангелы разошлись по всей империи и действительно пытались учить, передавать волю бога. Но им не поверили, — Раун поднял глаза на императора, пытаясь уловить хоть взглядом, где же кроется ложь. Но тот не выдал этого ничем, молча вертел кофейную чашку в пальцах, изредка делая маленький глоток. Раун продолжал. — И тогда бог наказал невежд, обратив их в зверей. Люди испугались и поняли, что ангелы им не соврали, и тогда они снова стали собой. Почти все. Некоторые так и живут зверьми из поколения в поколение. Остальные же так и не остались наполовину людьми, наполовину животными.

Лион, казалось, даже улыбался. Как будто насмешливо и вместе с тем грустно.

— А тебе, стало быть, чрезвычайно важно узнать, откуда на самом деле взялись мы? Все мы? — Лион отхлебнул горячий кофе и довольный самим собой, кивнул.

— Не совсем. Я хочу знать, чем живет Самсавеил. Он бессмертный — это очень долго. Не может же он вечность висеть в своем Райском саду, — Раун прикусил язык, боясь сказать лишнего. Он прекрасно помнил со времен учебы, что Самсавеил всегда был прикован в Райском саду. Всегда. И понимал, что никто не должен знать, что теперь все иначе.

Лион прищурился, будто заметив толику фальши в его словах.

— На этот вопрос Верховный Жрец должен был тебе ответить.

— И он ответил, — Раун поднял на императора глаза. Сейчас особенно было важно понять, в чем кроется секрет и как много знает Лион. — Самсавеил-де занят заботой о нас. Бережет нас, опекает, всячески поддерживает.

— Думаешь, не способен? — напрямую спросил Лион. И в голосе снова послышалась грусть.

— Думаю, что либо я не могу понять такой самоотверженности — висеть закованным в цепи столетиями и неизменно заботиться о потомках тех, кто тебя распял; либо это не то, чем кажется.

— У кошек есть много легенд о Самсавеиле. Много фресок, на которых он изображен без цепей, разгуливающим по Райскому саду и храмам. Много записей о том, как он учил их. Много книг с его изречениями и заветами.

Раун кивал, боясь, что император замолчит.

— Но не у нас. У ангелов нет ничего, написанного его рукой. Нет знаний, переданных из уст в уста, поведанных им лично. Ничего. Поэтому все мы верим в то, что утверждают в Имагинем Деи, — Лион повел рукой, едва не расплескав кофе.