Гроб наш сейчас в Пятницкой части, к вечеру вернется…
Ну и прощай! Сам сюда — пятками вперед — не жалуй! Катись… Не смеешь меня оскорблять, я при полиции служу! Сам ты вор, и еще от такого слышу…
Служба ничего себе, казенная, только, без доходу от сродственников, бедная…
Дитёв легко посмешать, что и бывает! Коли сопреет — все едино кого сдать, лишь бы естественным полом соответствовал…
Она без туфлёв и была. На кой мне пес ваши туфли! Скажи спасибо, что мертвое тело сберегли, невежа… От таких, как ты, одни клявзы!
Двадцать два скоропостижных. И не берут! В морг их на анатомию бы студентам резать. Куда класть? Вот и ворочай тут мозгами!
Ладно и в сарае отлежится, из него вода повыльет. Водяная болезнь… Кто говорит? Я говорю, лучше твоего дохтура знаю. Так с рогожкой и оставь…
Вспух человек, и боле ничего — какая же противность? В кажном из нас естественные дрожжи…
Младенца в печатную грамотку завернут и мертвого бросают. Эх, бессовестные, из своего брюха, а не жаль!
Для человеческого здоровья приказано было холерных в известку кунать…
Гроб нам новый управа в третьем году купила…
Фёршалы луче дохтуров требушину мастера видеть…
Не нашел здесь? В оврагах за городом поищи…
Здесь не картошкой торгуют, а мертвых людёв сберегают!
Чево жую? Хлебушко-калач в узелке при покойном сохранился. Он без описи, протокола на него не составлено…
Господин пристав распорядились от заражения анатомическое вскрытие разрезать…
От мальчишек отбою, от сволочей, нет! Камни в окна швыряют и лаются. До чего паршивцев распустили! Меня архиреем дразнят…
Рубашка на тот свет дело простое. Своей бабы нет, моя сошьет. Саван… Из коленкору хочешь или полотняный? Он тебе кто? Братец! Не пожалей из полотна! Последнюю радость ему творишь… Подожди, запру часовню и переговорим…
Обожди, говорю, анатомию там два хвершала делают, чтобы покойный не сбёг…
Я казенный человек и двадцать два года на своем деле. На мое дело не всякий польстится… Без нас и покараулить тело некому!
Привычка, ваше благородие! Мне все едино…. Вы вот брезгаете, а я здесь отобедать могу. Такие же люди, только без дыхания!
Протух? Как не завонять! Ты на второй месяц спохватился, что супруга умерли. Искал? Сюда бы прямо шел… Эх ты, голова садовая, с девяти утра пьяный! Горе…
Пес его знает кто такой. Подобрали со двора… Мертвый, одно слово, не встанет!
Дочка ваша на улице померла… Как фимилия? Сычугова? Дай я на записочку посмотрю… Есть такая! Иди сюда, не запнись о горшок… Ай, ай жалость какая! Молодешенькая вовсе. Я постарался похранить, на скамеечку положил… Не плачь, матушка, все у бога будем! Чувствовал, землячка, что старание мое ты почтешь!
Это старуха безродная. Третью неделю лежит. Ей крысы ухи и щеку отъели. На тот свет и без этих вещей можно…
Здесь дело сурьезное, с безобразием я не пущу, хоть сам губернатор будь!
Чего нас записывать?.. Мы живые и ни у кого не в подозрении!
Мое сердце нежное привычное к запаху!
Платье и то пропахнет. Я в участке передеваюсь… Мне полагается фартух и пожарное обмундирование, а их и на духу нет. Ни разу и в глаза не видал, какие они такие. Кто-то себе пришил к ногтю…
Я не оскорбляю тебя, а плеваться в казенном отделении дохтура не позволяют. Может, ты с чахоткой…
За господи-то помилуй заплатить чтице надобно. Только здесь не читают!
Что я тебе — архирей молитву читать? Я не монашка, позови монашку из Крестовоздвиженского…
Ваше благородие, Анисимов разложился и стух — терпенья нет! Прикажите в Мясницкую отослать на опознание?..
Я турецку кампанию помню… Вот где мертвых-то было! Всякого сорту, милый, иди и выбирай!
За обмовение мы, верно, возьмем. Можем просто из ведра или сикушки, а можем и мочалкой с пальцем. Все грехи смоем! Тебе как постараться — для храма божия?..
(Записано в период 1906–1918 гг. от смотрителей и сторожей часовен для мертвых тел в Москве и других городах.)
Кто мочалку мою взял? Два года вещь служила на людей, а, на вот тебе, черту понадобилась. Жулики, сволочи… прости, господи, и помилуй согрешения! Не велят ругаться, а как обойтись с сукиными сынами?
Свечку?.. Ну, ничего, зажги в головах. А то лучше мне дай денег, я канону у Косьми и Домиана поставлю. Так у нас делают, мне перепоручают. Для мертвого — канону лучше, полезнее.
Да чего ж с мухой сделаешь? Муха, муха и есть… Сильно летом одолевают, если двери открывать, а в сырости и в темноте она тоже не обожает быть. Ей, стерве, на солнце надо поиграть, вострухе! Погрызет свое и улететь просится…
У нас имеется свой поп, который присягу снимает…
Панихиду на дворе, при выносе, поп отслужит. Здесь воздух тяжелый для молитвы…
Незаконнорожденными беременела…
Когда их превосходительство скончались, ее превосходительство — вдова, госпожа губернаторша, меня за мои заслуги по прежней памяти омывать тело вызывали и много носильного от его превосходительства одарили. Две подушки дали, еще туфли, шитые в крест разными шерстями, и тюфяк, на котором кончину приняли. Мыли водой с рейнским…
Не плюйся, свинья деревенская, на свое подобие! Ишь ты, братца искать пришли… Да твой братец в Сибири, на каторге, в парше утонул!
Ты бы помылся или руки помыл. А я в субботу в баню пойду…
По совести скажу — попадает дело. Иной раз богатый или со сродственниками к нам в компанию втешатся. Мы в похоронное бюро знать даем, они, с заказа, гривенник на рупь нам плотят…
В протоколе писано «баба», а прислали безногого мужика. Вот какое невнимание! А я, не глядя, расписался, что принял. Малограмотный… Где бабу взять? Хоть в пору купить… К приставу, не иначе, доведется доложить…
Какая-то баба, для колдовства, берет у нас щепочку от управского гроба. Нам жалко, что ли, для дуры! А впрочем, кто ее знает, може, и умнее нас…
Великоват гробик привезли… Мы чистой соломцы на дно постелем, тельце выше оттого лягит…