Словно желтый, кровавый

Обломанный клык,

На вершине дымится

Редут Кованлык.

Синим дымом дымится,

Плюется свинцом.

Молча падают в травы

Боец за бойцом.

А правее — другой

Смертоносный редут.

Но солдаты идут,

На погибель идут.

Громыхает оркестров

Военная медь,

Но не может, не может

Огня одолеть.

А огонь не утих,

А огонь не умолк.

Тает Суздальский полк.

И Владимирский полк.

И тогда появился

В дыму и в огне,

Словно воин небесный,

Генерал на коне:

— Знамя! Знамя повыше!

Ребята, вперед! —

Генерала охрипший

Перекошенный рот.

Не берет его пуля.

Не берет его штык.

Самым первым ворвался

В редут Кованлык…

Ой ты, русская сила,

Сила русской души!

Никому не измерить

Твои рубежи.

Всем военным канонам

Вопреки, вопреки

Силу крупповских пушек

Сокрушают штыки.

А на взятых редутах

Груды трупов и дым.

От ружейного пороха

Стало небо седым.

И с соседних редутов

Турки лупят под дых.

Бруствер сложен из трупов —

Из своих и чужих.

Очень трудно укрыться

От свинцовой пурги.

Послужите нам, братья,

Послужите, враги.

И пришел на депешу

Короткий ответ:

«Подкреплений не ждите:

Их у меня нет.

                 Генерал-лейтенант Зотов».

Как же нет подкреплений,

Если видно вдали,

Что не все еще части

В атаку пошли?

У села у Радищева,

У шоссе, у реки —

Ясно видно — бездействуют

Наши полки.

Но пришел на депешу

Повторный ответ:

«Подкреплений не ждите:

Их у меня нет.

                 Генерал-лейтенант Зотов».

…Ах, винтовка, винтовка,

Славный русский бердан.

Ой, недаром, недаром

Ты Федору дан.

И горячая пуля,

И штык, и приклад.

И железная клятва:

Ни шагу назад.

И даны от рожденья

Святые слова:

Даже гибель прекрасна

За други своя.

…А майору Горталову

Мнится в смертном дыму,

Как по гребню по алому

Помощь мчится к нему.

Там вдали, за высотами,

Взят Омарский редут.

Скачут конники Зотова,

Скачут, пушки везут.

Но вокруг только пулями

Искореженный скат

Да солдата Микулина

Угасающий взгляд.

И уже приближается

Лес турецких штыков.

Жизнь земная кончается.

Аминь! Во веки веков.

В гулком эхе притихших

Зеленых кварталов

Все мне слышится имя:

Горталов, Горталов…

В шуме гордого дуба,

Что стар и ссутулен,

Все мне слышится имя:

Микулин, Микулин…

В этом парке священном,

В этом памятном месте

Вспоминается давняя

Славная песня:

Сто лет горит лампада

Над каменной плитой.

И светится иконка

Оправой золотой.

Поручик Родионов

Лежит в чужой земле.

Над ним горит лампада

В соборной полумгле.

Поручик Родионов

Со знаменем в руке

Погиб когда-то в этом

Болгарском городке.

Когда входили в город

Под знаменем полка,

Какой-то шалый турок

Ударил с чердака.

Английская винтовка,

Проверенный прицел.

Упал на мостовую

Красавец офицер…

Поручик Родионов

Лежит в чужой земле.

Над ним горит лампада

В соборной полумгле.

Балканскою сиренью

Окутан древний храм.

И соловей балканский

Поет по вечерам.

Скользят лучи косые

По каменной стене…

А что теперь в России,

В родимой стороне?

На родине, в России,

Просторно и светло.

Фамильный склеп сломали,

И мрамор — на метро.

А здесь горит лампада

Вторую сотню лет,

Как той далекой жизни

Непозабытый след.

Поручик Родионов,

Вы слышите меня?

Мы по семье Раевских

Далекая родня.

Мы все родные люди,

Сыны одной страны,

Огни любви и скорби

Нам далеко видны.

Огни людской печали,

Огни былого дня —

От маленькой лампады

До Вечного огня.