Глыбу кварца разбили молотом,

И, веселым огнем горя,

Заблестели крупинки золота

В свете тусклого фонаря.

И вокруг собрались откатчики:

Редкий случай, чтоб так, в руде!

И от ламп заплясали зайчики,

Отражаясь в черной воде…

Мы стояли вокруг.

Курили,

Прислонившись к мокрой стене,

И мечтательно говорили

Не о золоте — о весне.

И о том, что скоро, наверно,

На заливе вспотеет лед

И, снега огласив сиреной,

Наконец придет пароход…

Покурили еще немного,

Золотинки в кисет смели

И опять — по своим дорогам,

К вагонеткам своим пошли.

Что нам золото? В дни тяжелые

Я от жадности злой не слеп.

Самородки большие, желтые

Отдавал за табак и хлеб.

Не о золоте были мысли…

В ночь таежную у костра

Есть над чем поразмыслить в жизни,

Кроме

Золота-серебра.

На лежнёвке порою вешней —

Видно, был большой перекос —

Забурился, ломая лежни,

И на шпалы сел паровоз.

За крушение на участке,

Если путь не починим в срок,

Строгий выговор будет начальству,

Заключенным — штрафной паек.

Бригадир полез, не робея,

С молотком под нависший скат.

С уважением за Сергеем

Наблюдал молодой солдат.

А Серега очень спокойно

Говорит, вытирая пот:

— Отойди, гражданин конвойный,

Ненароком тебя прибьет.

Показал, где рубить опоры,

Чтоб исправить опасный крен…

Был когда-то Сергей сапером

И в тюрьму угодил за плен…

Топоры застучали дружно,

Как, наверное, на войне.

Если нужно — так, значит, нужно.

Не стоять же нам в стороне!..

Хоть и малый — узкоколейный,

Все равно паровоз тяжел.

Но подважили посильнее.

Кто-то крикнул:

— Пошел! Пошел!..

Мы канат натянули туго,

И, ломая ветки берез,

Под веселую нашу ругань

Плавно тронулся паровоз.

И когда по брускам сосновым

Он на рельсы вкатил уже —

Всем нам было,

Честное слово,

Очень радостно на душе.

Захватила нас всех работа,

Увела от невзгод земных…

Словно вышли мы на свободу

На какой-то короткий миг.

Звенел топор, потом пила.

Потом — последнее усилье.

Береза медленно пошла,

Нас осыпая снежной пылью.

Спилили дерево не зря, —

Над полотном, у края леса,

Тугие ветры декабря

Могли свалить его на рельсы.

Его спилили поутру,

Оно за насыпью лежало

И тихо-тихо на ветру,

Звеня сосульками, дрожало…

Зиме сто лет еще мести,

Гудеть в тайге, ломая сосны,

А нам сто раз еще пройти

Участок свой

По шпалам мерзлым.

И, как глухой сибирский лес,

Как дальний окрик паровоза,

Нам стал привычен темный срез —

Большая мертвая береза.

Пришла весна.

И, после вьюг,

С ремонтом проходя в апреле,

Мы все остановились вдруг,

Глазам испуганно не веря:

Береза старая жила,

Упрямо почки распускались.

На ветках мертвого ствола

Сережки желтые качались!..

Нам кто-то после объяснил,

Что бродит сок в древесной тверди,

Что иногда хватает сил

Ожить цветами

После смерти…

Еще синел в низинах лед

И ныли пальцы от мороза,

А мы смотрели,

Как цветет

Давно погибшая береза.

Мела пурга, протяжно воя.

И до рассвета, ровно в пять,

Нас выводили под конвоем

Пути от снега расчищать.

Не грели рваные бушлаты.

Костры пылали на ветру.

И деревянные лопаты

Стучали глухо в мерзлоту.

И, чуть видны в неровных вспышках

Забитых снегом фонарей,

Вдоль полотна чернели вышки

Тревожно спящих лагерей.

А из морозной Черной чащи,

Дым над тайгою распластав,

Могучий,

Огненный,

Гудящий,

В лавине снега шел состав.

Стонали буксы и колеса,

Густое месиво кроша,

А мы стояли вдоль откоса,

В худые варежки дыша.

Страна моя!

В снегу по пояс,

Через невзгоды и пургу

Ты шла вперед, как этот поезд —

С тяжелым стоном

Сквозь тайгу!

И мы за дальними снегами,

В заносах,

На пути крутом

Тому движенью помогали

Своим нерадостным трудом.

В глухую ночь,

Забыв о боли,

Мы шли на ветер, бьющий в грудь,

По нашей воле

И неволе

С тобой

Делили

Трудный путь.