Читал ли он мысли или предчувствовал дальнейшие действия Митчелл, она не знала. Но просить его отпустить ей не потребовалось. К досаде, ветер без его близости стал гораздо ощутимее и свирепее. Волосы давно превратились в беспорядочно спутанные пряди, а зубы не удавалось сомкнуть нормально. Замёрзшая и испуганная — таковой её встретила ядовито-чёрная вода, приблизившаяся слишком быстро после решающего шага.

Было ощущение вспышки звёзд с искрами перед глазами, непрерывного противного писка в ушах как при оглушении и потребность организма избавиться от содержимого в желудке из-за дикого холода.

***

Её кровать была не пуста. Кто-то тихо сопел, с головой укрывшись тёплым одеялом, пытался спрятаться от этого мира как можно надёжнее.

И этот кто-то была она сама.

— Что происходит? Что ты сделал?

Понять, был ли тут он, у неё ещё не было времени, но реплики всё равно вырвались из неё из-за шока после падения, неверия в продолжение собственного существования после такого реального и ощутимого прыжка в пропасть.

Фревин, как предполагалось, наблюдал за Кирой со спины, а сейчас соизволил встать по левое плечо к ней, тоже устремив взгляд на видневшуюся копну рыжих волос из-под одеяла. Они оба затаили дыхание, увидев пробуждение спящей. Митчелл не знала, как себя вести дальше, потому что сама бы не поверила ни единому слову своего двойника и воспринимала бы каждое движение того как угрозу напасть и причинить вред. Однако она зря встревожилась. Скрипнула дверь, и знакомый силуэт показался в проёме.

— Не бойся, — черноволосый юноша говорил это пробудившейся маленькой девочке, всё ещё с трудом фокусировавшей взгляд на незванном посетителе. — Я твой друг.

Это была сцена из прошлого, та самая, которая внезапно возникла у неё в голове в обществе Рэя. И, глядя на этих актёров, она ощущала себя в закулисье. Ей не следовало наблюдать за чужими воспоминаниями. Но ведь одним из участников была она же. Только… забывшая об этом.

— Ответ мельтешит прямо перед тобой, — отстранёно сказал Фревин из настоящего повзрослевшей Кире.

Это не реально. Конечно же. Сон — вот и всё.

А друг маленькой Киры уже принялся объяснять ей про двух типов людей, доставая тот самый камень. Она уже знала, что произойдёт дальше, но не хотела видеть этого, несмотря на полную невозможность быть замеченной кем-то, ведь это так задумано по сну, вероятно.

— Ты жив? — прошептала Кира и отвернулась за секунду до первого ложного броска камнем друга в маленькую рыжеволосую девочку. Но слух никак нельзя было лишить возможности различать звуки ударов, а затем лёгкого смеха облегчения от забавной игры, так же стремительно сменившегося на крики испуга, мольбой остановиться и зовом о помощи.

Фревин из настоящего, отличавшийся, наверное, специально от своего прошлого прототипа внешностью (неужели он с самого начала знал, что Кира согласится на его условия, будет называть его имя и совершит ещё более глупый поступок — прыгнет?), лишь пожал плечами, продолжая давать ей возможность слышать то, что происходило за спиной.

Без сомнений, Фревин лгал. Он знал очень многое, но этим и наслаждался, ведь лишь от его желания зависело, когда и в каком объёме изложить информацию девушке.

— Кто ты? — продолжила та, решив построить вопрос иначе. И бесполезная затея, ведь её вновь игнорировали. Но хотя бы крики маленькой Киры затихли. Значит, страшное до самого страшного, которое, к счастью, произошло лишь через несколько дней после знакомства с другом, позади. Не станет же Фревин прокручивать секунды с часами до коронного блюда?

— Посмотри в зеркало.

В те юные года у неё было другое, более маленькое и овальное приспособление для возможности увидеть окружающий мир. Сначала она остановила взгляд на позолоченной раме, которой так раньше гордилась и считала истинным королевским украшением. Однако предчувствие хоть и было ноющим, болезненным и недобрым, долго избегать прямого всматривания в саму гладь не получилось.

Она увидела в отражении человека: ни себя, ни Фревина, ни его в прошлом. Только маленькую Киру, которая на миг пробежала мимо злосчастного зеркала, которая казалась такой чужой и незнакомой всего лишь потому, что воспоминания о самой себе стёрты.

Когда и Фревин из прошлого и маленькая Кира вновь находились на возможном пересечении для отражения самих себя, её взору окончательно открылось следующее: девочка действительно была вполне говорливой и уже не боявшейся нового друга, но проблема заключалась в том, что беседу вела она с пустотой. С вымышленным, несуществующим человеком, когда в самой комнате присутствовало гораздо больше людей.

Но это воспоминание. Значит, повзрослевшая Кира и рыжий Фревин и не должны быть в отражении. А тот, кто имел тёмные волосы, определённо имел все шансы увидеть себя в зеркальной глади.

Но этого так и не случилось.

Она окончательно потерялась, запуталась.

— Хочу уйти отсюда, — с горечью прошепала Кира, но Фревин сказал:

— Слишком поздно, сладость моя.

И звуки, и изображение сменили тишина и темнота.

Будильник настойчиво звонил, как оказалось, уже больше минуты. Спутанность в мыслях, лёгкое умиротворение и сонливость. Кира перевернулась на спину и разлепила глаза. Потолок ничем не выдавал какую-то опасность или иные следы страшных событий. Похоже, наконец-то она действительно проснулась, а не наблюдала со стороны. Хорошо.Точнее, просто прекрасно! Её переполнила типичная радость осознания, что произошедшее было кошмаром, просто очень правдоподобным.

Нащупать на туалетном столике наугад будильник не удалось с первого раза, и девушка неохотно, но без раздражения из-за наступившей эйфории приподнялась с подушки, чтобы разглядеть нужный аппарат.

Фревин стоял над ней и неотрывно смотрел, следил за каждым её действием.

Он больше не исчезал.

Глава 10. Эволюция

День в школе, несмотря на прошлые несколько, задался, мягко говоря, худо. Для обычных учеников такая характеристика ассоциировалась бы с несправедливыми оценками, неожиданной контрольной или полным непониманием новой темы. Кира же имела совершенно иную причину, которой служил он.

— Извините, могу я выйти? — не прошло и половины урока, как девушка взметнула руку вверх и, не дожидаясь реакции, поспешила озвучить свою просьбу. Конечно же, ответ был утвердительный. Мистер Казони — мигрант из Италии с присутствующим даже спустя десять лет чётким акцентом — доброжелательно улыбнулся девушке, радуясь, как и многие другие учителя, её внезапно проявившемуся интересу к урокам. Отлучение на несколько минут во время разбора одной из сложных задач, думал он, точно не помешает ей вернуться к прежнему обазу закрытой и хмурой девочки. В их школе редко кто одобрял туалет, срочные звонки и прочие нужды на самом уроке, считая вполне возможным дотерпеть до перемены, но мистер Казони любил делать что-то в стиле своего народа наперекор чопорным и строгим англичанам.

Вечные обыденные шаги непрерывно следовали за ней, останавливаясь ровно за секунду до её собственного замедления, словно их обладатель знал её решения наперёд самой Киры. Это тревожило, но не так сильно, как причина срочного отбытия с урока.

— Ты теперь не уйдёшь, верно?

Вода из-под крана была горячей и белой от хлорки. Кира скорыми неловкими движениями переключила на освежающую холодную. В зеркало старалась смотреть как можно реже, а, согнувшись над раковиной, чтобы ополоснуть лицо, на микросекунду у неё появилась почти умершая надежда на то, что когда Кира выпрямится, то всё лишнее так же смоется вместе с осевшей на коже пылью помещений.

— Если тебе доставляет дискомфорт моё присутствие в женском туалете, я, пожалуй, могу подождать снаружи. Но мы оба знаем, что я вижу и слышу всё, что и ты. Эта связь весьма… тесна.

Ну, конечно. Кто бы сомневался.

Волосы у лба немного намокли от умывания, и несколько капель упали с прядок, отправляясь вместе с остальной водой в канализацию.