— Что будем делать? — спросила она. — Надо посылать кого-то к Гаману.

— Я знаю местность, — сказал один из подпольщиков. — Идти надо, но можно нарваться на неприятности. Ведь сейчас идет облава.

— А я и не думаю посылать взрослых, — сказала Анна Ивановна. — Пойти должны дети. А мы дождемся темноты и тоже выберемся отсюда.

— Если Боря сможет найти дом Гамана, — сказал другой подпольщик, — придется идти ему.

— Боюсь, что Боря один не справится с этим делом, — Анна Ивановна внимательно посмотрела на Бориса и потом на Серика. — А вот Серик, пожалуй, найдет. Ведь он — степняк, и у него очень хорошая зрительная память. Надо послать их обоих.

— Вы поступите так, дети, — стала инструктировать ребят Анна Ивановна. — Когда дойдете до хутора, Серик покажет дом Гамана. В хутор войдет Боря, а Серик переждет где-нибудь в укромном месте. Если Серика кто увидит, будет плохо.

Все молча согласились с Анной Ивановной, и она стала собирать ребят в дорогу. Просмотрев холщовые мешки, с которыми мальчики обычно ходили с листовками по хуторам, Анна Ивановна вынула блокнот и стала писать записку.

— Это письмо отдадите Ивану, — напутствовала она ребят. — Тут указано, где нам надо встретиться. Вы останетесь с Иваном. Позже и мы присоединимся к вам.

Анна Ивановна обняла и расцеловала ребят. Мальчики ловко выползли из ямы, и вскоре их фигурки скрылись за деревьями.

…Ребята спрятались в придорожных кустах неподалеку от хутора. Оба они, затаив дыхание, осматривают дорогу, дома и дворы. На улице видны спокойно играющие дети, изредка доносится лай собак. Ничего подозрительного как будто нет. Борис облегченно вздыхает и говорит товарищу:

— В хуторе немцев еще нет.

— Тогда идем скорее туда. Отнесем письмо. Я даже отсюда вижу домик Ивана. Вон он белеет, и из трубы идет дым, — нетерпеливо говорил Серик.

— У дома, вроде бы, стояло дерево, — задумчиво говорит Борис. — Что-то я его не вижу.

— А я вижу. Вон, чуть в стороне от дома!

— Хорошо, — Борис встал и поправил сумку за плечами. — Тогда ты обожди меня здесь. Я отнесу письмо и быстро вернусь за тобой.

— Я тоже пойду, — поднялся Серик.

— Нет, — твердо сказал Борис. — Мама велела идти только одному. Тебе ведь нельзя показываться.

— Ладно! В таком случае пойду я, а ты подождешь.

— Серик, — умоляюще заговорил Борис. — Тебе никак нельзя показываться на хуторе. Ты ведь приметный.

— Чем же я приметный? — удивился Серик.

— Жандармы ищут нас. Они хотят арестовать маму. — Борис взял руку Серика и ласково потрепал ее. — В приказе коменданта так и написано: «…задержать женщину с одним белокурым и одним черным мальчиком». Понял? Белокурых, мальчишек тут полным-полно, а таких, как ты, в здешних местах нет. Тебя сразу опознают и схватят. Помнишь, когда мы жили у дедушки и нас вызывал комендант? Он очень хорошо нас запомнил. И если бы мы не убежали тогда, нас бы повесили.

Серик молчал. Он только теперь до конца все понял. Анна Ивановна не говорила детям всего. Их разыскивают. Оказывается, только из-за него они вынуждены скрываться. Его темная кожа тому причиной. Не будь его, Анне Ивановне с Борисом было бы легче скрыться. Серик впился в Бориса своими черными глазами и тихонько сказал:

— Хорошо. Иди. Я буду ждать здесь. Только возвращайся скорее.

Борис кивнул Серику и направился в хутор. Серик лег в густую траву и провожал его взглядом. Вот Борис дошел до крайних домиков, завернул в сад, скрылся. А через некоторое время на дороге появились двое ребят. Они побежали к оврагу за огородами. За детьми последовали еще двое. Серик узнал Ивана и Бориса. Они были нагружены какими-то вещами и шли медленно. Вот они достигли оврага. Борис остановился, посмотрел в сторону Серика и помахал ему рукой. Серик понял, что Борис зовет его. Он быстро поднялся и вприпрыжку побежал к оврагу, где уже скрылись Борис с Иваном.

Борис и Серик благополучно покинули хутор вместе с семьей Гамана, а буквально вслед за ними из села Македоны примчались машины с жандармами. Враги кинулись обыскивать дома. Им помогал провокатор из местных — Андрей. Это был еще не старый человек, всегда хмурый и злобный.

С немцами была и рыжая переводчица коменданта. Когда они подошли к маленькому белому домику Гамана, Андрей сказал офицеру:

— Вот этот дом, господин офицер…

Офицер тотчас подал команду солдатам. Дом немедленно был окружен. Немцы ворвались и перевернули там все вверх дном, но ничего не нашли. Офицер стал орать на своих подчиненных. В это время к ним подошел мужчина лет пятидесяти, староста хутора. Офицер кинулся к нему.

— Гаман?.. Абраменко?.. — и рука его невольно потянулась к пистолету.

Ему объяснили, что это староста.

— Где сейчас находится семья Гамана? — спросила старосту переводчица. — Господин комендант спрашивает.

— Днем они были дома. Никуда они не могли деться, — отвечал староста.

— Их укрыли жители. Так предполагает господин комендант, — сказала переводчица и строго добавила: — Если их не найдут, из села будут взяты заложники… Вы не знаете даже, что творится у вас под носом, на этом маленьком хуторе.

К старосте приблизился высокий человек, до этого стоявший молча. Это был начальник районной полиции Синявский.

— Послушай, — грубо сказал Синявский, — Гаман наверняка связан с партизанами и подпольщиками. И ты должен знать об этом. Постарайся заслужить доверие господина коменданта.

…Жандармы так ни с чем и покинули хутор. Поднятую их машинами пыль заметил мальчик, одиноко бредущий по дороге, он на всякий случай свернул на обочину. Это был Миша Гаман, братишка Ивана. Вчера вечером они вместе с Витей Абраменко ушли в соседнее село к тете — Ольге Карповне Семещенко. Витя остался там, а Миша возвращался сейчас к себе домой.

Мальчик торопился. Он нес домой мешочек с пшеницей, который дала ему тетя. Миша спешил накормить своих сестренок пшеничной кашей, но ему не суждено было попасть домой. С машины заметили его. Бежать было поздно и бесполезно. Из кузова выскочил солдат и схватил Мишу.

— Это один из Гаманов! — обрадованно сказал Андрей и стал объяснять коменданту, кого им удалось поймать.

Офицер скомандовал что-то солдату. Тот подхватил мальчика и подсадил его в кузов автомашины. Маленький Миша уже знал привычки палачей и не ждал от них пощады. Прижавшись в углу кузова, он закрыл лицо руками и затих, словно птичка, посаженная в клетку.

Жандармы допрашивали арестованных, согнанных из всех сел. Допрашивали они и Мишу, надеясь с его помощью напасть на след подпольщиков. Миша молчал. Он видел жестокие пытки, которым подвергали фашисты советских патриотов, но они не вызывали в маленьком сердце страха, а рождали решимость и желание подражать героям, быть хоть немного похожим на них. Мишу били.

После очередного допроса староста закрыл мальчика одного в сарае. Около часа просидел Миша в темном углу, с минуты на минуту ожидая прихода врагов. Но его никто не беспокоил. Тогда Миша подобрался к двери и посмотрел в щелочку на двор. Там никого не было; лишь из дома до него доносились обрывки громкого разговора. Мальчик догадался, что жандармы по обыкновению веселятся.

Село, в котором находился сейчас Миша, было очень хорошо знакомо ему. Совсем недавно он играл здесь со своими маленькими друзьями. Он знал в этом селе не только своих сверстников, но и взрослых. Здесь жил хороший товарищ его старшего брата — Игнат Исакович.

Миша не один раз видел, как они подолгу вечерами беседовали с братом и потом куда-то ходили с оружием. Мише хочется повидаться с Игнатом Исаковичем, рассказать о своем горе. Дядя Игнат в шутку называл его «генералом Мишей». Посмотрел бы он сейчас, как разукрасили жандармы этого «генерала».

А еще Миша хотел рассказать, как ему удалось сегодня рано утром повидаться с Марией и Галей Абраменко, которых фашисты заточили в тюрьму. Он знает, что их привезут сегодня вечером на допрос в село Македоны. Может быть, Игнат Исакович знает, где сейчас Ваня, старший брат.