Галя молча поднялась из-за стола и направилась на улицу. И сегодня она должна была выполнять свои несложные, но очень важные обязанности: следить, не появится ли вблизи полицейский, она должна вовремя предупредить об этом подпольщиков.

А в доме тем временем совещались Николай Михайлович и Костя Шевченко. Мария вошла в комнату и подождала, пока они окончат свой деловой разговор. Потом вдруг заплакала и стала рассказывать о горе Анны Ивановны.

— Ты знаешь, Николай, — сквозь слезы рассказывала Мария, гестаповцы вчера повесили отца и мать Анны Ивановны. Говорят, их выдал тот старик со своей дочкой Тамаркой.

— Анна Ивановна знает об этом? — спросил Абраменко жену. — Ты ей рассказала?

— Нет, Коля, не говорила пока. Жалко мне ее…

— И не следует говорить, — вздохнул Николай Михайлович. — Я сегодня же сообщу обо всем Ивану Кузьмичу.

— Да, она не должна знать об этом, — поддержал товарища Шевченко. — И без того у женщины много горя, а эта весть свалит ее.

…У окна вдруг появилась Галя. Она дважды стукнула пальцами по стеклу и прошла мимо. Это означало, что к дому идут полицейские. Костя мгновенно юркнул в потайную дверь и скрылся в подземелье. Когда Галя появилась на пороге, она увидела только Николая и Марию.

Полицейские были уже во дворе.

— А-а, пан Абраменко! Как поживаете? — едва успев ввалиться в дом, заговорил пожилой рябоватый полицай и бесцеремонно протопал к столу.

Он заметил, что слово «пан» не понравилось хозяину дома, но не подал вида.

— Что там о жизни спрашивать! — проговорил Абраменко. — В доме дров нет. А раз нет дров, то нет ни тепла, ни уюта. Вот за дровами сейчас собираемся идти.

Николай Михайлович достал из-за стола большой топор и молодецки подбросил его и поймал. Стоявший у двери молоденький полицейский отпрянул, но потом, видя, что хозяин не собирается нападать на них, шагнул к своему товарищу и угодливо заговорил:

— Нам бы выпить чего, хозяин… Головы трещат.

— Э, паны-господа полицаи. Какая там выпивка! Если бы в доме была хоть капля самогонки, разве я сидел бы, как дурак, трезвый? Напился бы и отплясывал себе гопака.

— Ну, до другого разу, хозяин. Наведаемся еще, может, добрее будешь, — рябой полицейский встал и пошел к выходу.

За ним, поглядывая на топор, который все еще держал в руках Николай Михайлович, трусливо засеменил другой. Николай Михайлович знал, что полицаи будут до ночи шляться по хатам, вымогать самогон и закуску, пока не напьются.

Глубокой ночью кто-то постучался в дом Николая Абраменко.

Он подошел к двери и хотел было уже открыть ее, но передумал: мало ли кто это! Может быть, опять полицейские? Но за дверью послышалось легкое движение и раздался голос:

— Это я, откройте.

Николай Михайлович узнал голос и открыл дверь. В дом неслышно проскользнул чернявый, среднего роста паренек лет восемнадцати. Это был Иван Гаман — член подпольной комсомольской организации. Он прошел в комнату, огляделся и уж потом поздоровался с Абраменко.

— Что нового? — спросил Абраменко.

— Новостей много, Николай Михайлович. Вчера ночью у нас был Иван Кузьмич!

Иван Гаман сверкнул глазами и, довольный произведенным эффектом, тихонько засмеялся.

…Иван Кузьмич Примак — отважный, храбрый человек, неутомимый организатор подполья, настоящий патриот! В свои тридцать лет он, благодаря высокому росту и сложению, выглядел старше и солиднее. Его авторитет и влияние на людей были огромны. Партия специально оставила Примака в тылу врага для организации сопротивления оккупантам в Киевской и Полтавской областях.

Он постоянно появлялся в Мироновском, Переяславском и Каневском районах, а здесь, в Ржищевском районе, Примак только второй раз. Он приехал познакомиться с работой подпольщиков и дать им распоряжения на будущее. Вот почему упоминание о Примаке так взволновало Абраменко.

— Правда? Где же он? — прервал Ивана Николай Михайлович. — Надолго ли сюда?

— Сейчас он у нас дома… А меня к вам послал. Хочет с тобой встретиться.

— Веди его сюда! Он один?

— Один. Одному, говорит, спокойнее путешествовать.

— Отправляйся скорей, — нетерпеливо перебил Ивана Абраменко. — Время уже позднее.

Гаман выскользнул из дома. За двором у тополя стояла его маленькая шустрая лошаденка. Иван вскочил в седло и, не таясь, поскакал по тихим пыльным улицам села. Когда затих стук копыт, Николай Михайлович закрыл дверь на засов и спустился в землянку, чтобы рассказать о ночном госте Анне Ивановне.

В то время, к которому относится наш рассказ, в Ржищевском районе действовали уже три-четыре подпольные организации. В них велась подготовка к открытой партизанской борьбе с оккупантами. Руководители подбирали людей, добывали оружие, создавали тайные склады боеприпасов и продовольствия.

Кое-где уже провели небольшие операции против немцев. Во время одной из таких операций в плен к жандармам попал молодой подпольщик. Он оказался трусом.

После первого же допроса немцам стали известны адреса и явки многих подпольщиков. Начались облавы и аресты.

Облава нагрянула и в дом Николая Михайловича Абраменко. Жандармы арестовали Марию и ее сестру Галю. Мария в последний момент сумела подать сигнал в подземелье: узники должны были уходить через подземный ход. Марию и Галю увезли в тюрьму. На воле случайно остался пятилетний сын Марии. Он находился в это время в доме у Ивана Гамана на маленьком хуторе. Избежал ареста и сам Николай Михайлович. Он выполнял особое задание подполья и был далеко от села.

…Когда раздался сигнал тревоги, в землянке кроме Анны Ивановны, Бориса и Серика находились еще два подпольщика. Все быстро собрались и по подземному ходу вышли к небольшой яме в вишневом саду. Редкие деревья не могли укрыть людей, и они вынуждены были ждать темноты. Анна Ивановна поняла, что явка провалена. Немцы, конечно, не ограничатся арестом одной семьи Абраменко. Может быть, захватят и Гамана. Как помочь ему?

Перед войной родители Вани Гамана умерли, и он остался старшим в семье, где еще были сестренки Мария и Галя и маленький мальчик Миша. Ему было всего одиннадцать лет. Сейчас у них в доме находится и пятилетний Витя Абраменко. Как помочь им всем? Если даже сам Иван будет вне подозрений у немцев, то его все равно повесят, когда узнают о маленьком Вите Абраменко. Тот, кто предал Марию и Галю Абраменко, конечно, хорошо знает состав их семьи.

«Может быть, вот сейчас их арестовывают, — с горечью думала Анна Ивановна. — Надо немедленно спасать семью Гамана и Витю. Анна Ивановна глянула на своего Бориса и тихо спросила:

— Боря, вы ведь бывали с Сериком в доме у Гамана. Помните, вы носили ему листовки?

— Это тот самый, мама, у которого есть братик Миша? — спросил Борис.

— Да, да. Это он, — ответила Анна Ивановна. — Можешь ли ты найти его дом? Мы должны предупредить Ивана об опасности.

Борис посмотрел на Серика, тот — на него. Оба стали вспоминать, как найти дом Ивана. Они были там только один раз и ночью, трудно сейчас вспомнить дорогу. Серик все-таки проговорил:

— Я найду. Они вон там, на том хуторе.

— Эх, Серик, — вздохнула Анна Ивановна, — найти-то ты найдешь, да посылать тебя нельзя!

Группа партизан. Слева направо: Иван Гаман, Емельян Ломако, Николай Попов. Стоят: Галя Гаман, Мария Гаман.

Дело в том, что их давно уже разыскивали. По селам был разослан приказ коменданта, в котором предписывалось найти и арестовать женщину с двумя детьми. Сообщались приметы. Серика называли «азиатом» и «чернокожим». Конечно, любой предатель, если бы он встретил Серика, опознал бы его и выдал полиции. Днем ему нельзя было и носа показывать на улицу.

Но в теперешних обстоятельствах другого выхода не было, и после долгих колебаний Анна Ивановна решила все-таки послать с Борисом и Серика. Она выглянула из ямы и осмотрела сад. В нем никого не было. Где-то в селе раздавались выстрелы. Анна Ивановна вернулась.