— А что бы ты сказал пациентке, которая задала бы этот вопрос?

Уголки его губ дернулись.

— Я знаю, что ты делаешь. Уклоняешься. И я научил тебя этому. Значит, ты спрашиваешь, что бы я сказал пациентке, которая отказалась бы делиться со мной подробностями?

Она кивнула.

Еще один вздох.

— Я бы посоветовал ей задать себе очень важный вопрос. Вредит ли этот человек ей эмоционально или физически?

Все было наоборот, но ответ был «да». Она тоже отложила свои карты. Значит, она была права, что нужно рвать отношения с Райли. Она будет неправа, если разрешит им возобновиться. Но она не сожалела о своих поступках. У них была одна великолепная ночь, и она могла умереть без сожалений. Почти.

Умереть. Она сглотнула вставший в горле комок.

— Если «да», я всегда советую своим пациентам прекратить отношения. — Он взял ее руку в свои. — Всегда. Мне достать свою двустволку? Что этот парень сотворил?

Она засмеялась.

— Ты ненавидишь ружья, и поэтому у тебя их нет. К тому же, Райли не обижал меня и ничего подобного. Никогда бы не обидел. Он очень заботливый. — И мне нужно защитить его.

— Тогда в чем проблема? Ты можешь сказать мне. Это безопасно.

Она снова засмеялась, на этот раз натянуто.

— С твоими пациентами это сработает, но не со мной. — Потому что она понимала, что она его дочь, и все становилось личным. — В общем, — быстро сменила она тему. — Мне интересно, если бы ты знал, что у тебя остался всего один день жизни, что бы ты хотел сделать?

— Планируешь убить меня?

Ее глаза округлились.

— Будь серьезней.

— У тебя никогда раньше не было склонности к меланхолии, но думаю, смогу подыграть. — Он отпустил ее и прикоснулся пальцем к своему подбородку. — Я бы максимально выгодно застраховал жизнь, убедился, что тебе гарантирован надлежащий уход, а потом провел остаток времени здесь, с тобой.

Глаза наполнились обжигающими слезами.

— Спасибо.

— И хотел бы рассказать тебе кое-какую правду, поскольку усвоил, что от тебя не стоит ничего скрывать.

Ее зацепило единственное слово «скрывать», и она тут же застыла. Паника захлестнула ее, и сердце пропустило удар.

— Ч-что?

— Я… ну, я встретил кое-кого, — произнес он, и румянец окрасил его щеки.

Ее глаза распахнулись.

— Правда? Кого? Когда? Где? Рассказывай все!

Он засмеялся.

— Так много вопросов и сразу. Да, правда. Я встретил ее вчера в продуктовом магазине. И я, ну… я пригласил ее на свидание.

— Папа!

— Я много лет не был на свидании, но ничего не мог с собой поделать. Она просто такая интеллигентная и, в общем, милая.

Мэри Энн… была рада. Он заслужил счастье. Особенно, если она… если она… нет, она не будет думать об этом. Он просто заслужил счастья.

— Ты опускаешь детали. О чем вы говорили? Какая она? Где вы собираетесь…

В дверь позвонили, и они оба подскочили.

Отец застенчиво улыбнулся.

— Отложим ненадолго этот разговор. Я открою дверь. — Он встал со стула и вышел, пока Мэри Энн собирала карты, поражаясь тому, как разворачивались события. Ее папа и на свидании. О, он ходил на одно или два свидания за все эти годы, но ничего серьезного, и он никогда так не светился. Его интерес всегда был бесстрастным.

Через несколько секунд она услышала женский голос и смех. Смеялся ее папа, и это был такой умилительный звук. Что там происходило?

— Мэри Энн, — позвал он. — Иди сюда, милая.

Она неслышно прошла в гостиную, засунув руки в карманы. Встав в радужной гостиной матери, она вперилась взглядом в отца. Он, как чокнутый, расплылся в улыбке и говорил что-то молодой, великолепной блондинке в белой шелковой блузке и струящейся белой юбке. У нее была безупречная кожа — даже чересчур, совершенные и до боли прекрасные черты лица. Это была таинственная красотка из продуктового магазина?

Мэри Энн прочистила горло.

Папа посмотрел на нее, излучая столько волнения, что пришлось отвести взгляд.

— Мэри Энн, это та женщина, о которой я тебе говорил.

Блондинка приветственно кивнула, не отводя взгляда от отца Мэри Энн. Она гладила его по щеке, как будто он был ее любимым щенком.

— Мэри Энн. Я столько слышала о тебе.

Из одного разговора в магазине? Не будь малодушной. Все хорошо.

— Приятно познакомиться, — произнесла она.

Наконец, гостья повернулась, и Мэри Энн в ужасе задохнулась. Эти широко открытые карие глаза… пылали, выдавая сияющий блеск слишком совершенной кожи. Не человеческой.

Она была феей.

— Оставь моего отца в покое, — грубо отрезала она. — Он ничего не сделал…

— Мэри Энн, — возмутился он, в полном шоке и разочаровании от ее поведения. — Как ты…

— Будь милым, иди в свою комнату, — сказала фея. — И оставайся там, независимо от того, что услышишь.

— Конечно, — ответил он и вышел без всяких слов, поднялся по лестнице и ни разу не обернулся.

Сердце Мэри Энн готово было выскочить из груди. Ей хотелось сбежать, но она осталась. Она защитит своего папу, и неважно, что придется для этого сделать. Правда, нужно признать, ей никогда раньше не приходилось иметь дел с феей. Она знала только то, что говорили ей Райли и Виктория.

Они не гипнотизировали людей голосом, как это делали вампиры, но люди настолько очаровывались ими, что без вопросов подчинялись. Они жаждали власти и более сильные им не нравились. Они были холодными, ледяными внутри, и все же отчаянно нуждались в тепле.

Несмотря на все это или, возможно, именно по этой причине, они считали себя защитниками человечества. А Мэри Энн была частью человечества. Возможно. С ее-то способностью…

Она открыла рот, чтобы сказать… она не знала, что.

— Не зови своего парня, — хмуро произнесла фея. — Волки сейчас дерутся с толпой гоблинов. Я позаботилась об этом. И ты только отвлечешь их. Ты же не хочешь, чтобы их кровь была на твоих руках?

Она сглотнула.

— Я не собиралась кричать. — Она больше не была трусихой. — Что ты здесь делаешь? Кто ты? Что тебе нужно?

Она с усмешкой встретила ее слова, но при этом в выражении лица не было и намека на веселье.

— Меня зовут Брендал, что же насчет того, почему я здесь, думаю, это очевидно. Я хочу, чтобы ты пошла со мной.

— Зачем?

— Вопросы потом.

— Это вряд ли. Ты обманула папу, чтобы добраться до меня?

— Конечно. Мы делаем то, что должны.

Ни намека на раскаяние. Сука. В девушке вспыхнул гнев.

— А теперь пошли, — указала ей жестом Брендал.

Мэри Энн подняла подбородок. Она не чувствовала ни капли принуждения со стороны феи. Потому что подавляла ее силы? Возможно, но не полностью, раз уж папа поднялся по лестнице. Помни, что говорила Виктория. Твои способности не работают на тех, кто одарен природой.

— Думаю, останусь здесь, спасибо.

Темные глаза сузились.

— Хочешь ответов, прекрасно. Я хочу, чтобы ты пошла со мной, потому что ты нужна мне. Ты отталкиваешь, в то время как твой дружок Эйден притягивает. Ты успокаиваешь, он разжигает. Ты тоже оружие, хотя, скорее всего, не понимаешь этого.

— Придумай что-нибудь получше.

— Он завлекает, ты добиваешь.

Если бы.

— И кого мне нужно добить, м?

— Врагов, конечно.

Для фей врагами были вампиры и оборотни.

— Поэтому ты здесь? Думаешь, я помогу тебе?

— Не мне, нет. — Брендал двинулась по левую сторону, проводя рукой по ценным безделушкам. — Ты хочешь помочь своему другу, Эйдену, разве нет?

Желудок Мэри Энн скрутило от боли.

— Что ты имеешь в виду?

— Он у ведьм, и они им недовольны. И я знаю о встрече и о том, что вы умрете завтра. Впрочем, Эйден любит тебя и, чтобы спасти тебе жизнь, отказывается идти ведьмам навстречу, пока они не объявят встречу открытой. И точно так же отказывается дать желаемое мне.

Не показывай свои чувства. Не смей показывать.

— И ты хочешь…?

— Знать, что случилось с моим братом. Ради этого я на что угодно готова пойти. На что угодно. Даже… предать союзников.