Если касатку вытащить из воды, рыба начинает играть, как на скрипке. Сгибая и разгибая боковые колючки, она скрипит так громко, что услышать ее можно за десять шагов. Тот, кто придумал поговорку: «Молчит, как рыба», не знал об этом, иначе такое сравнение^не пришло бы ему в голову.

В Амуре есть два вида касаток: короткая желтобрюхая и длинная, окраской потемнее. Длинную рыбаки называют плетью, потому что она и в самом деле похожа на казачью плеть. Обеих касаток ихтиологи зачисляют в семейство южных сомов. Обыкновенные же сомы - ягнята по сравнению с этими разбойницами. Защищенные колючками от других хищников, касатки нападают на всякую рыбу, с которой могут справиться. Но случается, что маленькая касатка хватается и amp;apos;за живца больше себя величиной. Зато и на крючки они лезут стаями: иной раз с перемета в пятьдесят крючков рыбак снимает пятьдесят касаток.

Все это припомнилось мне, когда я рассматривал свой странный улов - болтающуюся на крючке голову касатки.

Выходит, и эта вооруженная хищница иногда попадает впросак. Должно быть, она проглотила живца и долго билась на поводке, пока не обессилела. В эту минуту ее заметила щука или какая-нибудь другая зубастая рыба и изловчилась ухватить свою жертву за хвост. Чтобы отстоять себя, касатка разогнула колючки. Только деться ей было некуда - вот и осталась от касатки одна голова с растопыренными колючками.

ЗМЕЕГОЛОВЫ

Какие только неожиданности не подстерегают дальневосточных рыболовов!

Сидишь бывало за удочкой на берегу протоки, не сводя глаз с поплавка. Вокруг стоит знойная августовская тишина. Припадая к воде, молчат зеленые лозы тальника. Ни шороха, ни ветерка, ни всплеска. Кажется, сама вода остановилась, прислушиваясь к окружающему миру, и только случайная былинка или сучок, плывущие по ней, выдают ее слабое течение. И вдруг прямо перед тобой из воды высовывается черная, страшноватая на вид змеиная голова и, заглотнув воздух, медленно и неслышно опускается на дно. По телу пробегает невольная дрожь. Только сообразив, что это невинная проделка рыбы, удильщик успокаивается, и испуг его сменяется любопытством.

Что же это за рыба?

Змееголов - житель тропических вод. Он водится в реках Бирмы, Филиппинских островов и Южного Китая. Есть он и в Амуре. Плавая здесь рядом с тайменем и хариусом - обитателями холодных северных рек, он как бы напоминает рыбаку об удивительных контрастах великой дальневосточной реки.

Рыбу эту можно было бы назвать красивой, если бы ее не уродовала приплюснутая змеиная голова с большой зубастой пастью. Темнозеленое тело ее, плотное и подвижное, покрыто с боков черными полосами, а плавники испещрены черными крапинами. Змееголовы держатся в тихих, прогреваемых солнцем протоках, в заводях с илистым дном, забираются нот коряжины и кочки, прячутся в разных водяных травах.

Здесь я и ловил их. Выбрав место для ловли, я выламывал таловую палку, привязывал к ней крепкий поводок в полтора -два метра длиной, наживлял на крючок синявку (так на Амуре зовут горчака) и подводил живца к самой коряжине. Горчак, даже снулый, задохшийся на крючке, - лакомая приманка для этой рыбы. Иной раз мне удавалось рассмотреть с берега, как змееголов выползал из-под коряги навстречу живцу. Он высовывался оттуда, почти не шевеля плавниками, останавливался, замирал в неподвижности, потом, словно нехотя, подплывал к наживе, забирал ее в рот и опять возвращался в свое убежище.

Вытащить змееголова из-под коряги не всегда удается. Бывает, он так запутает поводок, так зацепит его за подводные сучки и корни, что извлечь добычу можно только вместе с корягой.

И все же, выставив в подходящих местах до десятка грубых удочек, рыбак за два-три часа, если ему сопутствует удача, успевает наловить добрую дюжину рыбин, достигающих нередко пятидесяти-семидесяти сантиметров в длину.

Змееголовы могут подолгу оставаться без воды. На рыбалке я прятал их в неглубокую яму, вырытую в сыром песке, укрывал яму влажной травой и уже не опасался, что они погибнут. Жители Гималайских гор недаром называют их земляной рыбой.

Если при спаде воды змееголовы опоздают выбраться из высыхающего водоема, они зарываются в ил и лежат под его твердой коркой, как мертвые. Но вот снова появилась вода, рыбы вышли из долгого оцепеневшая и опять стали плавать как ни в чем не бывало.

В ясную погоду их можно видеть на отмелях - они греются на солнце. Однажды, застав крупного змееголова за принятием солнечной ванны, я осторожно подвел к нему бамбуковое удилище и метким ударом в голову оглушил рыбину. В другой раз, во второй половине августа, я с группой охотников подкарауливал уток на безыменном озере, соединяющемся узким рукавчиком с рекой Ситой. Озеро было мелководным, и на первой же отмели, мы увидели целую стаю змееголовов. Они сплылись к подводному стеблю какой-то высокой темно-коричневой травы, терлись об эту траву и друг о друга, сбиваясь иногда так плотно, что их можно было принять с берега за одно черное пятно. Не удержавшись, я выстрелил по ним из двустволки и подобрал в охотничью сумку сразу пять рыбин.

- Хорошее будет заливное! - позавидовали мне мои спутники.

И я вспомнил, что наши хозяйки и в самом деле предпочитают готовить заливное именно из этой рыбы.

СОМ-ПТИЦЕЛОВ

Было это на маленькой речке Бермиканке, воды которой текут в Зею.

Зимой эта речушка вымерзает до дна, а во время летних паводков разливается иногда на сотни метров и затопляет ближние луга. Вместе с полой водой в Бермиканку заходит зейская рыба, и здесь ее подкарауливают рыбаки.

Как-то вечером я отправился на речку. Солнце было уже на закате, погода стояла тихая, и рыба клевала хорошо. Под ветвями тальника, полузатопленного водой, бултыхались сомы. Их грузные шлепки и причмокивания слышались поминутно.

Я не отрывал глаз от поплавков. То одна, то другая пробка, лениво хлюпнув, наискось уходила ко дну. Сомы брали червя с ходу, не останавливаясь.

Мое внимание отвлекла стайка воробьев, опустившаяся на соседний куст. Суетясь и чирикая, они перепрыгивали по таловым ветвям к самой воде. Вот один из них сел на край зеленого прутика, колеблемого течением, и уже приготовился пить, выгнув серую шейку. В это время среди тальниковых ветвей послышался тяжелый плеск, и воробей исчез под водой. Я успел заметить только голову сома, отливающую черным лаком, и его длинные растопыренные усы с подусниками.

Сом поймал воробья!

Такого птицелова до этих пор я никогда не видывал, и его выходка так меня заинтересовала, что следить за поплавками с прежней внимательностью я уже не мог.

У МЕЛЬНИЧНОГО КОЛЕСА

На реке Оре, к западу от города Свободного, стоит плотина колхозной мельницы. Здешние рыбаки видели однажды, как таймень воевал с мельничным колесом.

Ора - быстрая лесная река со множеством перекатов, песчаных и галечных отмелей. С окрестных сопок в нее падают шумные таежные ключи и родники. Вода здесь всегда холодная, прозрачная и звонкая, как стекло. Это я привлекает сюда хладолюбивых рыб - тайменей, ленков, хариусов, налимов. Перебираясь даже по таким перекатам, где человек проходит, едва замочив подошвы сапог, рыба идет вверх - в сопки, к лесным ключам.

Ее путешествие замедляется у колхозной плотины. Она мечется здесь днем и ночью, пока не найдет выхода. Возле мельничного колеса, где вода бурлит и клокочет, разбегаясь глубокими воронками, деревенские ребятишки ловят хариусов. Иногда и таймени соблазняются оводом или мухой, насаженной на крючок.

В один из майских вечеров, когда рыбаки были увлечены ловлей, кто-то из ребят закричал: