- Я ж и говорю, елки с палками! - подхватил Резкин. - За что Зорькина убивать? Добрейшей души парень. Если грабеж, так у него, кроме матросского обмундирования, взять было нечего.

- А Рыжий?… - как за спасительную соломинку ухватился Антон. - Рыжий-то без копейки ехал…

- Не. Мы всю дорогу как братья были. К тому же Рыжий знал, что Зорькин ему почти последние деньги отдал. Рыжему еще до Одессы пилить надо было.

- Тебе что-нибудь известно об отношениях Марины и Столбова?

- Присылал Витька как-то письмишко в армию. Вроде - подруживали они в то время.

- Что за человек Столбов? Не вспыльчивый?

- Имеешь в виду на почве ревности?… - мигом догадался Резкин, покрутил пальцем у виска и даже, как показалось Антону, испугался: - Ты чокнулся? Столбов!… Ты выкинь это из головы, не вздумай кому-нибудь сказать!

Бабка Агриппина давно уже взгромоздила на стол шкворчащую сковородку с яичницей, еще несколько раз сныряла в погреб, а Антон с Резкиным все заняты были своим разговором.

«Если туфли и косынка, подаренные Столбовым Зорькиной, действительно те, что куплены в Красноярске, то как они попали к Столбову? Не соврала ли Зорькина, что именно Столбов подарил их ей?» - с этими вопросами ушел Антон от Резкина. Шел задумавшись, низко опустив голову, обочиной пыльной улицы, у самых палисадников.

- Доброе здоровьице, товарищ следователь. Антон удивленно повернулся на голос. У невзрачной старенькой избушки, облокотившись на полузавалившийся плетень, стоял щуплый мужичок, на вид ему можно было дать и сорок, и пятьдесят лет. Небритый, с взлохмаченными волосами. Длинная, чуть не до колен, капитально застиранная матросская тельняшка с обрезанными на манер футболки рукавами мешком свисала с худых узких плеч. Под крючковатым облупившимся от загара носом дымила толщиной с палец махорочная самокрутка. Заспанными покрасневшими глазами мужичок смотрел на Антона и, вынув изо рта самокрутку, повторил:

- Доброе здоровьице, товарищ следователь.

- Здравствуйте, - ответил Антон.

- В гостях у Резкиных были или с колодцем все пурхаетесь?

Антон остановился - мужичок явно вызывал на разговор.

- Это ж надо, такую козу заделать, а? Испокон веков такого в Ярском не случалось. Убийцу-то скоро арестовывать будете? Или ждете, когда он тягу даст?

- Когда надо будет, тогда и арестуем, - ответил Антон.

- Оно, конечно… - мужичок повертел в заскорузлых пальцах самокрутку. - Милиции видней, кого в каталажку садить. А народу глаза не закроешь, язык не привяжешь. Народ-то, он знает, что зазря колодец засыпать не станут.

Из-за избы выбежал, похоже, пятилетний карапуз в одной коротенькой, до пупка, майке-безрукавке. Подбежал к мужичку, шмыгнул таким же, как у него, облупившимся носом, потерся об его ногу, выпятил живот и чуть не на штанину пустил струйку.

- П-пшел отсель! - шикнул на него мужичок и пригрозил:- Погашу об задницу цигарку, будешь знать где мочиться.

Карапуз, вычерчивая струйкой зигзаги, отбежал в сторону, покружился по ограде и исчез за избой.

Антон сделал вид, что не понял намека о колодце, равнодушно сказал:

- Из деревенских на такое никто не решится.

- Не скажи, товарищ следователь. Есть и в деревне ухорезы, только морду подставляй. Хотя бы тот, кто колодец засыпал. Он быка одним ударом может ухайдакать. Сила бульдозерная…

Мужичок не успел договорить. За избой басом взвыл ребенок, чуток спустя запричитал женский голос:

- Пронька! Провались сквозь землю, и куда ты только глядишь?! Я ж тебя, лодырюгу непутевого, просила доглядеть за дитем. И что это за чуду-юду на мою голову бог послал! К своему кровному дитю и то никакого сочувствия у него нету!…

- Чо там стряслось?! - не оборачиваясь и не отрываясь от плетня, крикнул мужичок.

- Через плечо оглоблей тебя по макушке! Степка нагишом в крапиву сел! - одним духом выплеснула женщина.

- Пусть смотрит, поносник, куда садится, - огрызнулся мужичок и как ни в чем не бывало стал рассказывать Антону: - Во неугомонный пацан. Зачастил на двор, штаны не успеваешь на него одевать. А на днях и в штанах учудил. Только баба красные угли из утюга выкинула, и что ты думаешь? Он моментом на них и припаялся. Не веришь, штаны дымом взялись, наскрозь прогорели, а заднице хоть бы хны. Так, малость волдырями взялась… - помолчал, прислушиваясь к хрипящему детскому крику, ухмыльнулся: - Во базлает! Должно быть, как скипидаром жгет.

- Пронька! - опять послышался из-за избы женский голос. - С кем ты там лясы точишь? Возьмешься ты сегодня глядеть за дитем или нет? У меня молоко на печке сбежало, пока я тут с непутевым отродьем вожусь!

Мужичок заплевал окурок, недовольно поморщился, будто сожалел, что его отрывают от разговора, сказал многозначительно:

- Свидетели понадобятся, можете рассчитывать. Кое-какими сведениями по колодцу располагаю, - и лениво поплелся за избу.

«Так вот ты какой, Проня Тодырев - ходячий анекдот… - Антон посмотрел вслед мужичку и вдруг мысленно спросил: - Откуда у тебя такая «безразмерная» старая тельняшка?»

16. Бутылка пива и тельняшка

Проня не дождался, когда Антон его пригласит. Пришел сам. Приоткрыл осторожно дверь председательского кабинета, сунул в образовавшуюся щель небритую, с припухшими покрасневшими глазами физиономию, засланным голосом спросил:

- По следствию об колодце принимаете?

- Проходите, - без особого энтузиазма пригласил Антон.

Он прошел, поддернул сползающую с плеча «безразмерную» тельняшку, неторопливо сел на указанный Антоном стул, кашлянул.

- Тодырев моя фамилия, Прокопий Иванович. Тысяча девятьсот двадцать восьмого года рождения, - помолчал. - Записывать будете или как?

Антон вспомнил Пронину историю с котом, рассказанную в клубе заикающимся шофером Щелчковым, с трудом сдержал улыбку:

- Давайте «или как».

- Правильно, - Проня удовлетворенно кивнул головой. - Чо тут писать. Все как ясный день. В обчем, вскорости, как засыпали колодец, человек, возивший туда землю, требовал с меня разводной ключ. Навроде я тот ключ украл у него.

- Говорите ясней. Какой человек? Какой ключ? Проня, недоумевая, пожал плечами:

- Не ясно?… Землю в колодец возил Столбов. Ключ, каким гайки откручивают. Большой ключ, железный.

- Дальше что? - поторопил Антон.

- Все как ясный день. Ключом ухайдакали человека, сбросили в колодец и землей засыпали. Чтоб концы скрыть, ключ затырили, а для отвода глаз Проня, мол, Тодырев ключ стибрил. Бывало дело, иной раз брал у мужиков ключи взаймы, но, когда хозяева спрашивали, всегда отдавал. А столбовский ключ где я отдам, когда в глаза его не видел.

- Еще что?

- А чо еще надо? - удивился Проня, поцарапал щетинистый подбородок. - Столбов специально ключ затырил, чтоб доказательств не было.

- Напишите все это и оставьте мне, - для порядка сказал Антон.

Проня замялся, кашлянул.

- Самому, что ль, писать? Антон кивнул головой.

- Подчерк у меня некрасивый. - Какой есть, таким и пишите.

- Дома можно?

- Что?

- Написать. Пацан у меня, Степка, на улице без пригляду остался.

- Напишите дома, к вечеру принесите.

Проня замялся, вроде бы хотел еще что-то спросить, но не решился и, опять поправив на плече тельняшку, вышел из кабинета.

Антон задумчиво поглядел в окно. Против конторы в дорожной пыли дремали куры. Здоровенный серый гусак, высокомерно вытягивая шею, охранял щиплющий траву выводок. Мысли у Антона были невеселые. Все нити сходились к Столбову. Сомнений почти не оставалось - в колодце обнаружены останки Зорькина, но… Как он попал туда? Какие туфли и косынку подарил Марине Столбов?

Вот-вот должен был подойти Резкин. Антон вчера просил его сходить в клуб и, если Марина Зорькина будет там в черных лакировках и голубой косынке, обратить внимание: те или нет это вещи, которые покупал с Зорькиным в Красноярске.

Резкин пришел хмурый, поздоровался с Антоном за руку, сел у окна и задумчиво стал смотреть на улицу.