Республика попов

О РОМАНЕ И ЕГО АВТОРЕ

Доминик Татарка (род. в 1913 г.) принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Автор целого ряда книг, сыгравших заметную роль в развитии современной словацкой литературы, Татарка в своем творчестве избегает проторенных путей. Он из рода беспокойных, вечно неудовлетворенных собой, вечно ищущих художников, которые свою главную задачу видят в раскрытии и показе людей, а не событий. У него есть спорные произведения, но нет бесстрастных, созерцательных, равнодушных.

«Республика попов», вышедшая в 1948 году и выдержавшая несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве.

В литературу Доминик Татарка пришел в самом начале 40-х годов. Первый сборник его рассказов носил характерное название — «В тоске поисков» (1942). Словно диковинные птицы, бьются в клетке опостылевшей жизни герои этих хмурых, навеянных атмосферой переживаемого времени новелл. Нескладные судьбы, изломанные, издерганные души и — как доминанта книги — «всеобщее чувство опасности, грозящей человеку от человека». За сложной ассоциативностью и мучительным психологизмом ранних рассказов Татарки отчетливо проступают контуры трагической действительности периода фашистского Словацкого государства (1939—1944). И дело даже не столько в отдельных конкретных реалиях времени, попадающих в поле зрения писателя, сколько в общем щемящем тоне повествования, в сознательном отказе от светлых жизнерадостных красок. В первом сборнике Татарка в сущности не стремится к созданию сколько-нибудь широкого реалистического полотна эпохи. (Кстати, прямое негативное изображение действительности было тогда попросту невозможно в силу цензурных ограничений.) В своих рассказах он исследует прежде всего внутренний мир личности, с болью констатируя глубоко зашедший процесс моральной деградации, неуклонного отчуждения людей. В усиленном внимании писателя к скрытой от постороннего глаза интенсивной духовной жизни индивидуума, в анализе мучительной «тоски поисков» косвенно утверждалось право на особую, независимую позицию человека по отношению к господствующему режиму, калечащему судьбы и растлевающему души людей.

В следующем произведении — повести «Панна-Волшебница» (1945) — Татарка в своеобразной форме полуфантастической феерии последовательно реализует эту идею защитной самоизоляции человека от скверны окружающего мира. В узком кружке героев «Панны-Волшебницы» царит неписаный закон: не говорить о суровых буднях. Их девизом является поклонение прекрасному, для которого не осталось места в реальной жизни. Они сознательно стремятся к иллюзии, они хотят обманываться. Это — игра. И сам рассказчик не раз дает почувствовать читателю ироническими ремарками всю хрупкую условность такой игры. В связи с этой повестью часто было принято говорить впоследствии о влиянии на Татарку поэтики сюрреализма, о смещении различных плоскостей изображения, подчеркивать различные особенности формы произведения. Но с точки зрения дальнейшей творческой эволюции писателя гораздо существеннее отметить другое. Татарка создавал эту повесть как бы по принципу дополнения предшествующего сборника мотивами возвышенной мечты о красоте. Он воспевал в «Панне-Волшебнице» неистребимую тягу человека к светлому, чистому. Условия времени придали этой мечте причудливый, оранжерейный характер. Но тем очевиднее выступила органическая потребность в прекрасном, которую всегда, наперекор всему, стремятся удовлетворить люди. Две первые книги Доминика Татарки, написанные до освобождения Чехословакии, предвосхищают в этом смысле его последующее творчество, в котором острая непримиримая реакция на все, что сдерживает, деформирует естественное развитие человеческой личности, неизменно будет сопряжено с возвышенной и даже патетической мечтой об идеальных человеческих отношениях. В начале 40-х годов Татарка еще не мог навести моста между этими основными полюсами своего творчества. Слишком туманной представлялась ему перспектива практической реализации идеалов гуманизма, слишком много зла и страданий накопилось в мире, препятствуя закладке фундамента реального человеческого счастья. Лишь в «Республике попов» талант писателя заблистал одновременно всеми своими гранями.

Роман «Республика попов» в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячами жителей». Да и в мироощущение Менкины писатель вложил много от своего восприятия действительности. Недаром авторское отношение к другим героям зачастую совпадает с мнением Томаша о них. Стихия светлого лиризма, подчас окрашивающая страницы романа, несомненно навеяна глубокой личной заинтересованностью писателя в судьбе своего центрального героя.

«Республика попов» по жанру — «роман воспитания». Это «еще одна» история о возмужании молодого человека, о формировании его характера. Правда, Доминик Татарка сумел рассказать ее так, что роман стал зеркалом целой эпохи в жизни словацкого народа, эпохи, связанной с существованием так называемого Словацкого государства.

Созданное в 1939 году на обломках Чехословацкой буржуазной республики, это государство, по мысли его покровителей в Берлине, должно было явиться примером подлинно «великодушного» отношения «великой» германской нации к малым народам Европы. Получив из рук Гитлера ярлык на правление, словацкие автономисты постарались оправдать доверие своего сюзерена. Режим, установленный в «независимой» Словакии, вполне соответствовал общим принципам «нового порядка», насаждавшегося германским фашизмом во всей оккупированной Европе. Его специфической особенностью было только то, что фашистская диктатура облекалась на словацкой земле в националистические и клерикальные одежды. Стремясь привлечь на свою сторону массы, клерофашисты на первых порах даже играли в некую патриархальную демократию. Впрочем, «подрывные элементы» — читай: коммунисты — неукоснительно преследовались, расовые предрассудки всячески поощрялись, чехи высылались в протекторат, а евреи загонялись в гетто. Все эти меры проводились, разумеется, во имя блага «верных словаков»: «отцы нации» оберегали свою «паству» от яда «жидобольшевизма», а заодно наживались путем «аризации» на реквизированном имуществе евреев.

В романе Татарки воссоздается атмосфера первых двух лет существования марионеточного государства. На этот раз писатель прибег к новым для себя синтетическим формам изображения. Татарка-аналитик («В тоске поисков»), поэт («Панна-Волшебница») выступает в «Республике попов» и как блестящий мастер реалистической сатиры. Мы отмечали, что за сложной ассоциативностью первого сборника, за сознательной самоизоляцией в «Панне-Волшебнице» явственно ощущалась гражданская позиция художника, осудившего «юдоль зла и страданий», какой уже тогда представлялась ему окружающая действительность. Но если в своих ранних произведениях Татарка анализирует индивидуальные случаи, предоставляя лишь догадываться о всеобщих причинах болезненных явлений, то в «Республике попов» он стремится обнажить весь зловещий механизм духовного оболванивания нации, показать органическую враждебность фашистского режима самой идее гуманизма, смыслу человеческого бытия.

Учитель Томаш Менкина не требует от жизни особых выгод. Честный и порядочный по натуре, он не собирается строить свое личное благополучие за счет других. В нем нет и карьеристской жилки. Томаш, в сущности, никому не хочет мешать. С тем большим удивлением и внутренней растерянностью он начинает замечать, что сам он все-таки кого-то не устраивает. Кому-то не дает покоя его равнодушие к религии, привычка называть вещи своими именами, его настороженно-брезгливое отношение к политической демагогии. Томаш отнюдь не борец. Ему гораздо приятнее тешить себя надеждой, что все как-нибудь образуется, что удастся как-то примирить голос собственной совести с официальной национально-христианской доктриной, усиленно насаждаемой в гимназии. Но совместить чувство человеческого достоинства с духом религиозной, политической и расовой нетерпимости, с духом ханжеского насилия над личностью оказывается невозможным. Настает момент, когда Томаш уже не может отступать дальше. Он должен либо окончательно расстаться с собственными убеждениями, либо вступить в открытый конфликт с теми, кто требует от него активного сотрудничества на ниве растления чистых и доверчивых детских душ. Томаш решает уйти, бежать из гимназии. Бежать, пока не поздно, пока отравленным воздухом не пропиталась его душа, пока он еще способен рассуждать по-своему.