— Так сложно…

— Да, непросто… Вот поэтому он обрадовался. Ты ему понравился, как только вошёл к ним в номер. Я такие вещи сразу просекаю.

— Как мужчина?

— Ага! Тебе приятно?

— Лучше пусть никогда мне этого не говорит. А то я не посмотрю, что он твой друг, Мицуру.

— Он сильнее тебя! И драться специально учился, нас всех учат, на всякий случай.

— Драться я тоже умею. И мне всё равно, кто сильнее, кто слабее. На меня можешь смотреть только ты.

Вот так. Не «я буду смотреть только на тебя», а «только тебе дозволено смотреть на меня». В этом весь Кохей. Он действительно высоко ценит себя. И не собирается размениваться по мелочам — его может любить только тот, кого он любит сам. И этот кто-то обязан всегда быть самым лучшим. Так, что ли?

— Кохей… А если я когда-нибудь тебя обижу… что-то скажу не то или сделаю… ты… бросишь меня?

— Нет, — Кохею надоело ждать, когда Мицуру стянет с него одежду. Это классно, но уже никакого терпения не осталось на эротические игры. — Сам я тебя никогда не брошу. Только если ты захочешь.

— Сегодня что… по-взрослому будем? А как же — слишком часто нельзя, это вредно?!

— Сегодня можно. Ты уже хорошо отдохнул. Старая добрая классика?

— Давай… для начала.

***

Завтра будет новый день. С новыми мыслями и новыми заботами. Похожий на другие и совсем особенный. Что будет с ними дальше? Что будет с миром? Они не знали. Не знал и мир. Но в одном можно было не сомневаться — обязательно что-то будет. И это здорово.

========== Рыцарь и его конь ==========

— Кампай!

— Вздрогнули!

— С днём рождения, Кохей!

— До дна, до дна!

Из окна их квартиры открывается просто чудесный вид: Москва-река, нарядные набережные, парк с огромным колесом обозрения. Они там сегодня были, в этом парке — всей своей шумной разноязычной компанией.

Вообще-то день рождения у Кохея был полмесяца назад. Но экипаж Джона Уайта по расписанию прилетел в Шереметьево вчера ночью. А у самого Кохея и пилота их восьмой бригады МЧС Кудо Мицуру отпуск начался со среды этой недели.

***

— Что ж, Танигава-кун, я смотрю, твои познания существенно расширились… хотя ты всегда опаздывал на мои лекции! — за годы, которые Кохей не видел профессора Миябу, тот ни капли не изменился, такой же бодрый сухопарый старый гриб. И ехидства своего не растерял. — Только скажи мне, дорогой юный коллега… Посмотри вот сюда, видишь это затемнение снизу? Ты не допускаешь возможности, что это не только доброкачественное новообразование, а ещё и присоединившийся тромбоз соседней артерии?

Кохей очень даже допускал подобную возможность. И больше всего на свете её боялся. Потому что в таком случае во время операции возможен отрыв тромба, и как следствие — обширный инсульт.

— Допускаю. Тем не менее, я бы рискнул провести операцию и удалить опухоль, пока она не переродилась в злокачественную. Она не рассосётся под действием лекарств, уже несколько лет нет прогресса.

— Я просмотрел историю болезни. Этот молодой человек… ты сказал, вы учились вместе?

— Да.

— Он согласен на операцию?

— Пока нет. Но я постараюсь его уговорить. Это в его интересах, он может потерять работу из-за проблем со зрением.

— Насколько я понимаю, финансовых проблем не предвидится? Он хоть и гражданин Японии, медицинской страховки у него нет.

— Проблем не будет. Операцию я оплачу лично. И проведу её… тоже я.

— Твой международный сертификат даёт тебе на это право, Кохей, к тому же ты — наш выпускник. Я, как главный врач клиники, выделю тебе операционную и место в реаниматологии. Реши вопрос с согласием пациента и начинай его подготовку к операции. И, кстати…

— Да, профессор?

— Раз уж ты решил воспользоваться старыми связями, тебе придётся отплатить мне добром за добро. Есть несколько довольно сложных пациентов, по поводу которых не помешает консультация специалиста твоего профиля. Вот, взгляни на этот снимок…

***

— Ни за что!

— Мицуру, послушай…

— Нет, это ты послушай! Ты обещал, что не будешь меня лечить! Не будешь смотреть на меня, как на больного! Я уже неделю торчу в этой чёртовой больнице, меня истыкали иголками и кормят всякой дрянью!.. Меня от таблеток тошнит! Меня в дрожь кидает от белых халатов и всяких ваших шлангов с присосками! Гадость! А теперь ты заявляешь, что мне нужна операция! В Америке никто даже речи не заводил про операцию! Мне просто проводили всякие обследования и давали лекарства! Думаешь, там врачи хуже, чем здесь? В Америке?!

— Мицуру, да послушай ты спокойно! Они не хуже! Просто в твоём случае консервативная терапия бесполезна!

— Консервативная?! Мне там не давали никаких консервов!

— Не прикидывайся идиотом! Ты же понял, про что я говорю! От таблеток не будет толку, Мицу! У тебя опухоль в голове!

— Опухоль?..

Кохей прикусил язык, но зловещее слово обратно в глотку уже не затолкаешь. Мицуру побледнел так, что на щеках проступили крохотные, обычно незаметные веснушки.

— Мицу…

— Кохей, у меня рак? Ты сказал, опухоль… Это правда?! Я… скоро умру?..

— Да кто тебе даст умереть! — Кохей рывком обнял Мицуру, сжал так, что тот невольно охнул. — Мицу, это доброкачественная опухоль. Это не рак. Её можно убрать и все твои проблемы со зрением исчезнут. Я обещаю тебе!

— Кохей… Отпусти… больно…

Кохею совсем не хотелось сейчас выпускать Мицуру из своих объятий. Он напуган, ему страшно и холодно. Кохею тоже страшно. Так страшно, как никогда ещё не было. Если он не справится… Если во время операции что-то пойдёт не так, Мицуру может умереть. От его руки. Умереть… Нет-нет, нельзя так думать! Мицуру не умрёт. Кохей справится. Он должен это сделать. Должен. А пока надо отвлечь Мицуру, надо, чтобы он перестал бояться.

— Мицуру… Я встречался со своими родителями.

— Ты ездил в Камикаву? — Мицуру перестал вырываться. Если Кохей его сейчас отпустит, он… Он просто сядет и завоет от страха! — Ты бы не успел… ты же постоянно тут, со мной…

— Я не ездил в Камикаву. Они приехали в Токио. Я их попросил.

— Зачем?

— Я им всё рассказал, Мицуру. Про нас с тобой.

— Зачем?!

Вот теперь совершенно необходимо расцепить руки Кохея и посмотреть ему в лицо. А то видно только упрямо выпяченный вперёд подбородок… вот же шкаф высоченный!

— Хватит дёргаться, Мицу, я тебя всё равно не выпущу, пока не успокоишься. Да, я рассказал своим родителям, что мы с тобой вместе.

— И… что они сказали?

— Что я ненормальный. Отец даже побить пытался. Мама плакала.

— Кохей…

— Отец впишет тебя в наш семейный реестр. Ты будешь моим приёмным сыном.

— Чего?! Мы же одногодки!

— Это не играет никакой роли. Взамен я подписал дарственную на свою долю семейного имущества в пользу отца. Это довольно приличная сумма, государственная выплата за дом и клинику в Камикаве. Теперь отец сможет открыть в Осаке кабинет для частной практики. Мы с ним это уже обсуждали, я бы ещё в Камикаве подписал, зато теперь рад, что не поторопился. С твоими родителями встретимся после операции, когда ты поправишься. Им придётся вписать меня в свой семейный реестр, как твоего нового отца.

— Какой-то бред…

— Такой закон, ничего не поделаешь. Зато когда все формальности будут улажены, мы станем настоящей семьёй, Мицу.

— Всё равно бред… Почему ты всё делаешь в одиночку?! Не посоветовался со мной, это же такие важные вопросы! Семья… Операция! Ты решил всё за меня! Ты… кто тебе дал право всё решать самому, одному?! Отпусти меня! Это нечестно! Я не согласен! Ни на что не согласен… отпусти, кому говорю!..

Кохей предполагал, что ему влетит от Мицуру. Был готов к обидным словам, даже к драке. Но только не к тому, что по всё ещё бледным щекам Мицуру покатятся слёзы. Пусть он сейчас плачет от злости, но… Он по-настоящему плачет! Из-за него, Кохея!

— Прости меня…

— Ко… Кохей! Встань, придурок! Ну что ты творишь, а?! Выйдите, пожалуйста! — последняя фраза относилась к медсестре, заглянувшей в палату на поднятый ими шум. Девушка во все глаза уставилась на прижавшегося лбом к полу незнакомого симпатичного доктора. Стоять на коленях перед пациентом?! Это какой-то новый метод лечения?