— Он очень хороший человек. И замечательный врач. Я уверен, он сейчас Люси какую-нибудь байку медицинскую рассказывает… пошли, тоже послушаем! Кохей здорово рассказывает!
***
Мицуру тоже мог расписать в красках этот вылет — тот, о котором рассказывал сейчас Кохей. И Сергей, постоянный напарник Кохея, развалившийся на диване с большущей кружкой пива, мог много чего добавить от себя. И Франц, и Богдамир, и Черси. Все они могли рассказать экипажу американского авиалайнера о том крушении поезда, которое стало для нового пилота восьмой бригады боевым крещением. Но только Кохей умеет рассказывать о страшных вещах так, что слушателям не хочется плакать. Только спокойный и обычно молчаливый доктор Танигава может разглядеть смешные моменты в событиях, заставляющих сжиматься сердце.
— Представляете, да? Вагон вот-вот на куски развалится, всё залито пожарной пеной, мы там ползаем, как снеговики, белые с головы до пяток, а ребёнок залез на третью полку и отказывается слезать! Кричит, плачет, что мы его сейчас заморозим, он боится и вообще без мамы никуда не пойдёт! Нас уже самих спасать впору, Сергей попытался залезть наверх, так на него полка свалилась!
— Ногу мне придавило, я аж взвыл, — добродушно прогудел Сергей и отхлебнул пива. — Ещё больше мальчика напугал!
— И тут вваливается наш пилот. И орёт мне, чтобы снял маску. — Кохей поискал глазами Мицуру. Тот отсалютовал поднятым бокалом. — У меня же бабочка на щеке, а сейчас как раз серию мультфильмов выпустили, про волшебника Какаду… в Америке их детишки не смотрят?
— Ещё как смотрят! — Брайан, счастливый отец двоих девчонок, подошёл к Кохею поближе. — Слушай, точно! Прямо в точности как у мага Какаду! Я тебя потом сфоткаю, можно? Аделина будет в восторге, она у меня фанатка… Саманта больше марвеловские комиксы любит.
— Да без проблем, фоткай! Так вот, я маску стянул, и тут Мицуру как зарычал! Мы аж подпрыгнули, Сергей даже про придавленную ногу забыл, чуть в окно не сиганул. Ребёнок голову высунул, а Мицуру ему и говорит… Мицу, изобрази, я не умею так рычать!
— Я говор-р-рящий вер-р-рблюд великого мага Какаду, пойдём с нами искать оазис! — Мицуру вытаращил глаза и прорычал что-то уже совсем нечленораздельное.
Брайан хохотал так, что уронил свой бокал. Смеялись все, даже на непроницаемом лице индейца Черси проступил намёк на улыбку.
— Естественно, ребёнок не устоял перед магом Какаду и его говорящим верблюдом! Вытащили, на носилки уложили. Ранен был, но не сильно. Только из вагона выпрыгнули — и всё посыпалось. Успели. А потом говорящий верблюд стал ещё и летающим. Так и рычал всю дорогу по передатчику, мы смеяться устали. Сколько времени ты потом шёпотом говорил, Мицуру?
— Неделю. Кохей, ты ещё расскажи про тот случай, когда на лесной пожар вылетали! Как там от лося убегали-то, помнишь?
— О, это вообще хардкор! Короче, дело было так…
***
— Хорошо отметили, да?
— Просто отлично! Ты был сегодня в ударе, док Танигава. Ты знаешь, что Стейси в тебя влюблена?
— Да? Так она же вроде с кем-то встречается?
— Ну, можно же встречаться и попутно влюбляться. И Люси, и Мэри… Они вокруг тебя чуть ли не хороводы водили.
— Мицу, только не говори мне, что ревнуешь.
— Я?! Да ни капли!
— Кудо Мицуру, ты совсем не умеешь врать. — Кохей поставил последнюю чисто вымытую тарелку в сушилку и вытер руки. Точнее, попытался, но полотенце промокло насквозь. Тогда Кохей, долго не думая, вытер руки об рубашку и тут же начал её расстёгивать.
— Почему это не умею? — Мицуру, затаив дыхание, наблюдал за неожиданным стриптизом. Нет, он, конечно, знал, что угощение сегодня не ограничится чудесами кулинарии, которые наготовил Кохей, но приступать к главному блюду праздничной ночи здесь, на кухне… Впрочем, если Кохею так нравится, пусть будет на кухне, Мицуру совсем не против.
— У тебя нос вытягивается, когда ты врёшь. — Кохей защемил пальцами кончик носа Мицуру, заставив того немедленно вспомнить, с какой частотой надо делать вдохи-выдохи. — Я тоже был не в восторге, когда вы с Джоном целый час проторчали на балконе! Вы всё время шептались. Это не очень-то вежливо, ты в курсе?
— Пусти мой бедный нос! — Мицуру вывернулся из цепких рук хирурга неотложной помощи и подскочил к зеркальной дверце холодильника. — Ты мне его реально вытянул! Варвар! Больно же!
— О чём вы шептались с Джоном, Мицуру? Он всё ещё переживает за тебя?
— Нет. — Мицуру изучал своё отражение со всех сторон и не заметил, что Кохей обошёл стол и остановился за его спиной. А когда заметил, было уже поздно. Его уже раздевали. — Кохей… почему здесь?
— Потому что сегодня мой день рождения. И я делаю всё, что хочу.
— И чего ты хочешь?
— Не чего, а кого. Тебя. Здесь. Сейчас.
— Я в душ ещё не сходил… Кохей… Так нечестно…
— Всё честно. Я тоже не был в душе. Потом пойдём вместе.
Когда они выбирали холодильник, этого двухметрового монстра с зеркальной дверцей предложил купить именно Кохей. Сейчас Мицуру подозревал, что этот выбор был далеко не случайным. Чем дольше они жили вместе, тем больше Мицуру узнавал скрытых сторон своего избранника. Он настоящий сексуальный маньяк, если честно. И Мицуру это безумно нравится.
— Кохей…
— Видишь себя?
— Ещё бы…
— Смотри, какой ты красивый, Мицу…
— Ужасно смущает… Как в порнухе снимаемся…
— Глупый… Это пока лёгкая эротика. Порнуха начнётся позже. И не здесь.
— А где?
— Где нам понравится. Хватит болтать, Мицуру… Просто смотри на себя и завидуй мне. У меня самый красивый на свете любимый человек.
— Это у меня самый красивый на свете. Пусть мне все завидуют…
Кухонный стол тоже выбирал Кохей. Массивный, с широкой столешницей, он не скрипел и не качался, когда доктор Танигава разложил на нём свой изысканный именинный десерт. Смятая одежда валялась на полу. Пусть. Ничего с ней не случится до завтра. Или до послезавтра.
— Помнишь, как ты меня учил правильно это делать?
— Ты стал настоящим мастером… вот здесь, да… а теперь немного выше… ох…
— Я люблю твой запах и вкус… всё в тебе люблю…
— Кохей…
Можно бояться старости и с грустью находить у себя первые морщины и седые волосы. Можно пытаться обмануть время, благо, косметология и пластическая хирургия поднялись нынче до невиданных высот. А можно просто жить с человеком, которому наплевать, как ты выглядишь. Ведь в любимом важны не только молодость и телесная красота. В любимом важно, что он у тебя есть.
— Джон… нашёл человека… с которым счастлив…
— Расскажешь?
— Расскажу… потом…
— Начнём со старой доброй классики?
— Только не на столе! У меня спина замёрзла!
— Иди ко мне, мерзлюка.
Наверное, когда-нибудь настанет момент, когда Кохей не сможет нести его в постель на руках. Но до этого ещё долго. Им всего лишь чуть-чуть за тридцать. Они вместе. Везде: в их общем доме, на их общей, опасной и трудной, но чертовски интересной работе. В этом отпуске — через несколько дней они уезжают в свой очередной свадебный круиз. Уже третий по счёту. На этот раз их ждёт Средиземное море. Они увидят его вместе. Кохей хочет сравнить, похож ли цвет этого моря на цвет глаз Мицуру. Атлантический океан и озеро Байкал они уже сравнивали. И Кохей сказал, что у Мицуру глаза намного красивее, чем океанская и озёрная вода. Мицуру ему верит. Он верит каждому слову Кохея. Так же, как и сам Кохей.
Они научились признаваться друг другу в любви так, что никто из окружающих не понимает их тайных знаков. Ведь не обязательно говорить словами, прилюдно обниматься и целоваться. Просто в тот момент, когда Мицуру позарез нужно сказать Кохею, что он не может без него жить, он вытягивает из-за ворота смешной кулончик с игрушечным шахматным конём. И на щеке Кохея дёргает крылом розовая бабочка. Это про них, та невзначай придуманная сказка. Добрый рыцарь с бабочкой на щеке и его волшебный говорящий конь, умеющий превращаться в человека. Они приходят к попавшим в беду людям и выводят их из тёмного леса на залитую солнцем поляну. Вдвоём.