Приглашённых — море: политики, бизнесмены; какие-то важные шишки, такие толстые, что смокинги на них по швам трещат; их жёны, вычурные и с тоннами косметики на увядших лицах; как будто клонированные подружки невесты в совершенно одинаковых платьях и с одинаковым выражением лица… Мы с Сугуру оказываемся в стороне, у крайнего прохода возле колонны. Я ни за что не хочу идти дальше (хотя вся семья должна сидеть на первой скамье) и командую шофёру:

— Здесь и останемся.

— Но… — пытается возразить он.

— Мне и отсюда всё хорошо видно. — Я приваливаюсь спиной к колонне. — Или я могу не сдержаться и всё испортить… как-нибудь.

Сугуру больше не спорит и остаётся со мной. Я оглядываю церковь и спрашиваю:

— А твой отец тоже здесь?

— Нет, — отчего-то поджимает он губы, — его не приглашали.

— Почему? — удивляюсь я (и тем удивительнее непривычно строгое выражение лица Сугуру).

— Они рассорились давно уже и почти не общаются, — неохотно поясняет Сугуру.

— М-м-м? Тогда нелегко тебе, — сочувственно говорю я.

— Почему? — с каким-то подозрением спрашивает шофёр.

— Ну… — Я немного растерян его реакции. — Ведь ты же тут работаешь, а они…

— Я это я, а они это они, — совсем уж недовольно заключает мужчина, — и хватит об этом.

Я бы ещё что-нибудь выяснил, конечно, но тут начинается церемония, и приходится замолчать.

По длинному проходу вышагивает невеста, играет торжественная музыка, а жених с нетерпением ждёт у алтаря… Впрочем, выражение лица Чизуо совершенно каменное, и никакого нетерпения на нём в помине нет. Священник ободряюще воздевает руки к небу и начинает церемонию, едва невеста становится рядом с женихом. Я почти не вслушиваюсь в его речь, там сплошные пафосные фразы, которые не имеют к происходящему никакого отношения. Я оживляюсь лишь тогда, когда священник спрашивает, есть ли у кого-нибудь какие-нибудь возражения насчёт происходящего, или причины, по которым этот брак не может быть заключён. Я вздыхаю.

Но вдруг среди минутной тишины очень чётко раздаётся:

— Есть!

Все вздрагивают и поворачиваются на голос, я тоже. Глазам своим не верю! В дверях церкви стоит Такку. И когда это он тут успел появиться? Охрана делает попытку его задержать, но он суёт им под нос приглашение, и они останавливаются, растерянно поглядывая на гостей и не зная, как себя вести.

— Кто ещё такой? — слышатся шепотки.

— Быть не может! — выдыхаю я, широко раскрывая глаза.

— Есть, — повторяет Такку, решительно направляясь к алтарю, — у меня есть.

Все кажутся растерянными, даже отец, а Чизуо… Ох, ну у него и физиономия в этот момент! Он стоит, вытаращив глаза, и явно силится хоть что-нибудь сказать, но может лишь бессмысленно двигать челюстью.

— Что происходит? — Сугуру наклоняется ко мне. — Мицуру?

Я едва слышу его, настолько занят происходящим. Неужели он всё-таки…

Такку обводит глазами гостей и с отвращением произносит:

— Хватит этого фарса!

— Ты… — скрипит наконец Чизуо.

— Разве нельзя быть честным… хотя бы с самим собой? — Такку быстро поднимается по ступенькам к алтарю. — Просто быть собой. Хотя бы себя не обманывай, а?

И вот тут происходит то, от чего у всех присутствующих глаза на лоб лезут: Такку вдруг решительно хватает Чизуо за лицо и целует. Взасос. Не так уж долго это и длится, всего пару секунд, но это имеет эффект разорвавшейся бомбы, честное слово!

А Такку быстро убегает из церкви. Я спешу следом (Сугуру, конечно, идёт за мной). Где Такку? Я озираюсь и вижу его, он сидит на капоте машины, зажав лоб, и в его глазах прыгает почти ужас.

— Такку? — осторожно спрашиваю я, подходя к нему.

Он поднимает на меня безумный взгляд и шепчет:

— Вот теперь мне точно конец.

Я не знаю, что ему сказать.

Такку выдыхает и проводит по лбу рукой, пальцы у него сильно дрожат.

— Ну, ты хотя бы попытался… — Мне хотелось бы его утешить, но кажется, что любые слова прозвучат фальшиво.

Хост издаёт смешок, скорее похожий на всхлип, но его глаза совершенно пусты: в них ни слёз, ни какого бы то ни было выражения.

Из церкви вдруг выходит Чизуо и направляется к нам. Такку бледнеет и съёживается, как будто ждёт удара, и едва ли не со страхом ищет глазами поддержки у меня или Сугуру, но мы оба растеряны и не знаем, что делать (а уж Сугуру особенно, он ведь вообще не в курсе происходящего).

Что происходит дальше — вообще выше моего понимания.

Чизуо, не обращая на меня никакого внимания, хватает Такку за руку. «Сейчас ударит!» — испуганно думаю я, но Чизуо неожиданно закидывает Такку в машину, захлопывает дверцу с таким треском, что стёкла сейчас вылетят, и — по газам.

— И что это было? — едва ли не одновременно говорим мы, опешив и глядя вслед укатившей машине.

— Ничего не понимаю, — бормочет Сугуру.

Я тоже, но я намерен это выяснить и возвращаюсь в церковь. Там настоящий Армагеддон: отец мечет гром и молнии, гости судачат, родня невесты негодует, невеста рыдает…

— Что тут произошло? — Я хватаю Ки-Таро за рукав.

— Где ты был? — с ухмылкой удивляется он. — Ты всё пропустил, тут такое было… Ха-ха-ха, это было нечто!

— Ну? — подталкиваю я его.

— Чизуо отказался жениться, ты представляешь? — Ки-Таро накрывает рот ладонью домиком и понижает голос: — Отца чуть инфаркт не хватил. Сначала этот парень шоу устроил, но чтобы его любимый наследничек такое… Ха-ха-ха!

Он не скрывает своего злорадства. И я его прекрасно понимаю, если уж начистоту. Но всё же какой скандал… Сложно удержаться и не съязвить, я делаю шаг к рыдающей невесте и говорю:

— Ой, мне так жаль…

Думаю, прозвучало это именно так, как оно и должно было из моих уст. Не то чтобы я злорадствовал, но… Отец очень недовольно смотрит на меня и, найдя взглядом Сугуру, приказывает ему:

— Отвези его домой.

— Пошли? — Шофёр берёт меня за плечо.

Я отпускаю в сторону невесты ухмылочку и иду за ним. Ки-Таро увязывается за нами:

— И меня захватите с собой, ладно?

Я бы предпочёл ехать домой без него, но тут уж ничего не поделать. Только бы Ки-Таро ничего лишнего не ляпнул, особенно насчёт наших с ним отношений.

— Вот это было представление! — В машине Ки-Таро откровенно хохочет. — Жаль, ты этого не видел, тебе бы понравилось!

— А что он конкретно сказал?

— Чизуо? — Мужчина фыркает. — Что больше не собирается никого обманывать, бла-бла-бла… Думаешь, это он с катушек слетел из-за того парня?

Я только пожимаю плечами. А Ки-Таро вдруг округляет глаза и почти серьёзно спрашивает:

— Как думаешь, отец тоже такими делишками занимался?

— С чего бы?!

Он прихватывает меня за плечи:

— Ну, как же! Если уж у трёх сыновей сразу такие наклонности проявились — это о чём-то да говорит.

Сугуру бросает на меня не слишком приветливый взгляд. Может быть, он о чём-то догадался. А мне совсем не нужно, чтобы наши отношения опять разладились.

— Руки убери, — хмуро говорю я. — И не говори глупостей, отец ничем подобным не занимался, я уверен.

— Ладно, ладно. — Ки-Таро отдёргивает руку и отодвигается от меня. — Ты не в духе, я вижу. Ты не в курсе, Сугуру, почему малыш такой нервный?

Бровь Сугуру дёргается (очень нехороший признак!), но он ровно отвечает:

— Не имею ни малейшего представления.

— Хм, — только и говорит Ки-Таро и оставляет меня в покое.

Я внутренне вздыхаю с облегчением, но Сугуру слишком часто посматривает на меня в зеркало, а это не к добру.

Когда мы остаёмся в машине одни (Ки-Таро попросил высадить его где-то в городе), мне предстоит разговор с шофёром.

— Как-то уж слишком интимно он к тебе прижимался, — роняет Сугуру, прищурившись. — Это то, о чём я думаю?

— Он заставлял меня заниматься с ним сексом, — возражаю я.

— «Заставлял»? — усмехается мужчина.

— Да, блин, как будто сам не знаешь… — Я сердито смотрю на него. — Что, нотацию прочитаешь о том, что нельзя спать с собственным братом?