- Слыхал… - растерянно произнёс Ткачук и, глубоко затянувшись, привстал, чтобы загасить окурок сигареты в пепельнице, которую придвинул ему Виталий.

- Вот так, Олежек. А Заморин влип крепко. У него ведь, кроме всего, ещё и наган изъят. А у тебя есть наган?

- Нужен он мне…

- А воровать тебе нужно? А дружбу водить с Замориным нужно?

Ткачук молчал.

На столе зазвонил телефон.

- Лосев? - узнал Виталий спокойный голос Цветкова. - Вот какое дело. Тут у меня сидит, значит, Заморин. Беседуем потихоньку. Квартирную кражу он, конечно, признаёт. Тем более что Терентий-то прямо показывает, что Директор ему сказал: с московской кражи шкатулка. Да и гильза там, на квартире, от его же нагана. Никуда, словом, не денешься. А вот указал им на эту квартиру, говорит, Ткачук. Сначала, правда, адрес напутали, не туда залезли. Ткачук там записку и оставил: извините, мол, бедно живёте, зря мы вас потревожили. Вот он и сейчас смеётся, Заморин. Рано, Семён Михайлович, смеётесь рано, - куда-то мимо трубки укоризненно произнёс Цветков и продолжал, снова уже обращаясь к Виталию: - Не знаю, однако, правду ли говорит Семён Михайлович. - Цветков усмехнулся. - Ткачук у них вроде дурачка на побегушках. И вдруг… Что, что? - снова мимо трубки спросил Цветков и через секунду продолжал, уже снова обращаясь к Лосеву: - Вот он говорит, Заморин, что Ткачук, оказывается, раньше их в Москву приехал, к тётке, что ли. А потом телеграмму им дал: приезжайте, хорошее, мол, дело ждёт. - И снова мимо трубки Цветков добавил: - Насчёт телеграммы, Семён Михайлович, ведь мы легко проверим, учитываете? Ну то-то. - И снова в трубку: - Вот так, Лосев. Давай дальше шуруй.

Виталий повесил трубку и посмотрел на насторожившегося Ткачука.

- Мне бы вернуться! - вздохнул Ткачук раскаянно.

Он, видно, уловил, что дела его каким-то неведомым образом повернулись весьма плохо, и на всякий случай решил манеру поведения изменить. Сейчас он уже казался тихим, скромным и простодушным.

- Чтобы вернуться, надо оглянуться, - сказал Лосев. - Вот и оглянемся давай. На дела совсем недавних дней. Дней десять назад был в Москве?

- Был. Что, уж и приехать нельзя?

- К тётке приехал?

- Ну… к тётке, - неуверенно согласился Ткачук.

- Где же она живёт, твоя тётка?

- Вы что, к ней пойдёте? Не надо.

- Надо же проверить, жил ты у неё или нет, - сказал Виталий. - Всё придётся проверить, Олежек, каждое твоё слово, учти это.

- Раз так, пишите, - вдруг перейдя на «вы», покорно согласился Ткачук.

Он начал было диктовать адрес, но Виталий придвинул к нему лист бумаги.

- Так не пойдёт. Пиши сам, - и протянул шариковую ручку.

- Пожалуйста.

Ткачук удобнее устроился у стола и примялся писать. Когда он кончил, Виталий внимательно прочёл написанное и спрятал бумагу в ящик стола.

- А теперь скажи, - снова обратился он к Ткачуку. - Знаешь, что такое криминалистическое исследование почерка?

- Ну, знаю. А что?

- А то, что мы теперь твой почерк сравним с почерком в одной записке. Там один прохвост написал: «Извините, ошиблись адресом. Бедно живёте». Не помнишь такой записки?

- Эх! - сокрушённо вздохнул Ткачук. - А вы, чего доброго, и в самом деле докажете, что я её написал. Выходит, поймал ты меня с этим адресом?

- Нет, - покачал головой Виталий. - Я просто дело ускорил. Неужто, ты думаешь, мы бы без этого не достали образец твоего почерка? Только лишнее время бы ушло. И ты бы ждал, и мы. А так к вечеру всё будет ясно. А то и сейчас. Ты записку писал?

- Я, - снова горестно вздохнул Ткачук. - Куда денешься? Наука есть наука. И зачем только я, дурак, её написал!

- Ну а как же ты всё-таки адрес-то перепутал?

- А я не путал.

- Кто ж тогда путал?

- Кто? Директор.

Ткачук сказал это и сам испугался сказанного. На этот раз вполне искренно испугался и как-то затравленно посмотрел на Виталия.

- Ты думаешь, что говоришь? - медленно и серьёзно спросил Виталий.

- А я ничего не знаю! - неожиданно закричал Ткачук. - Не знаю, понял?!

Виталий успокаивающе махнул рукой.

- Ладно, ладно. Ты лучше успокойся. Телеграмму Директору ты давал или нет? Мы ведь её всё равно найдём. Это же нетрудно, учти.

- Давал, - безнадёжным тоном ответил Ткачук и попросил: - Ещё сигареткой угостишь? Всё забыл, веришь?

- Кури. - Виталий придвинул через стол сигареты. - Значит, телеграмму ты дал. Мы её в любом случае к делу приобщить должны будем.

- Откуда ты про телеграмму-то знаешь? - хмуро спросил Ткачук, выуживая грязными пальцами сигарету, из пачки.

- Вообще-то отвечать на твой вопрос не положено, - сказал Виталий, тоже закуривая. - Но так и быть, скажу. Директор даёт на тебя показания, сейчас, вот что. Гражданин Заморин Семён Михайлович лично. Откуда же мне ещё знать?

- Ну, всё тогда, - совсем уже уныло вздохнул Ткачук.

- Нет, милый друг, ещё не всё. - Виталий покачал головой. - Ещё кое-что надо нам с тобой выяснить. Откуда у тебя взялся тот адрес? Тётка, что ли, дала?

- Ты что, очумел? - Ткачук даже опешил от неожиданности.

- Вот-вот. Кто ж тогда дал его тебе?

- Да парень один. Выпили мы с ним. Ну, он и говорит: «Был бы ты деловым мужиком, миллион бы мы с тобой заработали, не меньше. На гаде одном».

- Ты с ним где познакомился, с парнем этим?

- Да в парке.

- В парке? - насторожился Виталий, и какая-то смутная догадка вдруг зашевелилась у него в голове. - Значит, в парке, говоришь?

- Ага.

- А где именно, помнишь?

- Здоровенные аттракционы там стоят. Глаз не оторвёшь.

- А как зовут того парня, помнишь?

- Гошкой зовут.

- Так-так… А узнаешь, если покажем тебе его?

- Ясное дело. Только видеть мне его неохота.

- Ещё бы! Ты ж его крепко надул.

- Ёлки-палки! И это знаешь? - ещё больше изумился Ткачук. - Ну даёт МУР!

- Даёт, даёт, - согласился Виталий. - И ещё не то даст. А очную ставку всё же придётся вам сделать, чтобы знакомство вы оба подтвердили. Объяснишь тогда, почему с ним не поделился.

- Так я бы… Директор не дал.

- Ну вот и скажешь. Готовься.

- Выходит, вы его тоже… к ногтю? За то, что адрес дал?

- У него там тоже букетик собирается будь здоров.

Так решилась судьба Гошки Сёмкина. На свободе его оставлять было уже нельзя. В тот же вечер он был арестован.

Совсем по-другому сложился допрос, который вёл Игорь Откаленко. Перед ним сидел Кикоев. Это был невысокий, плотный парень. Прямая жёсткая чёлка иссиня-чёрных волос падала, закрывая лоб, на такие же чёрные, прямые брови; на смуглом, круглом лице маленькие, беспокойные глазки, как два уголька, то вспыхивали, то тускнели. Тонкие, совсем незаметные губы чуть перекошенного рта придавали лицу странное выражение и вызывали неясную тревогу.

Кикоев спокойно вошёл в комнату, где ждал его Откаленко, уверенно, по-хозяйски расположился на стуле и вызывающе посмотрел Игорю прямо в глаза.

- Ну что, начальник, колоть будешь? - спросил он.

Откаленко прекрасно понимал всю сложность своей задачи. По существу, против Кикоева не было серьёзных улик. Ни одной краденой вещи он не продал Терентию, он их, очевидно, где-то до поры надёжно спрятал, скорей всего у какой-нибудь своей подруги, как подсказывал Игорю опыт. И найти эти вещи вряд ли скоро удастся, если удастся вообще. Наконец, Кикоев не встречался с Гошкой Сёмкиным и не имел при себе оружия. Во время обыска на квартире, где он был схвачен вместе с Замориным, обнаружили чемодан с частью похищенных у Потехина вещей. От чемодана этого оба сразу же отказались, но вскоре было установлено, что чемодан принадлежит Заморину. Словом, улик против Кикоева не было, и его предстояло немедленно отпустить, как только кончится определяемый законом двухсуточный срок административного задержания, ибо ни один прокурор санкции на его арест при таких условиях не дал бы. Правда, некоторые надежды Откаленко связывал с одной вещью, найденной у Кикоева в момент ареста. Это был небольших размеров, плоский, весьма изящный бумажник из тиснёной кожи. В бумажнике ничего ровным счётом не оказалось, ни каких-либо бумажек, справок, квитанций, документов или денег, словом, ничего из того, что обычно находится в бумажнике. Неясно было, зачем вообще Кикоев носил его при себе. Изготовлен бумажник был в Англии, и броская золотая метка фирмы со львом и короной красовалась на самом видном месте. Впрочем, и сам по себе этот бумажник представлял немалую ценность и был, очевидно, краденым, хотя в скрупулёзно составленном самим Потехиным списке исчезнувших у него вещей почему-то не значился. Откаленко перед самым допросом Кикоева ещё раз тщательно осмотрел все его отделения, прощупал со всех сторон и, так и не придя к какому-либо выводу, сунул странный бумажник в ящик стола.