Бывает, даже не знаешь, что слаще, - принять ее или выгнать, высказавшись в том смысле, что ей бы сбросить фунтов семь-десять, либо носик у пластического хирурга не мешает подправить, или дантиста посетить, или, мол, ноги коротковаты, или сиськи не должны вот так висеть. Да мало ли к чему можно прицепиться, главное - в точку попасть, найти, что ее саму в себе больше всего не устраивает и носом в это самое ткнуть побольнее.

А уж если снизойдешь и позволишь остаться, попробовать, так у этих дур такое счастье на рожах написано, прямо эйфория, можно подумать, ее не в порнушку берут, а на главную роль у какого-нибудь Кэмерона или Спилберга.

И потом, на площадке, под безжалостным светом софитов вся она, со всеми своими прыщичками в самых интимных местах, делается куда больше шлюхой, чем работай в каком-нибудь борделе. Секс по приказу! Подумать только! Сколько уж я этим бизнесом занимаюсь, а не перестаю удивляться: какая ж у человека приспособляемая ко всему природа, ведь ни одна тварь, ни собака, ни крыса, ни распоследний червяк по чьему-то приказу не полезет трахаться, да не сможет просто, хоть мало-мальская охота, потребность, зов инстинкта у него должны быть. Вот через огненное кольцо тигр может прыгнуть в цирке, медведя можно научить на мотоцикле ездить, но только не совокупляться на публику! А человек, homo sapiens, венец природы и все такое, - запросто, ему только скажи "ап!" и пошурши зелененькими, со всяческой готовностью - брык и уже кончает. Каково, если вдуматься-то, а?..

Еще ладно, если женщина. Ее дерут в рот и в жопу, двойной контакт называется, а она заодно за щеку берет и при том старается улыбаться (с полным ртом-то, представьте себе), будто ей страсть как приятно и здорово. Ладно! Эти евины дочки, они насквозь лживые, что угодно сыграют как по нотам, даже и с законным мужем или любовником, они врут, как дышат. Но мужики-то каковы! Все, что надо, у них встает и работает, и кончают они натурально (а как еще?). Ну, гиганты... И ладно бы, какие-нибудь дохляки-засранцы, недоумки, у которых другого шанса потрахаться нет. Опять же, когда с голоду помираешь, можно и мертвечину начать жрать - тоже чудовищно, но понятно. Но здесь-то... Накачанные красавцы, рослые, симпатичные, и не совсем без мозгов, а идут и снимаются, как миленькие. И пасть разинуть не посмеют, когда предлагаешь им садо-мазо, только заплати побольше, тут же задницу подставят и под кнут, и под розги, и оттрахать себя позволят, и у других таких же отсосут с проглотом, еще и спасибо скажут.

И какую же огромную, безмерную, всеобъемлющую власть я чувствую над всеми ними. Голый человек беззащитен, особенно перед одетыми, а если он к тому же совокупляется публично, а ему еще поминутно указывают в самой бесцеремонной форме, как ему лечь, как встать, как повернуться, чтобы получился наиболее выигрышный ракурс, на какую ширину раздвинуть ноги и как выпятить задницу, чтобы все естественные отверстия были как на ладони - что он должен ощущать? С какой изощреннейшей пыткой, с какой казнью у позорного столба может сравниться такая, с позволения сказать, работа, это в состоянии кто-нибудь объяснить?

И какой самый жестокий палач, какой гребаный граф Дракула додумался бы требовать от своей жертвы эрекции по заказу? А я требую. У меня такой бизнес. Ну разве не здорово?!

Но и это еще не все, а, напротив, самая вершина айсберга. Я человек с воображением, не с фантазией, а именно с воображением - это разные вещи, господа. Фантазия - не более чем вымысел, сказочка, а воображение позволяет залезть в чужие мозги и душу, вывернуть все это наизнанку, препарировать, если угодно, и для себя оценить. И вот, отвлекаясь от своих голых курочек с раскинутыми, как у замороженной курицы на разделочном столе, ляжками, от загнанных после черт знает какого дубля кобельков, я люблю представлять себе почтеннейшую аудиторию, для которой, собственно, и тружусь. Взять, например, достойного отца семейства, который, с трудом дождавшись, когда чада и домочадцы отбудут навестить двоюродную тетушку, потными ручонками вставляет кассету в видеомагнитофон, включает и дрочит свой жалкий стручок, похрюкивая от запретного наслаждения. Прыщавый мальчишка-клерк, воровато озираясь, выходит на порносайт и блаженствует, опасаясь только, как бы не кончить прямо в штаны, и все-таки не выдерживает, и по отутюженным брючками спереди расплывается предательское пятно, о, кошмар, и как бы поскорей добежать до сортира, закрываясь, ну, хоть утренней газеткой, чтобы смыть следы преступления. Ба, а здесь у нас парочка голубков, девочка из хорошей семьи прижимается к своему возбужденному приятелю, краснеет, хихикает, делает вид, будто отворачивается, а сама нет-нет да и ткнет пальчиком в экран, смотри, мол, Джонни, как они это ловко, давай и мы так попробуем?! И сквозь пока еще сохранившийся стыд чувствует, как намокают трусики липкой, жаркой похотливой влагой, и вся она в этот момент куда больше моя, чем любая женщина, с которой я занимаюсь сексом. Я имею ее во все дырки и щелочки, и ее, и Джонни, и клерка, и отца семейства вместе со всем семейством, и сотни, тысячи, десятки тысяч таких же, прямо в их спальнях, офисах, сортирах и ванных, здесь и сейчас, превращая их даже не в скотов, а в нечто куда более низкое, рабское и ничтожное.

Я, маленький человек, не имеющий для них ни имени, ни лица, делаюсь кукловодом, и они пляшут на веревочках разожженой мною похоти, пока не упадут в изнеможении. И можете мне поверить: осознание собственной власти не сравнится ни с одним иным наслаждением.

Дурнушка

Ну и что ты ревешь? Брось... Дай угадаю. Из-за парня, да? Из-за Костика, что ли? Ах, это другой, я его не знаю. Ну понятно. Да один хрен, слыхала я эту песню, не впервой ты ко мне такая приходишь. Ладно, садись, давай чаю попьем, что ли. Ну, чего там у вас стряслось?.. Кто страшная? Ты? Да, не Бриджит Бардо, конечно, но вообще-то ты вполне. И фигурка неплохая, и так. В зеркале? Ты не туда смотришь. Не надо в зеркала пялиться, врут они все, зеркала. Я в них под полтинник получаюсь, а на самом деле, внутри, я тоже девчонка еще. Вроде тебя. Ты, Наташа, внутрь себя гляди. Там красоты и силы столько, что всем твоим костикам-лешам-димам и не снилось, а ты ничего наружу не выпускаешь, боишься. Себя боишься. Я понимаю. Я тоже такая была, через это и пострадала. Искала, за кого бы поскорей замуж выйти, как собачонка ничейная, которая ищет себе хозяина. Вдруг вообще никто не подберет, никому не буду нужна?.. Вот и нашелся хозяин, мне еще и восемнадцати не сровнялось. Уж я так радовалась, так радовалась, такая гордая ходила, и колечко на безымянном пальце напоказ выставляла, дескать, глядите, я не какая-нибудь, я теперь мужняя жена.

А он как знал, что никуда я от него не денусь. Десять лет, Наташка, десять лет издевался, гад, надо мной. И бил, и трахал во все дырки, это теперь пишут, мол, что в постели между двумя людьми происходит, то и хорошо, и никакие это не извращения. Ага, рассказывай. У меня от такой "любви" на всю жизнь память, ущемление анального нерва называется, когда по ночам такая боль, хоть волком вой и на стену лезь. Полчаса, час, потом, правда, отпускает. Ему нравилось трахаться в задницу, и плевал он, что я это ненавижу. А ревнивый был, я тебе доложу... Особенно как напьется - зенки зальет и давай изгаляться: я, мол, все про тебя, курва, знаю, как ты хвостом направо-налево крутишь. А какой, к ляду, хвост, когда я от этого беса то рожала, то чистилась, и так без конца? Он меня и беременную не жалел. Я потом сказала, гос-споди, десятку ж за убийство дают, а я-то что такого сделала, что столько времени мучалась с ним, похуже, чем на зоне?..

Что ты так глядишь на меня, Наташка? Да весь дом знает, что я сидела. Не зря говорят, от сумы да тюрьмы не зарекайся. Я ведь не совсем его убила, только покалечила малость. Знаешь как? Я тогда только-только Ваньку родила, а этот хрен возьми и ляпни: вам, стало быть, бабам, родить - как посрать сходить. И ржет, падла гнутая, как сейчас его щербатая ухмылка перед глазами стоит. И до чего мне обидно сделалось, ужас. Я ведь порвалась вся, семнадцать швов, сидеть и то еще не могла, а он такое... Ну, ладно, говорю себе. Он, значит, нажрался опять и спать завалился, пушкой не разбудишь. А я возьми да затолкай ему в зад еловую шишку. Она туда легко вошла, а обратно - поди попробуй... Короче, скорую пришлось вызывать, вырезать мой "подарочек".