Он мысленно разговаривал с нею, обвинял, проклинал, умолял вернуться к нему, признавался в том, что не хочет без нее жить - хотя и сознавал, что, услышь его излияния Лора, ей было бы ровным счетом плевать на его чувства, на то, жив он вообще или нет. Он нанял частного детектива для поисков этой женщины, но она словно провалилась сквозь землю...
...Она не плакала: нельзя плакать ледяными кристаллами. Поэтому Лора просто слушала, окаменев, отстраненно удивляясь тому, как может еще выдерживать эти бесстыдные откровения. Какие невероятные гримасы иногда строит судьба! Последние несколько недель она жила с этой женщиной как с постоянной партнершей, отчаянно стараясь убедить себя в том, что вполне довольна своим нынешним положением. В конце концов, разве она не получила всего, чего желала? Не вырвалась из страны, в которой ей пришлось перенести столько горя и унижений, что иной хватило бы на десять жизней? Не обрела абсолютную, полную свободу и огромный выбор самых великолепных женщин, для которых Лора неизменно казалась такой желанной? Никаких проклятых мужиков, никогда больше. Этот тип, поначалу едва не поколебавший ее уверенность в собственном предназначении, оказался ничем не лучше всех прочих кобелей, а вовсе не исключением из правил, как она чуть было не решила. Нет, Лора и раньше пыталась, уже после всего, использовать некоторых из них в своих целях. Заканчивалось это, обыкновенно, тем, что отвращение брало верх над расчетливостью и здравым смыслом несколько раньше времени, и она попросту разворачивала очередную жертву эксперимента лицом к двери и говорила: "Уходишь быстро и не оглядываясь, и чтоб..." Точки в этом деле она ставила обязательно, потому как вопроса с гексогеном у нас нет, опять же киллер пошел мелкотравчатый, за полллитра замочит, кого скажешь (еще раз рисковать, взяв на себя миссию мстительницы, Лору не тянуло. Она поклялась, что второй ходки у нее никогда не случится). Поэтому намек интонацией, что всяко может быть, считала нужным и к месту. Мол, прицельно, для смеха, можно отстрелить только одно яичко, так примерно намекала Лора тремя точками.
Со временем она, однако, начала действовать более целенаправленно, подыскивая доверчивого идиота "оттуда", который без проблем и затрат с ее стороны вывезет ее из России. Себастьян пришелся как нельзя кстати. И тут с ней что-то произошло, что-то неправильное. Лора почти поверила, что мужчина - все-таки не самое отвратительное, что может произойти в жизни. Почти. Но он запросто признался в обратном. Хотя, конечно, старался представить дело так, словно на самом деле ни при чем. Наверное, ее бывший, останься он в живых, тоже навешивал бы подобную лапшу на уши какой-нибудь очередной наивной дуре.
И все благополучно вернулось на круги своя. Особой разницы между "здесь" и "там" она не ощущала, шатаясь из одного моноклуба в другой и заключая в объятия новых и новых женщин. Пока судьба не свела ее с Мэг. Хапнувшей в связи с разводом такую сумму, что могла считать себя вполне обеспеченной до конца жизни. Лора даже не сразу сложила два и два и поняла, что Мэг - бывшая жена того самого Себастьяна.
- Этот идиот не смог ничего доказать. Ну, милая, ты понимаешь: он довольно известный человек, а тут такой скандал. Я заявила, что он постоянно бил меня, когда напивался. Соседи подтвердили, что мы с ним все время ссорились. Еще бы. Вся округа слышала, как я орала. Знаменитый архитектор Себастьян Байер распускает руки со своей женой, - откровенничала Мэг, поправляя волосы. - Сам виноват. Он неисправимый бабник. До поры до времени я смотрела на его измены сквозь пальцы, да я ведь и сама не без греха. В общем-то, мне было все равно, с кем он проводит время, с какими шлюхами возится. Он мне надоел. Он почти не обращал на меня внимания. К тому же, иногда он вел себя как настоящий псих... Признаться, на самом деле он меня ни разу и пальцем не тронул, но мне нужны были деньги, которые я и получила при разводе по суду. Ненавижу мужиков. С женщинами куда приятнее иметь дело, верно? Иди ко мне, моя сладенькая...
Ненависть возникла мгновенно и была настолько ослепительной, что у Лоры потемнело в глазах. Как в замедленной съемке, она наблюдала за этой самоуверенной, ухоженной тварью, которая стаскивала с себя стильную обтягивающую футболку. Большие груди Мэг взметнулись вверх и бессильно опали в разные стороны. Почему-то это зрелище вызвало у Лоры приступ отвращения столь сильного, что ее едва не стошнило. Как она могла делить постель с этой... этой стареющей жабой, недалекой и просто помешанной на одном только сексе, полагающей себя хозяйкой ее, Лориной, жизни? Неужели ради этого она так легко уничтожила все, что связывало ее с Себастьяном? Его потрясенное, мгновенно побледневшее лицо отчетливо встало перед ее внутренним взором. Там, в аэропорту, он выглядел как человек, которому незачем жить.
- Сука, - выдохнула Лора. - Так ты понятия не имеешь, что это такое, когда тебя действительно бьют? Я могу это исправить, - Мэг не успела уклониться от стремительного удара казавшейся такой хрупкой руки своей новой партнерши; заливаясь кровью, потоком хлынувшей из сломанного носа, она прижала ладони к лицу и инстинктивно попыталась забиться в угол...
Ей повезло: Себастьяна удалось застать дома. Еще бы, учитывая, что в последние несколько дней он вообще никуда не выходил, пытаясь справиться с жесточайшей депрессией самым простым способом - методично напиваясь или чередуя виски с наркотиками. Самое ужасное заключалось в том, что облегчения, даже временного, не приносило ни то, ни другое. Лора едва узнала его - страшно осунувшийся, с трехдневной щетиной на щеках, он выглядел постаревшим лет на десять. Пару секунд она молча стояла перед Себастьяном, а затем стремительно рванулась к нему, в полутьме они целовали друг друга жадно и безудержно. Их нетерпение стремительно нарастало. Груда сброшенной на пол одежды, руки, жадно исследующие тело партнера, почти маниакальное, неуправляемое желание найти, дотронуться и попробовать на вкус каждую его частицу. Его губы у нее на груди, на животе, между ног. Она ловит ртом его возбужденную плоть. Спина Лоры прижата к двери, она падает на колени и лихорадочно совокупляется с ним, содрогаясь всем телом и выплескивая в крике разрядившуюся страсть.
Они разъединились и лежали оба на животе, глядя друг на друга. Лора встала на четвереньки и принялась кружить около него, поглаживая, пощипывая и вылизывая Себастьяна со всех сторон. Ухватив ее за волосы и вдавив головой в ковер, он оседлал ее сзади. Вывернувшись, Лора изменила позу и оказалась лежащей на спине и прижатой к полу всей тяжестью мужского тела. Его поцелуи стали резче, они начисто утратили сладость, сменившуюся привкусом мрачного отчаяния.
Теперь она смотрела на него: волосы прилипли ко лбу, руки дрожали под весом его тела. Глаза Себастьяна закрылись, горло выгнулось дугой, мускулы напряглись. На лбу выступила испарина, мгновение - и они оба вновь оказались в невесомой пустоте острого наслаждения. Наклонившись, Лора поцеловала Себастьяна в поднятое навстречу ее губам лицо, провела пальцами по щеке, чувствуя, как под ними растворяется напряженность отчаяния, накопившаяся за время разлуки. И снова он овладел ею, издав звериный крик, слившийся с ее воплем в порыве дикой гармонии, а затем вырвавшийся, как птица, из открытого окна и растаявший в синей металлической ночи.
Член комиссии
Вернувшись как-то домой из магазина, Фрида Григорьевна, к своему изумлению, обнаружила следующую картину. Ее супруг, уважаемый человек, доктор психиатрии Абрам Львович Кац, в чем мать родила вниз головой висел на шведской стенке, купленной недавно для внучика Павлика.
Фрида Григорьевна всплеснула пухлыми ручками и воскликнула:
- Да что ж это такое, Абраша? Как тебе не стыдно! Слезай сейчас же! У тебя-таки сделается удар, и так вон вся морда уже багровая!