Передо мной стоял представитель влиятельнейшего «триумвирата»[25], человек, с именем которого была связана чудовищная пропаганда лжи, исходившая из «Третьей империи».

В памяти сохранилось продолговатое лицо с провалившимися щеками. Тонкие длинные губы создавали впечатление, как будто во всю ширину исхудавшего лица тянулся огромный шрам. При разговоре челюсть его как бы механически падала вниз, рот становился похожим на волчью пасть, а лицо делалось карикатурно длинным. Выпуклый квадратный лоб, перерезанный длинными и глубокими горизонтальными морщинами, свисавший над «гусиной шеей» продолговатый затылок — все это, казалось, давило на щупленькую фигуру Геббельса. Волосы на голове его были прилизаны ото лба, а затем ершились. Глаза Геббельса были похожи на маленькие, глубоко посаженные черные точки, которые светились каким-то дьявольским светом, как у маленьких зверьков или у змей. В них, очевидно, отражалась вся внутренняя духовная суть Геббельса: иезуитская хитрость, цинизм, садизм — все то, о чем говорилось в журналистских кругах, когда речь заходила о личности министра пропаганды, гауляйтера Берлина, правой руки Гитлера Иосифа Геббельса.

Геббельс в детстве, как рассказывали, отталкивал от себя своей неприятной внешностью и заносчивым характером своих школьных товарищей. По-видимому, уже в эти годы, будучи отчужденным, он накапливал злость к окружающему миру. В его юношеском романе «Михаэль» в автобиографическом герое нашла свое отражение болезненная страсть к мести.

Свое физическое убожество Геббельс стремился компенсировать превосходством над другими в области образования. Он учился в университетах в Бонне, Фрейбурге, Вюрцбурге, Мюнхене, Гейдельберге, Кёльне, Франкфурте и Берлине. Изучал историю, искусство, историю литературы, философию. Но ученый и литературный мир не принял Геббельса. Его романы и «монографии» об искусстве были вскоре забыты, и даже сами нацисты не вспоминали о них. Но Геббельса охотно взяли к себе на службу немецкая монополистическая буржуазия и ее политический отряд — национал-социалистская партия. Ораторские данные, необычная склонность к изощренной демагогии способствовали тому, что он смог быстро выделиться среди других членов НСДАП.

Для Гитлера он был незаменимым рупором и проводником фашистских идей, организатором «тотальной пропаганды» национал-социализма, которая распространялась не только на общественную сферу деятельности, но и на личную жизнь немцев. Это он в качестве руководителя «рейхскультуркамеры» провозгласил «новую эру» в германском искусстве, поставив его на службу шовинизму, расизму и полицейщине.

Геббельс своей пропагандой оказывал гибельное влияние на общественную жизнь страны. Он отбросил общечеловеческие понятия о морали, этике, элементарной порядочности. Еще в 1933 году Геббельс сформулировал для себя «кредо»: «Все то, что служит национал-социализму, — хорошо, все, что вредит ему, — плохо и должно быть устранено».

Можно сказать, что им была создана целая система обмана народных масс. «Немецкий народ, — по мнению Геббельса, высказанному им еще в ранний период его нацистской деятельности, — должен быть воспитан в абсолютном, тупом восприятии веры». Народ для Геббельса — это серая толпа, на которую следует действовать грубо и без снисхождения. «Мы должны, — говорил он, — апеллировать к самым примитивным инстинктам масс». Поэтому пропаганда лжи в «Третьем рейхе» являлась составной частью государственной политики. И главным режиссером такой пропаганды был Геббельс.

Что еще было особенно характерным для Геббельса — так это дикий расизм, и особенно антируссизм.

После заключения советско-германского договора в Москве Геббельс оставался верным себе — он даже внешне не подавал признаков расположения к Советскому Союзу. Ненависть к советскому народу в Геббельсе приняла поистине патологический характер. Он ни разу не опубликовал статьи в пользу советско-германских отношений. Больше того, Геббельс старался в этот период делать все, для того чтобы антисоветская пропаганда в Германии не замирала. Он использовал для этого скрытые от постороннего зрителя формы. «Мундпропаганда» — устная пропаганда против Советского Союза — осуществлялась Геббельсом изо дня в день на германских заводах и фабриках, в деревнях и во всех городах. Геббельс боялся, чтобы не произошло «духовного» сближения между народами Германии и СССР. Когда немецкие кинопрокатные организации купили в Советском Союзе фильм «Петр I», Геббельс принял все меры к тому, чтобы не допустить его для общественного просмотра.

В министерстве Геббельса нашли приют самые завзятые враги Советского Союза. Сюда по рекомендации Розенберга стекались прибалтийские немцы и русские белоэмигранты, получая видные посты. Так, например, заведующим сектором стран Востока в министерстве пропаганды работал белогвардеец Маурах, здесь же нашел себе приют редактор белогвардейской газеты «Новое слово» Владимир Деспотули. Поэтому в министерстве пропаганды мы постоянно испытывали на себе трудно скрываемую к нам ненависть со стороны его чиновников.

После встречи в клубе я много раз видел Геббельса в рейхстаге или во Дворце спорта. Во Дворце спорта Геббельс обычно открывал митинги по случаю различных кампаний «помощи» в качестве гауляйтера Берлина. Прежде чем предоставить слово Гитлеру, он говорил сам. Нередко его «вступление» превращалось в обширную речь, после которой блекла речь «фюрера». Говорил он свободно и своим «бархатным» голосом как бы стремился глубже проникнуть в источники человеческих чувств, вкрапливая туда яд своей пропаганды.

Таков был Геббельс, на которого опирался Гитлер и без которого вряд ли гитлеровская машина лжи достигла бы такой утонченности.

Имелся еще и другой клуб иностранных журналистов. Владельцем роскошного особняка на Фазаненштрассе был министр иностранных дел Риббентроп, который решил устроить в нем клуб и преподнести его «в дар представителям иностранной прессы». Открытие клуба происходило в торжественной форме. Ожидали прибытия Риббентропа, но к моменту открытия появился Шмидт и объявил, что министр был вынужден выехать из Берлина. Шмидт зачитал «послание Риббентропа иностранным журналистам».

Клуб на Фазаненштрассе в сущности ничем не отличался от клуба на Лейпцигерштрассе, возможно, только уступал по размерам первому. Столовая клуба была настолько мала, что в часы «пик» журналистам приходилось ожидать свободных столов. Но преимущество этой столовой состояло в том, что обеды были здесь значительно дешевле, что имело существенное значение для многих журналистов. В верхнем этаже клуба здесь также имелись комнаты, откуда корреспонденты связывались по телефону со своими странами. Немцы и тут могли свободно контролировать всю информацию, идущую за границу.

Клуб на Фазаненштрассе стал местом, где рождались различного рода слухи в области международной политики. Отсюда часто вылетали «утки», имевшие «родимые пятна» Вильгельмштрассе. Сюда обычно во второй половине ночи съезжались «на кружку пива» чиновники министерства иностранных дел. Этот клуб нередко посещали германские и иностранные дипломаты.

В Берлине существовал союз иностранных журналистов. Но не все иностранные журналисты входили в него. Для того чтобы стать членом союза журналистов, требовалось поручительство двух корреспондентов, внести вступительный взнос — 60 марок, а затем выплачивать каждый месяц по 20 марок. Это были относительно крупные суммы, и они были не под силу плохо оплачиваемым журналистам небольших газет. Поэтому многие корреспонденты оставались за пределами этого союза. Собственно говоря, они ничего не теряли. В него вступали больше по престижным соображениям. Союз занимался главным образом тем, что из сумм, составляющих членские взносы, выдавал пособия журналистам, впавшим в острую нужду, а когда начались трудности с продовольствием, организовал закупку кофе, масла, сыра в Голландии и Дании.

В первые месяцы пребывания в Берлине я познакомился с американскими и прибалтийскими журналистами, двое из них дали мне рекомендации, и я вступил в члены союза журналистов, рассчитывая на установление более широких контактов с представителями крупнейших агентств и газет. Вскоре на ежегодном собрании союза меня избрали членом комиссии союза по оказанию помощи журналистам, куда входили Бертиль Сванстрем (швед), представитель Ассошиэйтед Пресс Луис Лохнер, Ээро Петяяниеми (финн) и некоторые другие. Наша комиссия собиралась нерегулярно, возникавшие вопросы мы решали обычно по телефону.