— Позволь сказать тебе, светлый король, что род Вильгельма происходит по прямой линии от Адама. Пращур его, Теодорих...

Ярислейв его перебивает:

   — Мне не с Теодорихом родниться. Начинай прямо с Вильгельма.

Готфрид поклонился и говорит:

   — Хорошо. Вильгельм прекрасен, как солнце, и могуч, как гора. До того как стать властелином Лотарингии, наш господин был в изгнании. Тогда правил Альберт Поганый. Вильгельм дал обет святой Лотте убить в её славу сорок странствующих рыцарей. И как только он выполнил обет, святая Лотта явилась к нему и сказала: «Вызови Альберта на турнире и убей его копьём с заострённым наконечником». Вильгельм так и сделал и воцарился. Потом он пошёл на Рудольштадт и Шварцбург, покорил их огнём и мечом, взял много добычи и рабов, а остальных повесил вдоль дорог на деревьях, чтобы отныне был мир. Так Лотарингия стала самой могучей землёй в Германии. Границы её простираются от моря до Рейна, земля её родит зерно и виноград, и казна ломится от золота и драгоценностей, но нет в Лотарингии лишь той, кто стала бы самой лучшей драгоценностью Вильгельма!

И Готфрид поклонился Эллисив, а потом конунгу.

Конунг говорит:

   — Что ж, други, налейте рыцарю, и выпьем за его господина, чтобы и дальше у него шло так мило, как прежде.

Вот все выпили и закусили, и конунг говорит:

   — Теперь, купцы, ваша очередь хвалить товар.

Карл с Бьёрном вначале замешкались, потому что не решили, кому говорить, и встали оба. Потом Карл сел, а Бьёрн говорит:

   — Последний раз мы видели Харальда когда, Карл?

Карл говорит:

   — С полгода будет. Мы потом долго в Дамаске торговали.

Бьёрн говорит:

   — Теперь слава Харальда, конечно, приумножилась, но и того, что нам известно, хватит за глаза. Шлемы в боях Харальда звенели, как железо в кузнице. Харальд покорил восемьдесят городов в Африке. Это раз. Пять городов в Италии. Это два. С сотней воинов взял неприступные Сиракузы. Это будет три. А добычу, конунг, ты сам видел, и ты, княгиня. Мы привезли её в Киев, как поручил нам Харальд.

   — Я подтверждаю, что столько золота сразу ещё не видели на Севере, — говорит Ингигерд.

   — А это ожерелье дивной работы — подарок для Эллисив, — говорит Карл.

Эллисив же сидит рядом с матерью, тихая, как голубица, опустив глаза, как будто все разговоры её не касаются.

Тут все в гриднице опять зашумели, и большинство говорило так:

   — Меньше слов у купцов, да больше дела у варяга.

Готфрид, рыцарь, понял, что клонится не в его сторону, выпил вина, встал и говорит:

   — Позволь, государь. К тому, что я сказал, следует добавить, что, громя неверных в Палестине, Вильгельм обрёл мощи святого Гуго, которые хранятся в его замке.

Карл тогда тоже выпивает вина и говорит:

   — А Харальд, громя неверных, взял письмо самого Иисуса Христа к Абгару Эдесскому, и мы тоже привезли его сюда. Верно, святой отец? — спрашивает он Иллариона.

Илларион говорит:

   — Свидетельствую.

Готфрид стал красный от досады, снова вскочил и говорит:

   — Всему миру известна несравненная сила Вильгельма: однажды в странствиях он был брошен в яму с удавами, но разорвал их голыми руками.

Карл не долго думал и отвечает:

   — А Харальд в сражении с султаном Абдалахом боевого слона кулаком убил.

За столом все очень радовались такому спору, и многие побились об заклад, чья возьмёт. Один Ярислейв слушал молча и глядел то на Готфрида, то на купцов, а то поглядит на Эллисив.

   — А известно ли вам, — не сдаётся Готфрид, — как унизил Вильгельм в поединке Ульриха Свинью, разрубив его ударом меча от макушки до паха?

   — Это что, — говорит Карл. — Вот Харальд унизил врага так унизил: выпустил Эйрику Грабителю кишки, привязал конец к дереву и гонял вокруг, пока все кишки на дерево не намотались.

Тут все замолчали, потому что такого ещё никогда не слышали. Бьёрн говорит:

   — И все эти подвиги Харальд совершает во славу Эллисив, чьё изображение у него на парусе.

   — И всякий раз складывает новую песню в её честь, — говорит Карл. — Вот одна, которую мы слышали в Сицилии.

И он, как может, начинает:

Тут Бьёрн подхватывает, и вместе они заканчивают:

И садятся, и дадим им отдохнуть, потому что славно потрудились Карл и Бьёрн для Харальда.

Ярислейв-конунг говорит:

   — Голова кругом идёт, столько у обоих заслуг. Может, ты, дочь, сама решишь, кто достойнейший?

Тогда Эллисив поднимает глаза и говорит:

   — Решать твоя воля, отец, а я, если позволишь, скажу присказку.

   — Что ж, скажи, коль к месту присказка, — отвечает Ярислейв.

Эллисив говорит:

   — Спорили медведь с быком, кто умнее. Бык говорит: я одним рогом ворота сношу. А медведь говорит: я одним махом дуб валю.

   — Мало смысла в речах женщины, — презрительно говорит соседу Готфрид. — При чём здесь ум?

Эллисив услыхала и говорит:

   — И верно — при чём?.. Спорили павлин с петухом, кто сильнее. Павлин говорит: моя сила в том, что хвост шире всех распускаю. Петух говорит: а моя — в том, что кукаречу громче всех.

За столом засмеялись, тогда купцы и Готфрид разом вскакивают и кричат:

   — А ответ? Кто достойнейший?

Эллисив говорит:

   — Умны медведь с быком, да всё же не в силе ум; сильны петух с павлином, да мало в их силе проку; хвастливы Харальд с Вильгельмом, да хвастовство не по мне.

Купцы ничего не сказали на это, а Готфрид гордо выпятил грудь и говорит:

   — Так и передать господину моему?

Эллисив говорит:

   — А это моему господину решать, я только присказку сказала.

Ярислейв-конунг говорит:

   — Хороша присказка, значит, быть посему.

Рагнар, стоящий за конунгом, громко объявляет:

   — Таково решение великого князя, что княжне оставаться в Киеве.

Готфрид говорит:

   — Не видано нигде, чтобы дочь вертела отцом. Моё посольство с возмущением покидает Русь. — И он уходит.

Вслед за ним поднимается Ингигерд и, гневно посмотрев на мужа, уходит тоже и уводит с собой Эллисив. И все за столом шумно обсуждают произошедшее и хвалят ум дочери конунга.

Ярислейв-конунг после пира спускается с купцами в свои кладовые и видит привезённые от Харальда богатства. И с великим пониманием разглядывает каждую вещь и взвешивает в руке.

Потом Ярислейв говорит:

   — Добычлив Харальд! Только не дело золоту зря лежать — снесите-ка его снова на ладью.

Карл и Бьёрн говорят:

   — Помилуй, светлый конунг! Мы рады, что наконец от него избавились, что нам в нём проку, кроме страха?

Конунг говорит:

   — Будет прок. Мне известно, что есть много людей в Норвегии, которые не хотят конунгом Свейна. Ярлы Кальв и Эйнар сидят с Магнусом в Тронхейме. Да одно имя Магнуса недорого стоит, нужнее здесь деньги Харальда. А вы люди честные и счёт им знаете.

Купцы совсем опечалились, и Бьёрн говорит:

   — Не знатны мы для такого важного дела.

   — Зато умны, сумеете убедить знатных, — говорит им конунг. — Или вам люб безродный язычник Свейн?

Карл говорит:

   — Ни Свейн нам не люб, ни Магнус, но один Харальд.

   — Вот и послужите Харальду, а он вам воздаст, придя к престолу, — говорит Ярислейв и ласково на них смотрит. — И я замолвлю слово.