5
Как Харальд был в Иерусалиме
и какие там были его подвиги
Вот в Иерусалим приезжает проверить, как идёт это дело, легат Фома Эротик, патрикий.
И они с Харальдом идут к Храму, стоящему в лесах, сопровождаемые главным Архитектором и подрядчиками, а также халифом Дахером, который всегда был верен василевсу, за что и был поставлен им главой над неверными в Иерусалиме. И стоит ужасный зной.
Они поднимаются на леса Храма. Эротик ведёт разговор с Архитектором о ходе работ, а его нотарий записывает в книгу, сколько уложено кирпичей и на сколько локтей поднялись стены.
Харальду скоро стало скучно это слушать, и он, кликнув Феодора, оставил его для таких дел вместо себя. А сам спустился вниз встретить ночной дозор, вернувшийся из окрестностей города.
И вот он видит, что варяги ведут за собой с верёвками на шеях двух пойманных разбойников, и один из них, всклокоченный старик в лохмотьях, рвётся и кричит и ругает варягов непотребными словами.
Харальд спрашивает:
— Это что за пугало?
Ульв притянул верёвку, чтобы старик не кричал, и отвечает:
— Мы ещё в пути хотели его убить, так он нам надоел, да он всё вопит про какого-то герцога.
Ульв ослабил верёвку, и старик закричал тут же:
— Не про какого-то, а я — герцог! Герцог Норманнский, сын короля Ричарда, и вели немедля своим людям отнестись ко мне с почтением!
Варяги засмеялись, и Харальд улыбнулся и говорит:
— Далеко тебя занесло, герцог, от Нормандии! Что ж, коль ты вправду герцог, у тебя должен быть родовой знак. Если только ты не украл его сам у себя.
Все смеются пуще, и тогда старик разрывает свои лохмотья, и все видят у него на груди ладанку, и на ней изображены три цветка.
Харальд говорит:
— Верно, знаком мне этот знак.
Он оглядывает старика и видит, что лицом он благороден и осанкой даже в лохмотьях не похож на разбойника. И велит развязать его и дать ему чистую одежду.
Они идут во дворец Ирода, где Харальд с варягами и лошадьми стоял постоем, и Харальд приглашает старика возлечь с ним у стола. Им приносят вина, фруктов и печёную рыбу, но старик берёт лишь две сушёные смоковницы, говоря, что дал обет воздержания от прочей пищи.
— Так ты паломник? — спрашивает Харальд.
— Да, — отвечает старик, — я совершаю паломничество в Святую Землю, чтобы искупить великий грех.
— В чём же грех? — спрашивает Харальд.
Старик говорит:
— Я знаю, что ты королевской крови, и поэтому могу говорить с тобой откровенно. Имя моё Роберт, но, увы, более я известен как Роберт Дьявол. Двадцать лет назад я получил герцогство от отца своего, и дела мои такие: я усмирил восставших вассалов, вернул к власти графа Фландрии Балдуина, изгнанного собственным сыном, возвёл на престол короля Франции Генриха Первого и войною заставил графа Одо Шампанского и герцога Алёна Бретонского признать мой верх над ними.
— Славные дела, — говорит Харальд. — Какой же это грех?
Роберт Дьявол покачал головою и говорит:
— Но чтобы получить герцогство, я отравил своего старшего брата Ричарда, усмиряя же вассалов, перебил их девять тысяч. Возвращение Балдуина и Генриха стоило жизни сыну одного и матери другого. Что же до графа Одо и герцога Алёна, то лучше мне не вспоминать этого.
Так он сказал и горько заплакал. Харальд говорит, немало удивлённый его словам и слезам:
— Признаться, я и в этом не вижу особого греха. Враг достоин смерти.
— Да, — говорит Роберт Дьявол, вытирая слёзы седою бородой, — и я так думал прежде. Пока вдруг не постигла меня кара Божья — болезнь, которая сделала меня из сорокалетнего мужчины дряхлым стариком. Я обращался к лучшим врачам Европы и Востока, но никто не смог мне помочь. И вот я встретил одну святую женщину, и она сказала: пойдём со мной, в Святой Земле ты очистишься от грехов, омывшись в реке Иордан. Мы прошли пешком всю Францию, Италию и Грецию, достигли Иордана... а вчера ночью на Иерихонской дороге разбойники отняли у нас то малое, что у нас было, и убили моих слуг и святую женщину. Я же спасся лишь потому, что в суматохе твои подоспевшие люди приняли меня за одного из тех, кто на нас напал.
И Роберт Дьявол стал возносить благодарную молитву и молился долго.
Харальд, выслушавший его с сочувствием, говорит:
— Печальная твоя история, и не похож ты на дьявола. Плохо придётся твоим грабителям, даю слово.
Тогда старик протягивает к Харальду руки, трясёт головою и просит слёзно:
— Видит Бог, не хочу им мести. Я их простил, и ты прости, как велел нам Христос.
Харальд говорит:
— Хоть бы ты их и сто раз простил, у меня служба такая — не спускать разбойникам. Лучше скажи, что я ещё могу сделать для тебя.
Роберт Дьявол говорит:
— Ничего, кроме того, что сделать не хочешь. А мне нужно спешить, ибо силы оставляют меня, а я хочу вернуться домой и благословить перед смертью сына своего и наследника Вильгельма.
И они дружески прощаются, и Харальд даёт Роберту денег на дорогу и двух воинов с Чудином во главе, чтобы проводили старика до Кесарии, куда приходят корабли.
Солнце поднимается выше, и всё жарче зной. И Харальд собирается отдохнуть в тени. Но тут к нему в ротонду приходит Фома Эротик, патрикий. И в руке у него книга, в которую нотарий записывал его беседы с Архитектором.
Патрикий жадно выпил весь кувшин вина и говорит:
— Знаю, славный Харальд, что не любишь, когда мешаются в твои дела. Но многое не сходится в этой книге с отпущенными суммами.
— В этом я плохо понимаю, — говорит Харальд. — Скажи, кто виноват и кого наказать, и я исполню.
— И разбойники, — продолжает грек, — всё ещё грабят на Иерихонской дороге, и прибыль от паломников уходит в их руки мимо казны. Слышал, что они ограбили самого герцога Норманнского. И, думаю, мало он расскажет хорошего о службе безопасности в Святых местах.
Харальд говорит:
— Не будут отныне грабить.
И больше ничего не сказал, и патрикий ничего не спросил, потому что знал цену слова Харальда.
Тут халиф Дахер вошёл и, улыбаясь льстиво, говорит им:
— Труды — до полудня, а теперь прохладная баня и жаркие гурии ждут вас!
Грек сразу оживился и, облизнув губы, спрашивает:
— Хороши гурии?
Халиф в ответ только закатил глаза и защёлкал языком. Грек говорит:
— Отдохнём, Харальд?
— Мои труды — после полудня и к ночи, — сказал Харальд и вышел. А халиф Дахер хихикает:
— Харальд так верен своей Эллисив, что, я боюсь, у него кое с чем не всё в порядке.
Фома Эротик говорит:
— Главное, чтобы у него меч был в порядке. И чтобы не меньше, чем Эллисив, он служил василевсу.
Харальд же, выйдя из дворца, велит Ульву привести пойманного разбойника. И велит развязать его, ведя меж тем разговор с Ульвом, что сегодня ночью пройдёт караван с дорогими тканями из Дамаска и как жаль, что все воины в дозорах по другим местам и некого послать на Иерихонскую дорогу.
Ульв ничего не понимает, но, зная, что Харальд не скажет зря, не спорит.
Разбойника развязывают, и Харальд говорит ему:
— По законам Империи должно ослепить тебя. Но человек, которого ты ограбил, просил простить тебя во имя Господа. Иди и подумай об этом благом деле, и, может, оно отвратит тебя от разбоя.