Снять ужасный ошейник с Аглаи оказалось довольно сложно. Без специального ключа, без инструмента, Трипольскому пришлось повозиться.

В тот самый момент, когда тугой зажим, наконец, поддался под руками Андрея Андреевича, оставшийся внизу в прихожей Прохор шепнул в самое ухо своей сестры:

   — Урод я, урод.

Бывший телохранитель вышел из дома, постоял, наверное, несколько минут неподвижно осмотрелся, словно после тяжкого кошмарного сна, и побежал по двору. Ещё через минуту он ворвался в конюшню, где, отпихнув конюхов, вскочил на первую попавшуюся лошадь. Марфа только и увидела, как её брат, проскакав через парк, исчез за деревьями.

   — Дураки вы, дураки, — с трудом поднимаясь на ноги и приближаясь к Марфе, сказал старый лакей, — разве можно с барином такие шутки шутить?

Марфа, также как и брат её, ощутив запах усадьбы, прекрасно поняла резко переменившееся настроение Прохора.

   — Только бы упредить успел, — проговорила она. — Только б упредить. Барин их поймает уж, только б упредить.

Лакей посмотрел на Марфу глупыми стариковскими глазами и, набрав в грудь сколько мог много воздуха, вдруг заорал:

   — Помогите! Все сюда, сюда!

   — Помогите! — завизжала Марфа. — Побег!

Как эти люди, пережившие чудом собственную казнь, пережившие жестокую смерть близких и сами подготовившие побег, в одну только минуту преобразились? Поверить было просто невозможно, но Прохор и Марфа пытались теперь побег это предотвратить.

Если бы не разгулявшийся колокол, наверное, беглецам не удалось бы пройти и шагу, но колокол звенел и звенел, заглушая любой крик своим звоном.

Марфа зарыдала и кинулась биться головой о землю.

«Что за звонарь, — подумала она, — что за сволочь. Совсем наш звонарь барина не любит».

Если бы несчастные женщина видела, что никакого звонаря на колокольне вообще нет, то, наверное, сошла бы с ума. По колокольне металась рыжая собака, и верёвка от языка большого колокола была привязана к её хвосту.

Сани были оставлены подле здания театра. Все трое — Трипольский, Анна и Аглая — забрались в них. Трипольский взмахнул кнутом, и сани полетели по мёрзлой дороге.

«Как легко мы бежали, — подумала вдруг Анна. — Почему же мне раньше было так не поступить? Зачем мне нужно было пережить бесчестье, насилие, стерпеть весь этот кошмар? Я была все эти месяцы как тот негр в колышках. Никто и не охранял, как следует. Мне сказали, что невозможно убежать, а я и сидела в комнате, как на привязи».

Свежий ветер остудил лицо Анны, и было возникшая на губах улыбка, погасла.

Маршрут определили заранее — в объезд охотников. Так что сюрпризов ожидать не приходилось. А на случай сюрпризов, у Трипольского в санях лежал ящик с шестью заранее заряженными пистолетами.

   — Что с ней случилось? — подставляя лицо свежему ветру, спрашивала Анна. — С этой женщиной, с Марфой. Почему она в последнюю минуту захотела нас выдать?

   — Меня больше интересует, что случилось с её братом, — взмахивая кнутом, крикнул Трипольский. — Я что-то не видел его подле дома.

Аглая была так слаба, что только уловив ответ Андрея, разлепила глаза. От тряски девушке стало ещё хуже. Длительный голод и неподвижность сделай своё дело.

   — Вы не поняли ещё? — спросила Аглая, поймав в воздухе руку Анны и притянув её к себе. — Где уж вам понять. Они же преданы Ивану Бурсе больше чем мать сыну, больше чем…

   — Но они же устроили наш побег, — возразила Анна.

   — Это было затмение, затмение… — выдохнула Аглая и потеряла сознание.

Как раз в эту минуту Прохор, срезав угол по лесу, выскочил наперерез охотникам. Грохот хлопушек загонщиков и уже далёкий звон колокола смешались в голове бывшего телохранителя.

   — Виноват, виноват, виноват я, барин, — шептал он, как в горячке. — Виноват. По недоумию я, сослепу.

Несколько помещиков, участников охоты, одновременно заметили растрёпанного мужика, скачущего наперерез.

   — Иван! А что это там? — крикнул Полоскальченко, и указал стволами ружья на Прохора. — Мы что, не на оленей сегодня пошили?

   — Ах, это?!. — подтянув рукава своей тёплой охотничьей шубы, Иван Бурса поднял ружьё. — Это и есть олень.

Последовал выстрел. Прохор, сбитый с лошади, повалился в сугроб. Белый снег вокруг него быстро красился розовым. Бурса подъехал и глянул сверху в лицо своего бывшего телохранителя. Прохор был ещё жив. С трудом приподнявшись, он выдохнул, как мог громче:

   — Бежали они, бежали.

   — Кто? — наклоняясь, спросил Бурса.

   — Обе девицы, и Анна и Аглашка.

   — Когда?

   — Бежали, — жалобно повторил Прохор, — простите меня, барин, по недоумию я…

   — По какой дороге?

   — В объезд… — голова Прохора дёрнулась и заскользила в красном снегу, но он всё же успел ещё выдохнуть: — по просёлку… От театра в объезд мимо деревни.

Бурса просто зарычал от ярости. Вонзив шпоры в бока своего коня и одновременно с тем ударив несчастное животное плетью между ушей, негодяй заорал:

   — В погоню! За мной!

Как раз в эту минуту между деревьев замелькал вытравленный загонщиками олень. Загрохотали выстрелы. Однако помещики разворачивали своих лошадей. Лишь некоторые не услышали призывного крика Ивана Бурсы. Большинству охота на человека показалась делом куда более увлекательным, нежели стрелять по невинному оленю с малого расстояния.

Сани были немного тяжеловаты. Опасаясь погони, Трипольский все нахлёстывал и нахлёстывал захудалых крестьянских лошадей. Совсем невдалеке он слышал раскаты выстрелов и вопли загонщиков. Это успокаивало Андрея Андреича, но всё равно он всё время оборачивался. Наконец он заметил всадников.

   — Предал нас Прохор, — сказал Андрей Андреевич, обращаюсь к Анне, — а я, представьте, верил ему.

   — А мне кажется он ещё раньше предал, когда помогал нам, — возразила Анна.

   — Посмотрите, сколько их там?

Анна обернулась.

   — Человек пятнадцать, а может быть и больше.

Трипольский резко осадил лошадей, схватил пистолеты и топор, и соскочил с саней в снег.

   — Что ты делаешь, Андрей? — спросила Анна.

Она беспомощно глянула на Аглаю, но та всё ещё была без сознания.

   — Я их задержу. Снег в лесу глубокий с дороги не сойти. Трудно будет в обход. Гоните, Анна Владиславовна, прощайте.

Беспомощно и в последний раз Анна взглянула на Андрея Трипольского. Он вошёл в сугроб по колено. Быстрыми взмахами топора Андрей рубил среднего размера берёзу. Он хотел повалить дерево и перекрыть путь преследователям.

Девушка сжала в кулаке кнут, но никак не могла заставить себя взмахнуть им. Близкий выстрел будто подтолкнул её руку.

   — Но, пошла! — крикнула Анна, и санки рванулись вперёд.

Трипольский вытер пот. Он упёрся спиной в подрубленную берёзу. Когда дерево с хрустом повалилось, перекрывая дорогу, Андреич Андреевич перекрестился. Потом той же щепотью перекрестил снежный вихрь, оставленный санями.

   — Анна Владиславовна, — прошептал он сквозь слёзы.

Трипольский посмотрел вверх на солнце, потом опустил глаза и посмотрел на приближающихся к нему тёмных всадников.

   — Спаси Вас Бог, Анна Владиславовна, — прошептал он, — спаси Вас Бог.

И ещё через несколько минут Анна услышала позади на дороге пистолетные выстрелы и дикие крики.

В ответ на выстрелы пистолетов раздались хлопки ружей, сабельного зона на таком расстоянии было уже не различить.

   — Где Андрей? — приоткрывая глаза, спросила Аглая. — Где он?

   — Всё в порядке, — не оборачиваясь, неистово размахивая длинным кнутом, отозвалась Анна. — Всё хорошо. Он скоро догонит нас.

В эту минуту она уже точно понимала, что несёт внутри плод и, что негодяй, обесчестивший её, Иван Кузьмич Бурса, отец будущего ребёнка. Так же точно она понимала, что Андрей никогда уже не догонит их.

Невидимая нить связала на мгновение двух женщин. Анна вдруг припомнила, что мерзавец, выдававший себя за графа Виктора, человек, лишивший её свободы, всё-таки погиб в мучениях от руки своего хозяина и даже улыбнулась.