Рене лежала на нем, сжимая коленями его бока, ее темные волосы раскинулись по его влажной от пота груди. Она никак не могла восстановить дыхание, ее тело слегка вздрагивало, и ему это почему-то казалось очень трогательным. Он тоже тяжело дышал, прижимал ее к себе, и понимал, что он раньше ничего такого не испытывал... Сколько девушек было раньше, и он заставлял их кончать, кричать от страсти, плакать от любви. Он думал, что нет ничего приятнее того наслаждения, что испытывал с ними. А сейчас он был уверен на сто процентов, что только с этой малышкой он действительно узнал, что такое наслаждение. Не просто трахаться, а овладевать женщиной и отдаваться ей тоже. Рене чуть слышно стонала в его объятиях, прижималась к нему так плотно, будто хотела оказаться под его кожей. А потом подняла голову и посмотрела на него. Чуть затуманенные голубые глаза, удивительно светлые и завораживающие в обрамлении густых черных ресниц. И в ее глазах было такое... что он знал, что услышит, еще за полсекунды до того, как она заговорила:

- Отто... я люблю тебя.

Книга 1. Глава 13/2

Вот она и сказала это. Она была уверена, совершенно точно знала, что он сейчас скажет, что тоже любит ее. Секунда, другая... он молчал. Виноватое выражение его глаз сказало ей куда больше, чем она хотела знать. Она растерялась, ее сердце сжалось от внезапной боли.

Так это правда... Артур сказал правду. Она его любит, а он ее просто трахает. Он - ее возлюбленный, она - его подстилка. Он обнял ее и начал целовать. Молча, страстно, жадно. Она уперлась в его грудь ладонями, попытавшись отстраниться от него, но магия его поцелуев сработала безотказно, несмотря ни на что - вместо того, чтобы оттолкнуть, она обняла его. Отто опять использовал секс, чтобы уйти от нежелательного разговора, и сейчас этот трюк уже не остался для Рене незамеченным. «Если захочешь уехать...- сказал ей Артур буквально несколько минут назад. - Если тебе придется уезжать...» Момент настал?

Она думала, что любит его безответно, позавчера вечером, когда они не обменялись друг с другом даже парой слов. Ей было грустно и горько от этого. Но теперь, после того, как они стали любовниками, понимание того, что он ее не любит, причиняло намного более острую боль. Он для нее значил все на свете. Она для него - никто, ничто и звать никак, просто игрушка, просто еще одна дурочка, которая не смогла устоять перед ним. Не первая и не последняя. Очередной малоценный трофей, очередная зарубка на спинке кровати. Таких, как она, у него - пятачок пучок, сказал Артур, и он был прав.

- Пожалуйста, не плачь, - прошептал Отто, уткнувшись в ее волосы. Вот и получил - за то, что связался с неподходящей девушкой. Он ни разу в жизни не говорил этих слов никому. Никогда. Ему говорили многие, главным образом, его одноразовые подружки на одну-две ночи, и он каждый раз испытывал досаду оттого, что опять сделал ошибку в выборе - он-то старался выбирать таких, которые не влюбляются. Таких, как он. Каждый раз, когда девушка ему говорила, что любит его, он мог или перевести разговор, или отмолчаться, или отшутиться, или вот так же - заняться сексом. Но никогда он не чувствовал себя таким виноватым, таким бесчестным, таким преступным. Он должен что-то сказать ей. Что? Он ни за что не сможет сказать, что любит ее. Нет. Он никого и никогда не любил. Он не знает, что это такое, на что это похоже. И врать он тоже не может. Обычно у него не было никаких проблем с тем, чтобы соврать - ради какой-то собственной выгоды, ради отмазки или просто для прикола. Но об этом - нет. Ей - нет. Он обнимал ее, сцеловывал слезы с ее ресниц и чувствовал себя последним подонком.

- Ты самая лучшая, - прошептал он, снова обнимая ее. - Я никогда и никому... Прости.

- Не надо, - всхлипнула она. - Отто, я больше не буду этого говорить.

- Только не плачь.

- Не буду. - Она прижалась к нему, чувствуя, как ее тело отвечает ему. Как она загорается, все сильнее, несмотря на то, что он сказал ей практически прямым текстом, что ничего к ней не чувствует. Отто, Отто. Раз в жизни он заговорил с ней серьезно - и лучше бы он этого не делал. Лучше бы... что? Лучше бы он ей соврал? Конечно, она с радостью проглотила бы сладкую ложь, и какое-то время пребывала бы в наивной уверенности, что он ее любит, что между ними все прекрасно... Но зачем ей нужна ложь? Неужели она такая малодушная, жалкая мышь, которая не способна воспринять правду, даже если это горькая правда?

Она впилась ногтями в его плечи и зажмурилась, ощущая его мощь и жар, его силу и желание. Если бы она сразу понимала, что он ее не любит, стала бы она с ним спать? Да, стала бы. Потому что она любит его всем сердцем. Потому что такая любовь, как у нее, должна иметь свой выход, вот именно такой. То, что происходит между ними в постели, напоминает землетрясение, извержение вулкана, ураган. Она открыла глаза, жадно вглядываясь в его лицо. Его глаза закрыты, он не останавливается, тяжело дышит, прикусил губу. Еще, еще, еще, сильно, глубоко... Его ресницы поднялись, и их взгляды встретились. Его карие глаза потемнели... О Боже, Отто... Она закричала, выгибаясь под ним. Как всегда, он не смог и не захотел отпускать ее одну. Сжав ее в объятиях, задыхаясь, он прошептал ее имя и уронил голову на ее плечо. О, Рене...

Что мне делать? - думала она, перебирая его густые светлые волосы, пока он пытался отдышаться, обняв ее - уязвимый и удивительно беззащитный в этот момент. Сначала ей казалось, что раз он ее не любит, уже ничего хорошего быть не может. Ей хотелось вернуться домой, в Цюрих, залезть под одеяло и плакать, пока она не умрет, а потом она подумала, что Отто Ромингеру точно не нужна малодушная мышь, которая спрячется в нору, чтобы оплакивать отсутствие любви. Она должна принимать от него все, что он сочтет возможным ей дать. Только так. Пусть бороться за него бесполезно, но сдаваться без боя она точно не намерена! Ведь он - тот, кто заставил ее стать женщиной, причем не просто существом женского пола, а той женщиной, которая могла составить пару настоящему мужчине. Она уже думала об этом много раз. А настоящая женщина, которая достойна Отто, не поднимает лапки кверху. Ее любви хватит на двоих. Она будет с ним, пока он этого захочет. А там - видно будет. К тому же, она вдруг вспомнила совсем другого человека, вспомнила его шепот: «Я люблю тебя, девочка»... а чуть позже тяжелый удар, который разбил ей лицо, бросил на пол, страшную боль, которую он причинил, разрывая ее. Изнасилование. Лучше уж как Отто. Он не врет о любви, но и не делает ей ничего плохого.

Он поднял голову и поцеловал ее в губы, глядя ей в глаза. Она улыбнулась ему своей озорной, веселой улыбкой, и он с явным облегчением ответил. А потом прошептал:

- Противная девчонка.

- Почему это?

- Потому что я опять из-за тебя забыл про резинку.

- Ой, не вали с больной головы на здоровую! - Ей казались смешными все эти разговоры про резинки - она была очень подкованной девушкой, пусть никакой практики, но уж теорию-то знала на пять с плюсом. Неделя до месячных и неделя после - безопасно. Две недели посередине цикла - тут уже есть риск. Она ехидно добавила: - К тому же, утром ты тоже забыл. Подумай, сколько ты экономишь на резинках!

- Какая экономичная, - он прищурился.

- Я охренительно экономичная.

Он среагировал мгновенно:

- Фи, что за выражения? Как-то даже странно слышать из такого девственного ротика.

- Что-то я сомневаюсь, что у меня осталось после последних двух дней хоть что-то девственное.

Он развеселился и охотно воспользовался очередной возможностью поддразнить ее:

- Сходу могу назвать два места.

- Ты меня разыгрываешь!

- Ничего подобного. Спорим?

- Спорим! На что?

- На щелбан.

- Ух я тебе и всыплю! - обрадовалась Рене.

- Знаешь, как говорил мой дед? - коварно улыбнулся Отто. - Из двух спорщиков всегда один - жулик, а второй - дурак. Тебе это о чем-нибудь говорит?

- О том, что я тебе наваляю фофанов.