Артур оказался в «Вальдхаусе» раньше, чем Отто. Ему никто не угрожал страшными карами за прогул тренировки, и ему ничего не стоило слиться пораньше - Регерс не обратил ни малейшего внимания, слишком занятый Ромингеровским сегодняшним провалом.
Коль скоро Ромингер был зафиксирован на трассе супер-джи, Артур наконец увидел возможность поговорить с сестрой наедине. Он постучал в дверь ее номера в тот самый момент, когда Отто вышел на последний старт этого дня.
Рене открыла дверь. Она ждала Отто, а о существовании остального населения Земного шара забыла напрочь, поэтому предстала перед братом в очередном красивом комплекте весьма сексуального белья - с мелким леопардовым рисунком и тонким бежевым кружевом. Артур не мог не оценить и взрослое соблазнительное белье, и ее столь же сексапильную фигурку. Нда, выросла девка, а он и не заметил. А теперь уже поздно - кое-кто заметил это первым.
- Ой, - смутилась Рене. - Извини... Я...
Она метнулась в ванную и вышла оттуда через несколько секунд в своей детской фланелевой пижаме с какими-то то ли кошками, то ли медведями. Сейчас, когда пижама скрыла и изысканное белье, и роскошные изгибы ее тела, ей можно было дать все четырнадцать лет, и разговор о том, что она с кем-то там спит, уже тянул на обсуждение уголовной ответственности за сожительство с лицом, заведомо несовершеннолетним. Но деваться было некуда.
- Я отпросился у Регерса на завтра, - сказал Артур. - Сейчас я помогу тебе собрать вещи, и поедем домой. - Он говорил сдержанно и спокойно, как человек, который все решил и не позволит никому становиться у себя на пути. Он говорил, почти в точности копируя интонации Ромингера, что вообще делал довольно часто, сам того не замечая. Ни у какого Регерса он еще не отпрашивался, это был чистой воды экспромт, но Брауну ничего не стоило отпроситься задним числом, если Регерса вообще на данном этапе интересовало, тренируется Артур или нет - он до сих пор числился в резерве, а таких резервистов в швейцарской сборной было несколько сотен человек. Сейчас внимание всего руководства ФГС было приковано к зельденским дебютантам - Раффнеру и Ромингеру, а так же уже состоявшимся звездам вроде Эберхарта или Ива Фишо.
- Я никуда не поеду, - сказала Рене, испуганно глядя на брата.
- Что ты сказала?
- Что слышал.
- Послушай, детка, - мягко сказал Артур. - Ты можешь мне не верить, но я просто не хочу, чтобы тебе было больно. Поэтому давай прямо сейчас покончим с этим. По крайней мере, так ты станешь первой женщиной, которая сама его бросит. Хоть какое-то утешение. Он просто забавляется с тобой, неужели ты не понимаешь?
- Я не понимаю, какое тебе до этого дело, - рассердилась Рене. - Я взрослый человек, и я не позволю...
- Какой к черту взрослый? Ты понятия не имеешь, что происходит! Взрослый человек должен хотя бы в первом приближении понимать, что он делает.
- Я его люблю, - тихо сказала Рене.
- Это-то как раз понятно, - ядовито согласился Артур. - И тебе, и всем окружающим. У тебя эта твоя любовь на лбу написана большими буквами.
- И что ты имеешь против?
- То, что ты прилюдно выставляешь себя дурой!
Рене сердито сверкнула глазами:
- Во-первых, не я, а ты выставил меня дурой, и себя заодно! А во-вторых, любить - вовсе не дурость! Макс тоже тебя любит!
- Дурость не в том, чтобы любить. А в том, что ты пускаешь по нему слюни, а он тебя просто трахает! Есть с чем поздравить такую изысканно воспитанную девушку, как ты, не так ли? Стать подстилкой для такого бабника, как Ромингер!
Рене закусила удила:
- Я, черт подери, не подстилка! А ты точно такой же бабник, как Отто, даже еще хуже!
- Чем это я хуже? - опешил Артур.
- Тем, что ты говоришь, что любишь девушку, а сам путаешься с дюжиной девок помимо нее, вот чем! Так что оставь меня в покое!
- Почему-то все вокруг перемывают кости не мне и Макс, а именно тебе, детка! - рявкнул Артур. - Не хочешь это слышать? Ах, как жаль. Послушай все же, послушай! Уже второй день ни о чем другом не говорят, причем не только наши, но и турики, даже иностранцы! Все смеются над тобой! И надо мной тоже - потому что это моя сестра превратилась в секс-игрушку для человека, который трахает все, что движется! Нет уж, слушай, детка! Прекрати это! - Он заметил, что глаза Рене наполнились слезами, но отказывался жалеть и сочувствовать - в конце концов, она сама виновата в этом. - Не смей! Ты обещала мне ни с кем не сближаться, а теперь мне приходится слушать, как мою сестру называют шлюхой и подстилкой!
- Заткнись! - закричала она. - Если тебя волнуют только сплетни и то, что я - твоя сестра, просто убирайся отсюда! Я даже слушать тебя не буду!
Это был первый раз в жизни, когда Рене не спасовала перед кем бы то ни было, особенно перед Артуром, который привык добиваться своего, не выбирая средств и выражений. Он даже удивился, но ненадолго - его мало волновало ее сопротивление. Он должен заставить ее убраться отсюда, вот и все.
- Ты будешь меня слушать, и я скажу тебе все, что считаю нужным! Ты сидишь в своем номере и понятия не имеешь, что происходит снаружи! Как только ты высунешь нос, все будут показывать на тебя пальцем!
- Да ну? И кто в этом виноват? Не тот ли кретин, который вчера поднял вой в лобби?
- Или та овца, которая легла под первого подвернувшегося фраера? А сегодня произошло еще кое-что! Ты забыла, что у твоего хахаля вообще-то есть девушка? Сегодня она показала ему, что она о нем думает! И тоже при всех. Она просто вывернула ему на голову тарелку каши! (Рене ахнула) Как ты думаешь, как тебя встретят, если ты вылезешь из номера?
- Мне плевать на сплетни! Пусть болтают и завидуют!
- Мне не плевать! - заорал Артур, вываливая из шкафа ее одежду и швыряя чемодан на кровать. - Ты меня подставила, ты меня позоришь! Это, черт тебя подери, мои коллеги! Все, собирай свои манатки! Даю тебе пять минут, что не успеешь собрать - оставишь тут!
-Я никуда не поеду! - взорвалась она. - Убери все это! Плевать я хотела! Пусть говорят что хотят! Я люблю Отто, и мне плевать и на все сплетни, и на тебя тоже!
- Ах, какие мы гордые! - Артур комкал какие-то свитера и блузки и пихал их сам в чемодан, чтобы хоть чем-то занять руки и не наподдавать глупой, наглой девчонке. - А что мы скажем, если уже сегодня вечером наш любимый вернется к Клоэ? Она уже год с ним, а таких, как ты, у него - пятачок пучок каждый день! Ты никто для него! Так, расходный материал! Он бросит тебя! Неужели ты этого не можешь понять?
- Он меня любит!
Артур только головой покачал. Бедная дурочка. Чего на нее орать? Глупая, наивная девчонка, которая в детстве боялась темноты и ревела из-за плохих отметок в школе, выросла, но поумнеть не сподобилась. Он сказал уже негромко, но так убедительно, как только мог:
- Нет, Рени. Нет. Он тебя не любит. Он никого не любит, кроме себя. Ты загоняешь себя в тупик. Он просто играет. Это просто сущность твоего Ромингера - играть. Он наиграется и пойдет себе дальше. Тебе будет больно. И чем дальше, тем больнее. Тебе уже досталось. Давай не будем делать еще хуже.
- Давай, - согласилась Рене, ничуть не стесняясь своих слез. - Просто оставь нас в покое. Пусть все идет так, как идет. Если он меня бросит, я все равно буду рада, что он был со мной, что он вообще обратил на меня внимание. Не делай мне еще больнее, Арти. Занимайся своими делами, а я как-нибудь займусь своими.
Он тяжело вздохнул:
- Не жалуйся потом и не прибегай ко мне плакаться, детка. Кто упал сам - не плачет. Ты сама выбрала для себя постель.
- Это лучшая постель, которая только может быть, - тихо сказала Рене. - Достаточно, Артур. Ты сделал все, что мог. Мне жаль, если тебе стыдно перед коллегами, но это все в конечном итоге не их дело. Давай на этом закончим. Уходи.
- Рени...
Она молча подошла к двери и открыла ее:
- Уходи. Я прошу тебя.
- Хорошо, - Артуру не оставалось ничего, кроме как признать свое поражение. Он направился к двери, но остановился: - Мне очень жаль, Рени. Ты приняла неверное решение. Если ты захочешь уехать... если тебе придется уезжать... скажи мне.