- Упс.

Гронский смотрел на врага неотрывно. Черные глаза не выражали ровным счетом ничего. Только по нахмурившимся бровям и заострившимся скулам было ясно - он лютует. Жажда расправы, первобытные инстинкты - вот, что им управляло.

«Это не Ян! Это не он!» - дрожала Кира, глядя, как парень, в которого она по уши влюбилась, тянет скорченные пальцы к грабителю и одним движением вытягивает его темную сущность. Происходит это за миг до убийства несчастной женщины. Но Воронцова не видит этого и бежит прочь, как раненный зверь. Все накопленные за день эмоции вырываются наружу истошным криком и слезами. Ее нагоняет неизбежная фрустрация.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. НОВАЯ ПЕСНЯ

Последующие три дня Кира провела в своей квартире, никуда не выходя. В ней поселилась зима, проморозившая почву. Она ни с кем не общалась. Чтобы не сойти с ума, сидела в интернете и сделала ужасное открытие: в СМИ писали о неком мстителе, охотившимся за преступниками. Кажется, ей посчастливилось влюбиться в него.

Еще никогда в своей жизни она не чувствовала столько противоречивых вещей. Зарождавшаяся любовь к Яну - нежная по ее замыслу, но невозможная - по его. Преследовавшее сострадание к заключенным тут душам, которые словно почуяли в ней союзника и витали у лоджии и днем, и ночью, требуя беседы. Странное, нарастающее равнодушие к прошлому.

«Это ужасно. Я помню все до мельчайших подробностей: шрам над бровью брата, мамины морщины у глаз, даже папину улыбку, но они чужие. Так не должно быть! Неправильно. Если даже я и переродилась, то что это за существование? Почему не может быть проще? Этот мир, его порядки, нелепые придумки - кто их творец? В чем был его план? Нет, я обязана разрушить систему».

Воронцова почти не спала - крутила навязчивые мысли заново и по кругу, ища хоть какие-то однозначные ответы, но новая реальность была неустойчива, неидеальна. Она везде давала сбой. И это бесило. Но больше всего тревожило другое: Гронский ни разу не приходил. Это приносило облегчение. Это пугало.

«И хочу его видеть, и боюсь. Никогда не приму того, что он делает? Зачем, Ян, миленький? Леиматри, этот гадкий тип, использует тебя как марионетку, снова очерняет твою новую жизнь этой ужасной миссией. Будь он проклят!»

 Пока Кира то боролась со слезами, то смотрела в одну точку, другие ребята каждый час стучали в дверь, пытались заговорить, приносили и оставляли подносы с едой, даже записки, а ему будто все равно.

- Кир, ну выйди, мы там с ума сходим! - пришла на смену Мирону Софа. Угрюмый Громов пробубнил «Выходи, чай налил» и ушел. Но близняшка так просто не сдавалась. - Очень прошу, хватит нас пугать.

Девушке стало стыдно. Кажется, переживания немного притупились, боль отступила. От этого трехдневного самобичевания остались мешки под проплаканными глазами, исхудавшее тело и несколько синяков на руках и в области ребер.

- Теперь точно видно, что я - труп, - безрадостно обратилась она к своему отражению.

Кира не знала, который час, но собиралась лечь спать. Софу она проигнорировала, и ничего не ответила, когда в дверь громко и настойчиво постучали.

- Это я.

Сердце неконтролируемо заколотилось.

- Открой, - был кроток Гронский.

Голос уставший, тихий, но требовательный.

- Надо поговорить. Я один, - добавил он.

Молчание.

- Уходи, - отшила Кира после долгих раздумий. Нет, она пока не готова.

- Я буду ждать.

И ждал. Парень просидел под дверями несколько часов. И не один, а с гитарой. Играл новые песни, напевал - совсем негромко, чтобы Воронцова прислушалась, подошла ближе. Он был терпелив, а Кира нет. И сдалась. Конечно, ей пришлось спешно приводить себя в порядок, искать подходящие вещи, которые бы говорили: «Нет, я не переживаю. Все в порядке». Но по факту натянула мятые джинсы, разные носки и полосатый свитер оверсайз с длиннющими рукавами.

- Привет, - полушепотом поздоровалась она сквозь щелочку. Открывать дверь полностью не хотелось - личное пространство и все такое. К тому же Гронский пугал. Пугал до легкой истерики. - Я... мне не здоровится.

- Знаю.

Он бесцеремонно ворвался внутрь квартиры и навис над Кирой, рассматривая каждый сантиметр ее лица. А потом вглядывался в глаза, долго, тревожно. «И я снова выдаю всю себя, - злилась девушка, пряча затуманенный взгляд. - Как же ненавижу эти чувства, будь они неладны!»

- Ты в порядке, - констатировал Гронский. - Ребята рассказали, что у тебя депрессия.

- Депре... Что? - не поняла Воронцова. - Типа ты не в курсе, что случилось?

- Слушай, я очень виноват, прости меня. - Ян опустил голову, не зная, что в таких случаях говорят. Раньше вообще никогда не извинялся. - Дело в том, что мы не рассчитали время. С темнотой нужно было вернуться сюда, тогда ничего бы не случилось.

- Это точно, - согласилась Кира, но то была издевка. - Ты бы не исполнял приказы Леиматри, а сидел бы с нами и играл в шахматы. Не говори об этом, как о чем-то обычном! Ты забрал у человека жизнь!

Ян нахмурился.

- Ты так ничего и не поняла, - заметно огорчился он. - Такова моя природа. И я сам недавно связал факты - свои ночные похождения, это ведь происходит, пока я настоящий сплю, и... убийства. Все происходит против моей воли, пойми.

- Ложь!  Я не верю, что ты, именно ты - тот монстр, который запросто отбирает пусть даже у преступника его душу. Почему? Почему остальные нормальные, а ты нет? - Голос Киры надорвался.

Гронский, до этого осторожно державший ее за плечи, расслабил хватку и поддался назад. Кира словно дала ему незримую пощечину - таким растерянным и испуганным он выглядел. Многое вертелось на языке. «И все-таки она не понимает, - думал Ян, мирясь с новым обстоятельством. - Что я не я в такие моменты. Ничего не помню, не контролирую ситуацию, себя. Думает, я инфантильный, ни за что не несу ответственность. Но это не так! Я хочу, я пытался остановиться. Не выходит. Почему остальные не такие? Ведь никто из ребят не мчится посреди ночи на навязчивый зов о помощи, никто не видит, как невинные страдают. И способность у меня одна, поэтому и выход один...».Но ничего этого не сказал.

- Хорошо, - прокомментировала Воронцова его молчание. - Хорошо. Где ты был эти дни?

- Не знаю, Кир. Я был в том состоянии.

- Все время? - ужаснулась она.

И только теперь рассмотрела Гронского. Он исхудал, лицо осунувшееся, ботинки грязные, а одежда та же, что в их последний вечер. Значит, только вернулся и сразу к ней. «Какая же я...! Слепая!» - Кира испытала стыд.

- Тебе надо отдохнуть, - приказала она, оживая.

- Нет, не хочу, - улыбнулся Ян, снова почувствовав приятную заботу. - Я соскучился. Как будто сто лет тут не был. Спустимся к остальным?

Воронцова поджала губу. «Представляю, как на меня сейчас все набросятся. Особенно Софа. И что им сказать? Хотя можно просто соглашаться, они все равно чего-нибудь придумали».

- Сестру я беру на себя, - подмигнул Гронский, читая ее беспокойство. - Идем, мне нужно набраться сил, а энергию моему телу пока что дает еда.

- И ты три дня не ел? - Кира уже летела вниз, толкая Яна в спину. Обида ушла на второй план.

- Это неточно. Может, ел своих жертв, - рассмеялся он, зловеще расправляя плащ.

В подвале ничего не изменилось. Тут царил прежний уют, который, как ни странно, создавал беспорядок. На столе громоздились три коробки из-под пиццы, бокалы с недопитой газировкой. Завидев долгожданных Гронского и Воронцову, Крис поспешила все убирать и подавать ужин. Ребята заждались их. Софа же превратилась в смерч: она набросилась на брата и его спутницу, заключив их в смертоносные объятия. Те не пытались сопротивляться, дав ей вдоволь насладиться долгожданным моментом.

- Так, - грозно начала она, отпустив пришедших, - давайте договоримся: все свои любовные проблемы решайте при нас. Бейте, громите, вопите - мы все понимаем. Но нечего тут устраивать забастовки! Одна заперлась, другой вообще исчез. Да мы извелись! Не спали, не ели...